Еще не вечер…(Леонид Грач: книга размышлений)

ЕЩЕ НЕ ВЕЧЕР…

 

Рассказывать о пройденном определенном пути, делиться своим жизненным опытом — нелегкое занятие. Прежде всего, потому что никому не дано выйти за пределы собственной субъективности, взглянуть на себя с точки зрения стороннего наблюдателя. Из-за этого чрезвычайно трудно рассказать о важнейших событиях собственной жизни, так чтобы другому человеку стало понятно, почему они оказали такое влияние на формирование твоего мировоззрения, заставили изменить взгляды или, напротив, утвердиться в собственной правоте.

Тем не менее, я чувствую не только потребность, но и обязанность поделиться своим опытом, рассказать о пережитом, высказать собственные оценки исторических событий.

Во-первых, мне представляется необходимым вспомнить о тех людях, с которыми свела меня судьба. Мне повезло. Я был знаком в своей жизни и даже дружил со многими масштабными, яркими, талантливыми людьми. К сожалению, некоторые из них сейчас незаслуженно забыты.

Во-вторых, мне хотелось бы рассказать о своей, сейчас уже исчезающей профессии. Я профессиональный партийный работник, и для меня это не просто работа. Это жизнь, это способ реализовать свои взгляды и убеждения, неотделимые от мировоззренческих принципов. Заниматься политикой от случая к случаю невозможно. Она неизбежно поглощает тебя целиком, подчиняет себе все твои мысли, захватывает все твое время. На мой взгляд, невозможно сочетать политику с коммерческой деятельностью хотя бы потому, что требуется иной способ мышления, коренным образом отличающийся от политического. Между тем, все больше появляется людей, вроде бы называющих себя политиками, но занятых исключительно проталкиванием экономических проектов или выгодным обменом своих властных возможностей. Это настоящая дискредитация политики, представляющая огромную общественную опасность. Политическая деятельность это не способ извлечения прибыли из государственных постов и депутатских кресел. Это средство реализовать собственных взглядов и мировоззренческих ценностей, убедив других людей в том, что это соответствует их интересам. В противном случае политика неизбежно вырождается в манипуляции, раскалывающие общество и передающие власть в руки коррумпированного меньшинства.

В-третьих, мне кажется важным поделиться тем, как формировалось мое мировоззрение. Моя убежденность в правоте социалистических идеалов, моя вера в необходимость сохранения восточнославянского цивилизационного и культурного пространства утверждались во мне всем жизненным путем.

Хорошо осознаю, что мне повезло. Я рос в то время, когда не принято было кичиться материальным достатком. Поэтому я с детства благодаря общественной атмосфере 50-х — 60-х годов хорошо понимал, что цель жизни не состоит в приобретении все новых вещей, дорогой обстановки и одежды.

Без этого, в конец концов, можно прожить. Но жизнь без книг, без друзей, без искреннего человеческого общения всегда мне казалась бессмысленной. Последние пятнадцать лет нам нахраписто навязываются ценности потребительского общества. Поэтому многим молодым людям, повзрослевшим уже в условиях капиталистического общества, часто трудно правильно определить место определенных материальных благ в жизни человека.

Я рос в беднейшей крестьянской семье. Мое послевоенное детство прошло в землянке, в которой наша семья жила вплоть до 1955 года. Но я не могут назвать свои детские воспоминания несчастливыми, поскольку бедность не могла разрушить атмосферу взаимной заботы и бережного отношения друг к другу. Из-за тяжелых условий нашей жизни и крайней ограниченности в средствах я много времени проводил со своими дедушкой и бабушкой. Мне несказанно повезло, что в моем детстве и отрочестве на мое формирование оказали решающее влияние эти добрые, честные, умные, любящие люди. Мои дедушка и бабушка также жили очень бедно, ютились в бараке. Лишь тогда, когда нашей семье удалось покинуть землянку, они тоже построили домишко.

Мой отец, мой дед защищали Родину от фашистов, дошли до Берлина, но они несколько послевоенных десятилетий даже в праздничные дни стеснялись надеть боевые ордена и медали. Ситуация постепенно изменилась только после знаменитого призыва выдающегося писателя и общественного деятеля Сергея Сергеевича Смирнова «Фронтовики, наденьте ордена!». Это обращение Сергея Смирнова к участникам войны, посвященное двадцатилетию победы, всколыхнуло всю страну, заставило новыми глазами взглянуть на высочайший подвиг и скромность фронтовиков. Мне повезло, что я своими глазами с самого детства видел, что мужество и героизм, проявленные на благо общества, в частной жизни могут (и должны) сочетаться с личной скромностью.

Тяжелые материальные условия не сломили моих родных. Они в любых обстоятельствах оставались независимыми, самостоятельными людьми, умеющими отстаивать свои жизненные позиции и убеждения. Поэтому я с ранних лет знал, что человека следует уважать не за доходы, а за его мысли, чувства и поступки.

Среди моих родных были по-настоящему глубокие люди. Душевная сила и масштаб личности не зависят ни от образования, ни от социального статуса, — это убеждение я пронес через всю жизнь. Особенной жизненной мудростью отличалась моя бабушка, окончившая лишь три класса церковно-приходской школы, — нужда не позволила ей учиться дальше. Ее умение понимать и чувствовать жизнь унаследовала моя мама, также не получившая соответствующего образования. Поэтому впоследствии, занимаясь политикой, я всегда помнил, что мнение так называемых «простых» людей может быть чрезвычайно ценным и значимым.

Я узнал крестьянский труд с раннего детства. Поэтому уважение к человеку труда, стремление облегчить его жизнь воспитаны во мне моей собственной судьбой. Но уже в детстве я почувствовал тягу к знаниям. Мне повезло, что нашелся человек, который смог ее укрепить, развить, направить в нужное русло. Эту важную роль в моей жизни сыграла Станислава Валерьяновна Штылько — мой классный руководитель. Я всегда испытывал к ней искреннюю признательность и благодарность. Станислава Валерьяновна, — подлинный сельский интеллигент, на протяжении всей своей жизни выполнявшая благородную миссию просвещения народа, — заложила во мне любовь к истории, помогла развиться чувству патриотизма, благодаря своим высоким нравственным качествам подала пример чистоты и искренности, запомнившийся на всю жизнь. Моя родная учительница сумела разглядеть и развить во мне способности к общественной деятельности. В качестве члена партии она рекомендовала меня в комсомол, терпеливо развивала и шлифовала лидерские качества. Считаю, что началом общественной деятельности обязан Станиславе Валерьяновне. Через год после вступления в комсомол я возглавил комсомольскую организацию школы, и с тех пор непрерывно занимался общественной работой, а затем и политической деятельностью.

Там где педагогическая работа велась людьми, любящими детей и преданными своему делу, такая мировоззренческая основа закладывалась на всю жизнь. Но ни один, даже самый опытный наставник, не сумел бы заложить коллективистские ценности и стремление к социальной солидарности в одиночку. Подобное отношение к жизни вырабатывалось всей советской системой воспитания.

Огромную роль в формировании личности ребенка и подростка в советское время играла пионерия. Мне искренне жаль, что дети нашей страны уже почти два десятилетия не имеют собственной общественно-политической организации. Мне эта проблема представляется чрезвычайно серьезной, и на протяжении всей своей политической деятельности после 1991 года я старался помогать возрождению пионерского движения и общественной самоорганизации подростков. Однако нельзя добиться существенных результатов в условиях, когда государственная стратегия направлена на сознательное отторжение юношества и молодежи от общественно-политической жизни. Уверен, что нам придётся еще в течение долгого времени преодолевать тяжелые последствия многолетнего навязывания детям и подросткам идеологии крайнего индивидуализма, которое не сдерживалось позитивным влиянием со стороны общества.

Мне повезло, что я рос в то время, когда основой воспитания было многогранное вовлечение ребенка в общественную жизнь, его деятельное участие в деятельности коллектива и развитие у него чувства непосредственной вовлеченности в дела всего государства. Трудно передать тот восторженный трепет, который охватывал, когда тебе впервые повязывали красный галстук, служивший знаком того, что дела страны касаются теперь и тебя, а ее достижения становятся твоими личными успехами. Мне жаль тех, кто никогда не испытывал подобного чувства.

Путь к общественному единству лежит через связь поколений. Кризис, охвативший страну, во многом был вызван тем, что она была разорвана. Но в то время, когда я рос, существовали общественные механизмы, позволявшие сохранить единство поколений, прежде всего тимуровское движение, в котором я с удовольствием участвовал. Мне и моим школьным товарищам эта деятельность помогало понять на живом примере историю страны, осознать свой долг перед старшим поколением, увидеть, что достижения государства это не просто фразы из учебника, — к ним непосредственно причастны твои соседи и родственники.

Свою вовлеченность в жизнь страны помогало почувствовать трудовое воспитания. Собирая металлолом, работая на школьной делянке, ухаживая за кроликами на школьной ферме, ты ощущал, что участвуешь в большом государственном деле. Я хорошо помню удовольствие от результатов собственного труда и понимания важности своего вклада в общую работу, — чувство, природу которого трудно понять тем, кто его не испытал. Только с течением времени я увидел, что значение трудового воспитания в жизни моих ровесников не ограничивалось приобщением к радости труда, — оно помогало превратить ребенка в гражданина.

Мое приобщение к труду продолжилось в профессионально-техническом училище, где мне вновь повезло с наставником. В результате сокращения военно-вооруженных сил, практически совпавшего с моим поступлением в училище, в гражданскую жизнь влились десятки тысяч молодых офицеров. Для некоторых, кстати говоря, увольнение из армии стало непростым испытанием, поскольку массовое сокращение вооруженных сил, проведенное при Н.С. Хрущеве, было плохо продумано. В нашем училище стал работать бывший авиационный техник Николай Кузьмич Пархоменко (кстати, прямой родственник революционера Пархоменко), у которого оказались огромные способности к воспитанию молодежи. Он сумел дать нам то, что так необходимо молодым людям: принципиальность, стремление честно относиться к порученному делу, соединенное с уверенностью в себе. Нам, подросткам, выросшим, как правило, в крайне стесненных материальных условиях, в нем нравилось все: и как он говорил, и как он выглядел, и как он обращался с нами, — по-дружески, но не допуская фамильярности. Восторг у нас вызывали даже его вещи: мотоцикл «Ява» и кожаная куртка летчика. Ученик, которому Николай Васильевич доверял помыть мотоцикл, целый день чувствовал себя счастливым.

Из училища вышел с профессией столяра-краснодеревщика. Учился хорошо, избранная профессия мне нравилась, и училище закончил с повышенным разрядом. Но моя профессия осталась нереализованной. Уже в ранней молодости почувствовал призвание к общественно-политической деятельности, которому оставался верен всю жизнь. Но могу с уверенностью сказать, что как общественник я сформировался до того, как оказался в политической среде. Основы моего мировоззрения, моей жизненной позиции были заложены в семье, в школе, в пионерской организации, в училище, благодаря общественной и комсомольской работе. Мне повезло, что отношения в моей семье, общение с моими наставниками, атмосфера в школе и училище способствовали формированию чувства личной ответственности и социальной солидарности.

Мне не приходилось лгать или претворяться ни перед домашними, ни перед учителями в школе. Напротив, условия, в которых находился, побуждали быть открытым и последовательным. Я вырос в среде, где русская и украинская культура были неразделимы, где они дополняли друг друга. Поэтому мне всегда казались бессмысленными и вредными попытки разъять единую украинскую культуру на украиноязычную и русскоязычную составляющие.

Искренность, принципиальность, уважение к человеческой культуре не раз помогали мне в жизни определить людей действительно значительных и масштабных. Должен сказать, что с их стороны я также чаще всего чувствовал искреннюю симпатию. В Вооруженных силах, куда был призван в 1967 году, я служил в Севастополе, в частях ПВО. В годы военной службы у меня сложились теплые отношения с командиром части, полковником Виктором Михайловичем Безмельцевем. Это был подлинный военный интеллигент, сочетавший внутреннюю дисциплину, преданность Родине и принципиальность с высокой образованностью и эрудицией. Наши отношения переросли официальные, сложившиеся у нас как у командира части и комсомольского секретаря. Они превратились в товарищеские. Виктор Михайлович неоднократно демонстрировал мне свое доверие, которое я очень ценил, оказывал мне поддержку, столь важную в начале жизненного пути. Мне приходилось часто бывать у него в семье, неизменно попадая в атмосферу человеческого тепла и домашнего уюта. На моих глаза рос его сын Александр Безмельцев, который стал теперь адмиралом Российского флота, председатель Городской Думы города Новороссийска. Виктор Михайлович решил, что мои моральные качества и уровень идеологической подготовки позволяют мне стать членом КПСС, и дал рекомендацию в партию. С Коммунистической партией связаны моя политическая деятельность и моя жизнь, которые трудно отделить друг от друга. Всегда верил в справедливость социалистических идеалов, в правоту дела, за которое борются коммунисты, в способность партии к развитию, к преодолению ошибок, к нравственному самоочищению, старался относиться к нашим идеалам и к нашей партии так, как относились к ним давшая мне рекомендацию в комсомол Станислава Валерьяновна Штылько и рекомендовавший меня в партию Виктор Михайлович Безмельцев.

Мне повезло, что в юности, когда совершается нравственное формирование человека, закладываются основы его мировоззрения, попал на военную службу в город-герой Севастополь. Севастополь в конце 60-х обладал особой героической аурой. Каждый, кто попадал в Севастополь, оказывался поглощен его героической историей, не мог не чувствовать преклонения перед свидетельствами его несгибаемости и славы. Именно в Севастополе впервые ощутил славянский и советский патриотизм не как абстрактную ценность и теоретическое знание, а как собственное внутреннее состояние.

Севастополь подарил мне важнейшую встречу моей жизни. Именно там познакомился со своей будущей женой, — Валентиной Михайловной. Она проходила педагогическую практику в детском саду, над которым шествовала наша часть. Меня направили туда играть на детском утреннике роль Деда Мороза. Честно говоря, мне пришлось изрядно напрячься, чтобы убедить понравившуюся с первого взгляда девушку пойти со мной на концерт. Помогло терпение: я так долго ждал на морозе, что она, наблюдая в окно за моим безропотным ожиданием, изменила свое первоначальное решение и согласилась принять мое приглашение. Наше первое свидание состоялось 1 января 1968 года. Мы вместе сходили на концерт Эдиты Пьехи, замечательной советской певицы. Глубоко убежден, что без того подарка, который я получил от жизни, встретив Валентину Михайловну, совершенно по-другому сложилась бы не только моя личная, но и политическая судьба. Валентина Михайловна с редким пониманием относится к трудностям, связанным с политической деятельностью, она мужественно переживала тяжелые времена и никогда не теряла голову от моих политических побед и успехов. Она всегда бережно хранила домашний очаг, что очень важно, когда занимаешься политической работой. Она вложила свои душевные силы, свое тепло и жизненную мудрость в наших детей, а теперь — стремится передать их нашим внукам. Никогда она не воспринимала мои посты и должности как возможность для решения бытовых проблем, не обращалась ко мне с просьбами о политических и кадровых назначениях, никто никогда даже и думать не мог о том, чтобы попытаться через нее решить какие-то вопросы, связанные с общественной деятельностью.

Благодаря Валентине Михайловне в нашей семье создана атмосфера заботы. Она сумела воспитать в наших детях, Татьяне и Алексее, которым я не всегда мог уделять должное внимание, доброту, порядочность и ответственность. Рад, что могу это утверждать это без всяких скидок на отцовскую любовь. Эти их качества, которые бросаются в глаза даже посторонним, в наши дни, как правило, мешают преуспеть в жизни. Но мне жаль тех, кто ими не обладает.

После военной службы жизнь подарила возможность пройти героическую, боевую, высоконравственную Керчь. Искренне благодарен Сергею Александровичу Чистову — первому секретарю Керченского городского комитета Компартии, который заприметил меня, поддержал и помог окунуться в активную общественную деятельность. Меня избрали секретарем комитета комсомола объединения «Керчьпром», одного из самых крупных и важных предприятий Крыма, в котором работало 16 тысяч человек. Сергей Александрович не побоялся выдвинуть меня, тогда еще совсем молодого человека, мне не было и 24, на пост главы профсоюзной организации объединения. Я хорошо помню эту профсоюзную конференцию, длившуюся несколько дней. Делегаты-рыбаки отказались избирать своим профсоюзным лидером председателя одного из райисполкомов (это было «ЧП»— бунт на корабле), но проголосовали за мою кандидатуру, оказав мне доверие, которое я впоследствии всегда искренне стремился оправдать.

Передо мной встали тогда действительно масштабные задачи. В объеме промышленного производства г. Керчи объединение занимало более 30% , в нем были сосредоточены разнообразные отрасли производства, от добычи рыбы в океане, судоремонта до рыбопереработки. При этом надо отметить, что представители этих рабочих специальностей, — моряки, рыбаки, судостроители, — всегда отличались независимостью, чувством внутреннего достоинства и легко отличали реальные дела от показухи и пустых деклараций. Мне пришлось столкнуться с огромными социальными проблемами. Я должен был научиться оказывать помощь и содействие человеку на всех этапах жизненного пути, от рождения до смерти. Первые годы я стеснялся, когда называли по отчеству, пытался выглядеть старше, чем был. Но постепенно у меня появился реальный опыт, выработались навыки работы с людьми, защиты их социальных прав. Без ложной скромности могут сказать, что мне удалось заслужить уважение коллектива, а признание моряков и рыбаков стоит дорого. Трудовой коллектив поддерживал мои инициативы, помогал мне в реализации начинаний, помогавших улучшить не только положение работников объединения, но и социальную обстановку в городе. Именно профсоюзная работа научила меня, что нужно стремиться к комплексному решению социальных проблем, неизменно ориентируясь на интересы людей труда. Моя деятельность была замечена председателем совета профсоюзов Крымской области Георгием Афанасьевичем Сиротой, поддержавшим меня на моем политическом пути. В Керчи я начал участвовать в деятельности советских органов власти, и с тех пор бессменно избирался депутатом советов различных уровней. Начиная с 1974 года — Керченского городского совета, затем, с 1982 года, областного совета, а после восстановления Автономии — Верховного Совета Крыма. С 2002 года избираюсь народным депутатом Украины. Но на каждом новом этапе мне приходилось с благодарностью вспоминать о знаниях и опыте, полученных благодаря профсоюзной и депутатской работе в Керчи. Возможного, что без этого социальные требования и чаяния людей оставались бы для меня абстракцией, набором статистических сведений. Керчь научила меня видеть и понимать живую социальную реальность.

Керчь подарила мне еще одну важную встречу, за которую я испытываю неизменную благодарность судьбе. В 1973 году, на торжествах, посвященных вручению Керчи «Золотой Звезды», я познакомился с Юрием Иосифовичем Богатиковым. На торжественном концерте он исполнял гимн «Золотая Керчь», которым он сумел затронуть чувства каждого слушателя. На страницах этой книги постараюсь подробно рассказать о моей дружбе с выдающимся певцом, настоящим художником, подлинным патриотом, с которым мы оставались друзьями и единомышленниками вплоть до его последнего дня.

В 1980 году перешел на работу в Крымский областной комитет партии, где в 33 года назначен заведующим идеологическим отделом обкома. Это было большим доверием и накладывало огромную ответственность. Не знаю, сумел бы я с ней справиться, если бы не поддержка и участие моих товарищей по работе, как руководителей, так и подчиненных. С особым теплом я вспоминаю Владимира Александровича Бабашинского, главного редактора «Крымской правды», кандидата в члены бюро обкома. Во время заседания бюро я становился его подчиненным, а после заседаний –превращался в его руководителя, поскольку партийная газета непосредственно курировалась отделом, которым я заведовал. В обеих ситуациях Владимир Александрович проявлял неизменную тактичность, участие, готовность и поддержку, что для меня, молодого партийного руководителя. было крайне важным.

С огромной благодарностью вспоминаю, что меня признали и поддержали работники отдела, бывшие старше меня по возрасту (с точки зрения того времени, я для своего партийного поста был чрезвычайно молодым человеком). Со многими из них мы на всю жизнь остались единомышленниками и товарищами по борьбе. На протяжении всей своей последующей политической деятельности неизменно чувствовал поддержку своего товарища по партийной работе Юрия Евгеньевича Аксютина. У него и других работников обкомов получил уроки принципиальности и нравственности, на которые опирался в тяжелые времена политического кризиса, последовавшего вслед за разрушением СССР запрета Компартии, её трудного возрождения. К этим урокам не раз обращаюсь и сегодня.

В 1986 году на 14-ом километре феодосийского шоссе, где были расстреляны и погребены советские граждане (большинство из них — крымчаки), были обнаружены свидетельства вандализма. Мародеры раскапывали братские захоронения в поисках золота и дорогих личных вещей. Журналистское расследование этого вопиющего случая проводил спецкорреспондент «Известий» Эдвин Лукинович Поляновский, благодаря публикациям которого было восстановлено доброе имя Александра Маринеску. Общение с Эдвином Поляновским позволило мне не только стать свидетелем нравственного отношения к журналистике, но и самому получить от него в сложный для меня период важную моральную поддержку. В сентябре 1991 он вместе с Владимиром Бабашинским навестил меня в сельской больнице, чтобы выразить свое участие. Но его сочувствие не ограничилось лишь словами. Вскоре Эдвин Поляновский опубликовал в «Известиях» статью «Меченый», защищавшую мое имя и мою деятельность от клеветы и нападок.

Август 1991 года тяжело отозвался в моей судьбе. Он не просто сломал мою политическую карьеру. Он развел меня по разным политическим лагерям со многими людьми, которых я привык считать своими соратниками и единомышленниками, в том числе с Николаем Багровым. Но, несмотря на нынешние идеологические и политические разногласия, я благодарю Николая Васильевича за его содействие моему карьерному росту во время нашей совместной работы в обкоме партии.

Искренне благодарен первым секретарям Крымского обкома, под руководством которых мне довелось работать, — Виктору Сергеевичу Макаренко и Андрею Николаевичу Гиренко. Испытываю особую гордость, что стал четвертым по счету руководителем Крымской областной партийной организации после великого политического и общественного деятеля Николая Карповича Кириченко, возглавлявшего Крымскую партийную организацию с 1967 по 1977 год.

Мне было у кого учиться, с кого брать пример, на чьи достижения ориентироваться. Везло с наставниками, единомышленниками и товарищами по работе, удачно складывалась политическая судьба. Но 1991 год круто развернул мою жизнь, заставил начинать политическую деятельность заново, в совершенно новых условиях, стать активным участником восстановления партии, включиться в борьбу за возрождение принципов интернационализма и социальной справедливости.

Искренние слова признательности мне хотелось бы сказать также и еще очень многим людям, с кем свела судьба. Это врачи, преподаватели, музыканты, художники… Те, кто помогал мне в жизни добрым словом, преданностью в работе, человеческим участием. Особо хотелось бы сказать о Галине Леонидовне Мамыко, которая с 1998 года работает со мной в качестве пресс-секретаря. Она — человек глубоко верующий в Бога, воцерковленная православная христианка. Нас объединила цель к прогрессу, к добру, тот светлый позитив, который всегда был и есть в основе всей моей деятельности и жизни. Наверное, на этом отразилось и то, что моя ныне покойная мама, и большинство моих родственников, верили в Бога. Я оказался среди своих родных и близких единственным, посвятившим свою жизнь Коммунистической партии.

И не хотелось бы, чтобы моя книга воспринималась как автобиография. В ней содержится не столько описание жизненного пути, сколько впечатлений и наблюдений, оказавших влияние на формирование моей жизненной позиции. Конечно, было бы приятно, если кому-то моя книга помогла бы понять эпоху, в которую довелось жить представителям моего поколения. Но представляется более важным показать, как развивались взгляды и убеждения, лежащие в основе моей политической деятельности. Стремление сделать жизнь более справедливой, уважение к традиционным ценностям, преданность социальным идеалам не являются следствием незнания жизни, излишней сентиментальности или разрыва с действительностью. Напротив, тот, кто хорошо понимает сущность происходящего, здраво оценивает людей и опирается на реальность, не может не бороться за социальную справедливость, не возмущаться пренебрежительным отношением к истории и культуре своего народа, не желать для него лучшего будущего. Если по прочтении моей книги читатель согласиться с этой мыслью, свою цель буду считать достигнутой.

Для меня несомненно, что личность человека формируется, прежде всего, в семье. Затем — в процессе работы и самореализации (для меня это — политическая деятельность). Огромное влияние оказывают на человека другие люди, особенно те, с кем возникают отношения взаимной привязанности. Но не дорого стоит мировоззрение, сформированное случайными событиями и чужими мнениями, без собственного деятельного участия. Убеждения, возникшие таким образом, всегда будут меняться в зависимости от внешних обстоятельств, подчиняя им поведение личности. Способность к самостоятельному развитию зависит от умения извлекать уроки из увиденного и пережитого, перерабатывать внешние впечатления в мысли и твердые взгляды.

К сожалению, у меня нет художественного дара, необходимого для достоверного описания детских переживаний. Воспоминания этого времени, кажущиеся такими важными, трудно передать другим. Но не могу не рассказать, хотя бы кратко, о том громадном влиянии, которое имели на меня мои близкие. От своих родных я вынес три важных урока, определивших мои взаимоотношения с людьми.

Как-то раз, когда мы с мальчишками играли в войну, мы с моим ближайшим другом оказались в разных командах: он был за «немцев». Я, представитель команды «русских», во время разведки был обнаружен своим другом, который меня тотчас же выдал. Мне его поступок показался чрезвычайно обидным. С плачем я бросился к бабушке, которая, утешая меня, сказала, что больше всего в жизни следует бояться не чужих, а своих. Тогда я еще плохо понимал важность открывшейся мне стороны жизни. Но, как оказалось, с того времени я запомнил на всю жизнь, что соображения выгоды или ложное чувство долга могут заставить самого близкого товарища, соратника совершить недружественный, а то и предательский поступок. Я ценю дружбу и стараюсь дорожить дружескими чувствами, но в политике делаю ставку не на наличие приятельских отношений, а на близость политических взглядов и позиций. Не всегда это удается: случается, чувства берут вверх. Но каждый раз, когда изменяю этому принципу, мне приходится вновь убеждаться в бабушкиной правоте.

Второй урок мне, можно сказать, удалось подслушать. Уже лежа на своей кровати, за занавеской, услышал, как бабушка выговаривала моей маме, в то время далеко ходившей на работу, из-за этого мало общавшейся со мной и старавшейся, может быть, излишней лаской восполнить недостаток общения. В этом разговоре с мамой бабушка произнесла фразу, запомнившуюся мне навсегда: «Любить ребенка надо так, чтобы он об этом не знал». Я думаю, что это правило распространяется не только на взаимоотношения между людьми, но и на идеи преданность идеалам и любовь к Родине. Показная любовь к другому человеку, к идее, к своей стране мешает разглядеть слабые стороны, а, значит, исправить недостатки и упущения. Когда силы тратятся на то, чтобы продемонстрировать себе и другим, как прекрасно то, что тебе дорого, невозможно выработать критическое отношение к объекту своей любви. А без этого нельзя узнать, чем же можно ему помочь. Особенно беспомощными в этом смысле выглядят националисты, часто искренне сочувствующие своему народу. Почти все, что они предлагают, в случае практической реализации принесет народу вред, поскольку их любовь демонстративна и безрассудна.

Третий урок мне преподал дедушка, когда уже я был подростком. Мыть кирзовые сапоги, запачканные глиной, скучно и тяжело. Часто я этого не делал, за что неизменно получал от деда суровые выговоры. Однажды, чтобы избежать его нотаций, я решил вымыть сапоги лишь спереди, чтобы они на беглый взгляд имели видимость чистых, но на каблуках осталась грязь. Увидев мою хитрость, дед сказал: «Получается, для себя ты вымыл, а для людей нет». Этот случай, казалось бы, не слишком примечательный, заставил меня осознать, что к любому делу нужно подходить добросовестно, уже не говоря о том, что показуха и халтура всегда видны опытному человеку. Ввести людей в заблуждение, попытаться навести на себя глянец, спрятав за ним недостатки, невозможно. Нужно стремиться к тому, чтобы не приходилось что-то прятать, скрывать или «втирать очки». Это унизительно и для тебя, и для других.

Уроки, полученные от близких, помогли заложить жизненную основу, которой я стараюсь не изменять. Подобным образом, с помощью внутреннего переживания ярких жизненных впечатлений, у меня складывались и политические принципы.

Мне везло в жизни на людей. Моя политическая карьера с самого начала складывалась успешно, потому что всегда было у кого поучиться, к кому обратиться за советом. В 40 с небольшим лет меня избрали первым секретарем Крымского обкома партии. Трагедия августа 1991 года, определившая полный разгром родной страны, тяжело отозвалась и на моей личной судьбе. Но политические преследование, ощущение тяжелого поражения, понимание катастрофичности происходящего не только заставили меня новыми глазами взглянуть на многих политических деятелей (которые в тот период, что называется, «раскрылись»), но и понять правоту социалистических убеждений, предававшихся тогда всеобщему поруганию, и необходимость борьбы за них.

Не могу не сказать несколько признательных слов о поведении Р.М. Горбачевой, приятно меня поразившем. Осенью 1991 года, как я уже писал, меня с сердечным приступом отвезли в сельскую больницу, поскольку в городскую меня, как человека политически неблагонадежного, взять побоялись. Многие люди, которых я считал до августа 1991 года своими близкими друзьями, не сочли нужным не то что помочь, даже навестить. Неожиданно для меня позвонила Раиса Максимовна, у которой тогда, конечно, хватало своих забот и неприятностей, чтобы выразить слова поддержки и предложить самолетом забрать меня в Москву в клинику Евгения Чазова. Думаю, что организовать это жене почти мифического Президента СССР, к тому времени уже лишившегося всех властных возможностей, было непросто. От предложения Р.М. Горбачевой я отказался, но её поведение осталось для меня примером внимания к попавшему в беду человеку, проявление которого для меня является важнейшим признаком человеческой порядочности.

Возвращаясь к событиям, которые оказали влияние на мое формирование как политика, должен сказать, что они также стороннему наблюдателю могут показаться ничем не примечательными. Мне же они дали огромную пищу для размышлений, помогли лучше понять такие особенности политического процесса, которые нельзя почувствовать, не занимаясь политикой профессионально.

Один из таких случаев произошел со мной еще в самом начале моей политической карьеры, в середине 70-х. Тогда я был главой профсоюзной организации крупного рыбопромышленного объединения в Керчи, от результата работы коллектива которого во многом зависела экономика города. Первый секретарь Керченского горкома партии Сергей Александрович Чистов постоянно пытался заставить генерального директора объединения как можно больше вкладывать в социальное благоустройство Керчи, от чего тот пытался различными способами отвертеться. Из-за этого в отношениях между ними существовала напряженность, но ко мне Сергей Александрович благоволил и часто помогал мне советом. Накануне очередного пленума горкома он попросил меня выступить с критикой состояния спортивных сооружений города. Действительно, хорошего о них сказать можно было немного. Мест для занятий спортом не хватало, а городской стадион к середине 70-х уже пришел в упадок. Не слишком задаваясь вопросом о своих намерениях, я выполнил просьбу первого секретаря. Каково же было мое изумление, когда в ответ на мою критику, С.А. Чистов, едва сдерживаясь от гнева (выглядевшего совершенно натуральным), потребовал передать этот, находящийся в запустении, стадион на баланс рыбопромышленного объединения, профсоюзное руководство которого проявляет такое недовольство недостаточным вниманием к развитию массового спорта.

Конечно, я получил разнос от генерального директора объединения, так и не сумевшего понять, зачем я, не посоветовавшись с ним, выступил с резкой критикой. Но мне этот случай позволил понять, что в политике поставленных целей следует достигать, не только с помощью собственных действий, но и подключая действовать других в нужном направлении. Если цели, которые ты стремишься реализовать, значимы не только для тебя, но и для общества в целом, то ты, по существу, будешь прав. У меня, например, никакой обиды не осталось. Если же ты не хочешь, чтобы тебя использовали без твоего ведома, научись представлять цели и интересы других.

В 1980 году, когда мне предложили работу в обкоме партии, Сергей Александрович, не желавший меня отпускать, попросил, чтобы я отказался, сославшись на семейные обстоятельства. Правда, характеристику, надо отдать ему должное, он дал мне превосходную, — даже для того, чтобы сохранить нужного для него человека, он не мог кривить душой. Но, поблагодарив его за лестные отзывы, я от предложения областного партийного руководства отказываться не стал.

Второй случай, который помог мне понять особенности политического процесса, связан с одним из приездов в Крым на отдых Л.И. Брежнева. Встречая его в аэропорту, первый секретарь Крымского обкома Николай Кириченко доложил Леониду Ильичу о ситуации в Крыму: идет уборка озимых, накосили столько-то, намолотили столько-то, рыбы наловили, молока надоили и т.д. Словом, привел все основные социально-экономические показатели. А в заключение в шутку добавил: «Леонид Ильич, не волнуйтесь, на время вашего отпуска будет прекрасная погода. Я договорился с небесной канцелярией». Леонид Ильич выслушал и совершенно серьезно ответил: «Знаешь, что, Николай Карпович. За то, что намолотили, накосили, надоили, наловили, за все тебе большое спасибо. А вот насчет погоды, Николай Карпович, ты заблуждаешься. Погода делается в Москве».

Тем, кто изображает Л.И. Брежнева человеком, плохо разбирающимся в политической деятельности и в социальном управлении, я предлагаю вдуматься в смысл его ответа. В деликатной форме Леонид Ильич дал понять, что даже хорошая работа не позволяет заниматься решением вопросов, относящихся совершенно к иному уровню компетенции. Решать нужно задачи, которые соответствуют имеющимся у тебя возможностям. Уверен, если бы многие украинские политические силы придерживались бы этого правила, ситуация в стране была бы иной.

Третий случай, о котором я хотел рассказать, также связан с Л.И. Брежневым, правда, косвенно. У меня совершенно случайно завязалось в 1974 году знакомство с его сыном Юрием Леонидовичем, которое теперь дополнилось приятельскими отношениями с внуком Леонида Ильича Андреем Юрьевичем. Он, кстати говоря, придерживается социалистических взглядов. Для меня, впрочем, совершенно естественно, что твердым и убежденным сторонником принципов социальной справедливости, остался внук человека, посвятившего свою жизнь утверждению социалистических идеалов. Даже противники социалистического строя не могут отрицать, что во времена Леонида Ильича Советский Союз расцвел, а власть действительно добивалась постоянного повышения качества жизни советских граждан. Тот, кто успел застать нашу страну могущественной и процветающей, не может не испытывать боль за произошедшую на наших глазах катастрофу — развал могущественной многонациональной державы, как бы он ни относился к идеям социализма.

Но в то время, к которому описывается описываемый мной случай, в конце 70-х, о распаде Советского Союза никто не мог и подумать. Жизнь казалось прочной, хорошо устроенной и надолго налаженной. Но это мое ощущение прочности и непоколебимости социально-политического устройства поколебали слова Ю.Л. Брежнева, сказанные ими в одной из московских компаний, где мы были вместе. На полушутливое замечание о том, что тебе, мол, печалиться нечего, у тебя все хорошо, ведь твой папа генсек, Юрий Леонидович ответил: «Хорошо — пока папа там». Как известно, его слова оказались пророческими. После смерти отца Юрия Леонидовича поспешили убрать со всех постов люди, еще недавно демонстрировавшие почтительное к нему отношение. Но дело не только в этом. Слова Юрия Леонидовича заставили меня задуматься, насколько жизнь человека и общества зависят от обстоятельств, которые находятся не в нашей власти. Эта мысль является одной из главных для марксизма, но мы, к сожалению, не сумели оценить её значимости, а потому в кризисный период оказались не готовы к борьбе.

Джон Кеннеди говорил о себе: «Я — идеалист без иллюзий». На мой взгляд, эти слова применимы ко всякому профессиональному политику, убежденному в правоте своего дела, не отделяющему политику от собственной жизни, стремящемуся к утверждению своих взглядов и идеалов. Надеюсь, мне удалось разъяснить свои политические и жизненные принципы. Далее хочу рассказать о своих политических, нравственных и мировоззренческих идеалах, о людях, которые помогли мне их сформировать, о своей борьбе за их реализацию, о своих надеждах и планах.

В советскую эпоху, когда я начал заниматься политикой, отделить ее от общественной деятельности было довольно тяжело. Точнее говоря, в идеале предполагалось, что в политическом процессе так или иначе задействованы все граждане социалистического общества. Соответственно, профессии политика вроде бы не существовало.

В подобном подходе было некоторое стремление, во что бы то ни стало, опередить время, придать социалистическому строю уже на начальном этапе черты будущей формации. Но было много справедливого. Действительно, в советское время политика, общественная деятельность и хозяйственная работа часто оказывались нераздельно слиты, поскольку исходили из общих идеологических оснований и были направлены на увеличение общественного благосостояния.

Это, безусловно, было огромным социальным достижением. Но эта же ситуация создавала трудности при решении мелких, частных вопросов, которые может охватить только общественная деятельность. Ее главное отличие от политики, на мой взгляд, состоит в том, что общественная деятельность направлена на решение какого-то определенного комплекса вопросов, улучшение или устранение конкретных социальных явлений. Например, можно заниматься общественной деятельностью, связанной с патриотическим воспитанием или защитой социальных прав. Политика основывается на стремлении изменить общественную ситуацию в целом, в соответствии со своими идеологическими взглядами, или добиться их максимально возможной реализации на сегодняшний момент.

Поэтому, чтобы стать политиком недостаточно желания и наличия профессиональных навыков. Нужно пользоваться известностью, а еще лучше авторитетом. Необходима готовность ежедневно отстаивать свои взгляды по самым различным вопросам. При этом важно, чтобы твои позиции по отдельным проблемам были встроены в систему убеждений в целом, непосредственно вытекали из идеологии, который ты руководствуешься. В этом отношении политик напоминает мне некий многофункциональный агрегат, каждый день вновь и вновь испытываемый на надежность и эффективность. Одно из главных отличий человека от машины заключается в его способности к постоянному самосовершенствованию. Политик, не обладающий этим качеством, в конце концов, обязательно поставит под удар идеологию, которую он стремится реализовать на практике.

Поэтому нельзя поставить точку в своем становлении и сказать себе: «Ну, вот, я и состоялся, как политик». Это была бы не только самонадеянность, которая обязательно наказывается жизнью. Подобное самолюбование стало бы предательством общественной миссии политика, основывающейся на стремлении сделать собственную гражданскую позицию привлекательной для большинства людей (или, по крайней мере, для их значительного числа). Для этого необходимо постоянно жить общественными проблемами и переживаниями, пытаться понять подлинные интересы и сформулировать требования тех социальных групп, которые ты представляешь. Окостенелость, остановка в саморазвитии становятся главной опасностью, поскольку они неизбежно помешают адекватно воспринимать социальную действительность.

Но для того, чтобы уметь определить важнейшие социальные проблемы и понять, как можно привлечь к ним внимание общества и найти средства их решения, мало одного интереса к социальной жизни и теоретической подготовки. Необходим дар для того, чтобы уметь различить подлинные потребности общества за нагромождением мифов, демагогии, искаженных представлений, навязанных силами, манипулирующими массовым сознанием. Этот дар, как и всякий дар, можно развить и усовершенствовать благодаря труду и упорству. Но закладывается он в детстве, — в семье, в непосредственном окружении, в начальных классах школы. Тогда же человек учиться быть лидером и борцом. Без этих качеств, формирование политика не возможно, даже если человек обладает блестящими аналитическими способностями и интуицией, позволяющей верно определить общественные требования и настроения. Нужно быть готовым к тому, что любая позиция, какой бы точной и выверенной она ни казалась тебе самому, вызовет не только поддержку, но и отторжение. Залог политического успеха — в умении привлечь на свою сторону хотя бы часть своих первоначальных противников и, главное, в способности, расшевелить равнодушных (составляющих большинство общества), убедить их в том, что их личная жизнь непосредственно зависит от того, удастся ли улучшить социальную ситуацию в целом.

В «обществе потребления» политик напоминает не только механизм, занятый преобразованием социальной действительности (на который он должен походить в идеале), но и манекен, выставленный в витрине огромного магазина одежды на центральной улице крупного города. Мимо витрины ежедневно проходят тысячи людей. Многие вообще не смотрят на витрину, кого-то выставленный манекен раздражает, некоторые заходят в магазин, чтобы одеться схожим образом. Чем более привлекательной выглядит одежда, чем красивее оформлена витрина, тем больше людей обратят внимание на манекен и заинтересуются выставленной одеждой. Этот образ мне нравится тем, что благодаря ему, становится легче понять, какое значение в условиях позднего капитализма (в «обществе потребления») приобретает оформление витрины, т.е. политические технологии. Но главной проблемой любого политика становится доступ к «витрине», позволяющей представить обществу собственную позицию, т.е. к средствам массовой информации.

По моему глубокому убеждению, дар к политической деятельности, который закладывается в детстве, у многих людей так и остается нереализованным. Сам процесс формирования политика чрезвычайно длительный, — у меня он занял большую часть жизненного пути, растянувшись на несколько десятков лет. Кроме того, для становления политика необходимо сочетание целого ряда обстоятельств. Во-первых, возможность уже в детстве заниматься общественной работой, требующей проявления лидерских качеств. Во-вторых, сохранение интереса к общественной деятельности в юности (когда человека под влиянием среды и обстоятельств часто теряет имевшиеся у него ориентиры) и наличие условий для реализации своих способностей. Мне в этом отношении повезло, поскольку я занимался активной комсомольской работой, способствовавшей моему личностному росту и развитию. В-третьих, обстоятельства, позволяющие осуществить переход от общественной деятельности к политике. У меня такая возможность появилась, когда я возглавил профсоюзную организацию объединения «Керчьпром». Я благодарен судьбе, что мое становление как политика началось в тот период, когда я руководил работой профсоюзной организации. Это позволило мне не превратиться в «паркетного» политика, не умеющего выйти за пределы аппаратных интриг и борьбы за расположения начальства. Напротив, деятельность, связанная с решением социальных проблем 16 тысяч человек, может быстро научить определять важнейшие вопросы, отделять их от второстепенных, находить пути решения, позволяющие эффективно использовать имеющиеся ресурсы.

Шесть лет я возглавлял профсоюзную организацию огромного трудового коллектива, где были профессии, требующие не только определенных навыков, но и умения быстро принимать решения, проявлять инициативу, брать на себя ответственность — моряки, рыбаки, судоремонтники, рыбообработчики. Кроме того, в объединении было много инженерно-технических работников, от которых для успешного выполнения профессиональных обязанностей требуется определенный культурный уровень и способность к самостоятельному мышлению. При этом на низовом уровне социальные и трудовые вопросы в СССР решались исключительно демократическим способом. Поэтому мне приходилось тщательно взвешивать и четко формулировать свою позицию, убедительно ее отстаивать, спрогнозировать трудности, которые могут возникнуть при реализации тех или иных предложений.

Мне больно видеть, что сейчас диплом западного университета и приверженность неолиберальной теории оказываются достаточным основанием для получения поста, позволяющего готовить и принимать решения, затрагивающие миллионы людей. Те, кто не прошел школу жизни, которая учит решать конкретные социальные проблемы, тот плохо представляет, как скажутся его действия на жизни других людей, на состоянии общества, на перспективах его развития. Подобные политики — гайдары, немцовы, пинзеники, лановые принесли немало зла своими бездумными реформами, направленных на воплощение любой ценой постулатов неолиберальной теории. Сейчас они стремятся выступать в роли экспертов, объясняющих социально-экономические провалы недостаточным развитием «свободного рынка». Их бездумная приверженность неолиберальным фетишам, на мой взгляд, объясняется только одним. Отсутствием адекватных представлений о реальной действительности, которые может сформировать лишь долгая работа, связанная с решением социальных проблем людей.

Партийная работа, на которую перешел из профсоюзной организации, в советское время представляла собой сплав политики и общественной деятельности. Областные, городские и районные комитеты КПСС занимались всеми вопросами социальной жизни, — от тех, что связаны с рождением человека, до тех, которые касаются сохранения памяти об умерших. Это превращало обкомы и райкомы партии одновременно и в местные правительства и в центры политической жизни. С одной стороны, обязанные заботиться о повышении качества жизни в определенном городе, районе или области. С другой, — отвечающие за решение общегосударственных задач на региональном и местном уровне. Необходимость заниматься решением как общегосударственных, так и местных проблем, позволяла получить уникальный опыт, который позволял увидеть взаимосвязанность политических, культурных и экономических проблем, убедиться во взаимной зависимости положения дел на местах и общей ситуации в государстве. Вообще, опыт работы на местном и региональном уровне для политика имеет огромную важность. Тех, кто его не имеет, тех, кто пришел в общенациональную политику, не поработав предварительно на руководящей должности в одном из регионов, я порой называю «калеками». Для таких горе-политиков очевидные вещи часто оказываются «тайной за семью печатями». Кроме того, у них нет устоявшихся представлений о методах и принципах политической работы, поэтому они, как правило, копируют чужие образцы. В основном западные.

Вообще, стремление перенести в украинское политическое пространство технологии, организационные формы и даже целые институты, сформировавшиеся в иных исторических условиях и в другой социально-политической среде, трудно объяснить исключительно политической наивностью и отсутствием практического опыта. Тем более что для подражания выбирались большей частью далеко не лучшие образцы. Дело здесь не только в том, что выпускники западных университетов, пришедшие в украинскую политику в начале и в середине 90-х, пытались навязать нашему обществу представления, которые они сами плохо усвоили и не до конца осмыслили. В украинском политическом сообществе долгое время господствовала «митинговая» стихия, своеобразное возвращение которое нам пришлось наблюдать в 2004 году. Для политиков этого типа характерно стремление получить «все и сразу», не обращая внимания на объективные возможности и действительные общественные потребности. Это — типичное проявление мелкобуржуазной ограниченности, не знающей ничего, кроме собственного интереса, и мелкобуржуазной привычки к самолюбованию и красивой фразе. Как и все слабости мелкобуржуазного сознания, эта с успехом используется олигархическими группировками, выбирающими из всего многообразия европейских и американских политических традиций и институтов именно те, которые позволяют в наибольшей степени контролировать экономическое и информационное пространство. Это позволяет олигархии без особого ущерба для себя решать сразу две задачи. Во-первых, оправдывать собственное господство ссылками на «мировой опыт». Во-вторых, представать перед бюрократическими структурами и общественным мнением запада в качестве защитников демократических ценностей, проводя на деле политику, направленную на разрушение механизмов общественного контроля за действиями власти. Поэтому я неизменно выступаю за то, чтобы формирование политической системы в нашей стране опиралось на действительные запросы общества и было направлено на создание механизмов, позволяющих решать проблемы общественного развития на всех уровнях, — от общенационального до местного. Пока же мы получили политическую систему, передающую власть в руки ничтожного меньшинства, провоцирующую неравномерное развитие городов и регионов, позволяющую игнорировать общественные интересы.

В такой системе большинство появляющихся политиков способны привлечь внимание общества только на краткий миг. Они, подобно бенгальским огням, загораются и тут же гаснут, теряя былую привлекательность. Основная причина этого в том, что у них нет того, что должно составлять основу любой политической деятельности, — четкой идеологической платформы, позволяющей сформировать гражданскую позицию. В лучшем случае её заменяет набор популистских лозунгов. Поэтому такие политики не обладают развитыми лидерскими качествами, — они не могут создать команду, способную совместными усилиями добиваться реализации общей цели, не отвлекаясь на внутренние конфликты и противоречия. Такие политики не являются бойцами. Им не за что, кроме своих шкурных интересов, сражаться. Неспособность упорно отстаивать свои убеждения они пытаются компенсировать громкими заявлениями и политическими интригами. Но, как говорил один из героев рассказа О´ Генри «Вождь краснокожих», «песок плохая замена овсу».

Удручающе низкий уровень подготовки большинства украинских политиков, не позволяющий даже сравнивать их с руководителями советской эпохи, непосредственно связан с характером украинской политической системы, направленной на то, чтобы обеспечить олигархическим группировкам возможность править, не считаясь с волей общества. Но созданная украинская политическая система, в свою очередь, позволяет сохранять власть меньшинства некомпетентного, коррумпированного. Система обеспечивает подобным личностям успех, ибо они сохраняют и защищают эту систему. Сумеем ли мы разорвать этот порочный круг? Надеюсь, что сможем. Ведь от этого зависит будущее украинского общества и государства.

Одной из основных проблем украинской политической системы является слабость подавляющего большинства партийных структур. Сильные партии не могут возникнуть в политическом пространстве, контролируемом олигархическими группировками. Поэтому украинские партии представляют собой организации, созданные либо для обслуживания лоббистских проектов, либо для реализации политических амбиций отдельных политиков. В лучшем случае под партийной вывеской скрывается союз части правящей бюрократии и близких к ней олигархических группировок. Украинские партии в своем большинстве не являются действительно массовыми организациями, поскольку большое число активистов было бы для них только помехой, — неясно даже, какой деятельности они могли бы заниматься. О наличии в реальной жизни не существующих десятков и сотен тысяч членов буржуазные партии объявляют, прежде всего, для поддержания собственного статуса. Кроме того, время от времени покупается массовка для проведения мероприятий, демонстрирующих общественное влияние и организационные возможности той или иной политической силы.

Между тем, по моему глубокому убеждению, ничто так не способствует становлению политика, как партийная работа (при условии, что она осуществляется в партии, обладающей развитой идеологии, пользующейся общественным влиянием, добивающейся решения социальных проблем). В этом отношении принципиально, что не изменилось сегодня по сравнению с тем временем, когда я начал работать в партийных структурах. И тогда, и теперь была только одна партия, отвечающая названным мною требованиям, — коммунистическая. На мой взгляд, в стране сейчас существуют условия для возникновения влиятельной и многочисленной мелкобуржуазной партии, которая могла бы стать союзником коммунистов. Но, к сожалению, украинские мелкобуржуазные политики пока в силу собственной слабости и непоследовательности, скорее всего, не сумеют воспользоваться открывшимися возможностями.

Первые годы своей работы в областном комитете КПСС, куда пришел в 1980 году, я называю «периодом губки». Тогда мне приходилось постоянно учиться, впитывать товарищеские советы и результаты собственных наблюдений, усваивать идеологическое содержание партийной работы и овладевать её организаторскими навыками. Поначалу я не во всей полноте представлял, как работает партийная машина, какие тактические задачи стоят перед партийной организацией, как осуществляется внутреннее взаимодействие между различными структурами. Достаточно скоро вместе с опытом пришло понимание глубины подлинного масштаба ее деятельности и важности для социального, культурного и экономического развития Крыма и страны в целом.

Почему для формирования политика так важна партийная работа? Убежден, она позволяет ощутить взаимозависимость стратегических и тактических задач. Не дает погрязнуть в текущих делах и в то же время не допускает пустых мечтаний, оторванных от действительности планов и прогнозов. Кроме того, партийная работа помогает осознать необходимость добиваться политического и агитационного эффекта от каждого социального действия. Как уже говорил, мне на протяжении многих лет приходилось заниматься решением социальных проблем и участвовать в экономической деятельности огромного трудового коллектива. Я твердо знал, сколько наловили рыбы, когда вновь вернется в строй судно, находящееся сейчас в ремонте, кто из очередников получит квартиры в ближайшее время, какие средства нужны для ремонта стадиона и многое другое, поскольку все это совершалось при моем непосредственном участии. Благодаря партийной работе я научился использовать социально-экономические результаты для решения политических и агитационных задач. К своему удивлению я обнаружил, что иногда даже то, что тебе кажется безусловным достижением, может негативно восприниматься общественным сознанием. Подобные знания нельзя получить ни в одном университете. Только опыт практической деятельности, предполагающей как инициативу, так и высокую ответственность, дает политику возможность, с одной стороны, овладеть необходимыми навыками, с другой, — сформировать четкую мировоззренческую позицию. Поэтому партийная работа, в избытке предоставляющая подобный опыт, может ускорить становление и повысить уровень политического деятеля, желающего и умеющего учиться.

К сожалению, среди современных украинских политиков подобным умением обладают немногие. Достаточно понаблюдать на протяжении длительного времени работу украинского парламента, чтобы понять, насколько неохотно большинство депутатов овладевает даже навыками практической работы. О собственной мировоззренческой позиции даже говорить не приходится: для политических деятелей, зависящих от олигархических группировок, она является ненужной роскошью. Между тем, не может быть полноценного политика, лишенного твердых мировоззренческих принципов, не умеющего с «собственной колокольни» увидеть и оценить ситуацию в обществе.

Как известно, в украинском парламенте, в окружении президента и в правительстве много богатых людей из той породы, которой свойственны специфические пороки буржуазного миросозерцания. Во-первых, подобным деятелям кажется, что политика не слишком отличается от предпринимательской деятельности. А раз они преуспели в экономической сфере, то легко могут играть видную роль в политическом процессе. Дело не только в том, что политическая деятельность принципиально отличается от предпринимательства. Настоящий политик — это «штучный товар», это уникальный продукт упорной внутренней работы и длительного процесса становления. Политиком нельзя стать только потому, что ты почувствовал желание освоить новый вид деятельности, а средства позволяют тебе купить место в избирательном списке или финансировать квази-партийную структуру. Для того чтобы стать политиком необходимо трудиться. Иначе нельзя выработать собственное видение социальных проблем, определить, какие существует пути их решения, научиться убеждать других в правильности своих оценок и подходов. Во-вторых, для представителей буржуазных партий на первом месте неизменно оказывается стремление к личному комфорту. Между тем, политика предполагает сознательный отказ от спокойного существования. Политик, отстаивающий свою позицию, стремящийся реализовать свои убеждения, должен, подобно альпинисту, быть готовым штурмовать отвесные скалы, пробираться через ледники, подниматься вверх, не взирая на опасность падения. Для буржуазных политических деятелей намного естественнее отказываться от защиты своих взглядов в обмен на экономические дивиденды или для того, чтобы упрочить собственное положение. Для политика это недопустимо. Политик тогда чего-нибудь стоит, когда он умеет ежедневно сражаться за свои убеждения. Зализывать раны, приходя вечером домой, а утром снова, будто по звуку трубы, бросаться в бой. Но чтобы видеть смысл жизни в политической борьбе необходимы стратегическая цель, твердая мировоззренческая позиция, единомышленники, ценящие твои знания и практические навыки, и даже идеологические противники, которые в полемике с тобой стремятся доказать свою правоту. И, конечно, политиком нельзя стать, не имея идеологической основы своего мировоззрения. Но заниматься политикой, и при этом ни во что не верить, не получится. В этом случае политическая деятельность обязательно выродится в популистские заявления и банальные интриги. Успех, достигнутый подобными средствами, как правило, недорого стоит и недолго длится.

Конечно, понимание того, что представляет собой политическая деятельность, появилось у меня далеко не сразу. Я почувствовал, что могу назвать себя профессиональным политиком, только когда я в качестве Председателя Верховного Совета Крыма вновь вернулся в тот кабинет, который я занимал, будучи первым секретарем обкома. Без всякого преувеличения можно сказать, что в советский период мне удалось сделать блестящую политическую карьеру. В 40 с небольшим лет я стал руководителем одного из наиболее важных с геополитической и межэтнической точки зрения регионов Советского Союза. Я знал, что у меня есть перспективы продолжить карьерный рост. Но вследствие грубого поворота истории я оказался сброшен вниз. Горечь падения может понять только тот, кто сам его испытал. Поэтому для меня были важны не только политический успех сам по себе, не только возможность продолжить работу, которую вел до 1991 года, но и доказательство того, что могу успешно отстаивать свои убеждения, умею бороться и побеждать.

После такого политического поражения, которое мне довелось испытать в 1991 году, когда внезапно теряешь сразу все — словно рождаешься заново. Вновь решаешь, насколько важно для тебя добиваться возможности реализовать свои взгляды. Спрашиваешь себя, готов ли ты начинать с нуля. Проверяешь свою готовность к политической борьбе. Становишься требовательнее к себе и другим, жестче в своих оценках, решительнее в своих действиях. С 1991 по 1998 годы мне пришлось заниматься политической деятельностью не просто в качестве оппозиционного политика, а, находясь под страшным давлением, ежедневно противодействуя грубому натиску, подвергаясь нападкам и гнусным оскорблениям приверженцев капиталистической реставрации.

В те годы в Крыму политическое и экономическое пространство контролировалась криминалом в значительно большей степени, чем в остальных регионах Украины. Политика украинского руководства привела к обострению межэтнических проблем, чем тут же воспользовались деятели криминального мира и различные авантюристы, стремившиеся сделать карьеру на эксплуатации националистических и шовинистических лозунгов. Кроме того, мне, как убежденному и последовательному стороннику интернационалистских принципов, отстаивающему идеи экономической и политической интеграции, сражающемуся за сохранение восточнославянского цивилизационного пространства, пришлось столкнуться с жестким противодействием власти, сделавшей ставку на проведение евро-атлантического курса. Надо сказать, что тогда, в начале 90-х не только в политической элите, но и в массовом сознании были сильны геополитические иллюзии, основывающиеся на мифе о заинтересованности США и западноевропейских стран в превращении Украины в высокоразвитое капиталистическое государство. Тем не менее, я сумел добиться общественного признания, выступив на защиту идей, предававшихся публичному осмеянию и поруганию. Я вновь сумел приобрести в Крыму авторитет, которым пользовался, работая на всех участках в областном комитете партии. Но тогда мой авторитет основывался не только на моем умении вести политическую борьбу, но и на значении партийного поста, который я занимал, на властных полномочиях, которыми я располагал. Авторитет, который я сумел приобрести в качестве оппозиционного политика в 90-е, был завоеван мной в тяжелых идеологических и политических схватках.

Думаю, что не завоевал бы общественное признание, если бы не доказал своим единомышленникам, что смогу добиться политического успеха, не убедил бы сторонников Компартии в сво й спос бно ти возглавить в Крыму борьбу за восстановление социальной справедливости. В тех условиях добиться этого было чрезвычайно непросто. Люди были подавлены свалившейся на них социальной и геополитической катастрофой. Многие находились на грани отчаяния, порождающего социальную и политическую апатию. Сами по себе люди не выходят на улицу и не объединяются для защиты собственных прав. Массовые стихийные выступления случаются крайне редко и обычно заканчиваются нечем. К сколько-нибудь существенным последствиям стихийный протест может привести только в том случае, если власть слаба и полностью растеряна. В начале 90-х, несмотря на всю тягость социально-экономического положения, ситуация была иной. У власти была четкая стратегия — интеграция любой ценой в евро-атлантическое пространство. И руководство Украины твердо рассчитывало, что в случае каких-либо трудностей оно обязательно получить поддержку извне. Изменить ситуацию в обществе было возможно только с помощью хорошо организованных протестных действий. А для этого требуются не только лозунги, привлекательные для общественного большинства, и цели, ради достижения которых люди готовы бороться. Нужен лидер, который мог бы возглавить борьбу, способный мобилизовать своих идеологических сторонников. Рад, что мои политические качества позволили мне с моими соратниками организовать в Крыму борьбу за восстановление социальной справедливости, за проведение геополитического курса, направленного на сохранение пространства восточнославянской цивилизации. Уверен, что во многом благодаря нашей борьбе в Крыму удалось сохранить экономический, образовательный и культурный потенциал, позволяющий рассчитывать на его возрождение при проведении ответственного социально-экономического курса. Нам удалось заставить власть считаться с позицией крымского общества, предотвратить окончательный разрыв экономических и культурных связей с Россией и Белоруссией, сорвать план по скорейшему втягиванию Украины в НАТО. Сегодня для украинского общества первоочередную важность приобретает проведение референдума по вопросу о вступлении Украины в НАТО. В Крыму на первый план выходит реализация конституционных прав автономии, без которой невозможно дальнейшее развитие крымской экономики, сохранение на полуострове социальной стабильности. От того, будут ли решены эти задачи, напрямую зависит государственная целостность и национальный суверенитет Украины. У нас сейчас появились навыки информационной борьбы и организационные возможности, которыми мы не обладали в начале 90-х. Нам удалось создать основу для консолидации крымского общества, формируются структуры, способные обеспечить взаимодействие всех прогрессивных сил Украины. А, значит, мы сможем добиться политического успеха.

Борьба за реализацию своих социальных и геополитических взглядов — общественный долг и профессиональная обязанность каждого политика. Конечно, это отнимает много физических и душевных сил, почти не оставляет времени ни для отдыха, ни для общения с семьей. Политика, как и всякая творческая деятельность (я убежден, что профессия политика требует творческого начала в такой же степени, как музыка или изобразительное искусство), должна захватывать человека целиком. Иначе политическая деятельность неизбежно сведется к борьбе за теплое место или к представительству интересов одной из экономических группировок. Это и происходит чаще всего с участниками украинского политического процесса, которые, как правило, не умеют и не желают жертвовать своим комфортом, не готовы последовательно отстаивать свои убеждения. Причина этого в отсутствии твердых взглядов, которое дополняется стремлением установить взаимовыгодное сотрудничество с руководством одной из олигархических группировок (или с представителями западной политической элиты). Отсюда проистекает боязнь обнаружить самостоятельную позицию, поскольку она может не понравиться покровителям и инвесторам. Те же взгляды, которые могут вызвать у них одобрение, вызывают негодование и отторжение у подавляющего большинства украинского общества. Необходимость вести закулисные переговоры и заключать сделки за спиной общества не позволяет большинству украинских политиков давать ясные оценки идущим процессам, вынуждает их маневрировать и вступать в соглашения, основанные на общности краткосрочных интересов, а не на идеологической близости. Поэтому в украинское политическое пространство лишено внутренней структуры. А украинские буржуазные партии, которые нарочито называют себя демократическими, раздираются внутренними противоречиями.

Уверен в правоте своих идеологических убеждений, в необходимости восстановления принципов социальной справедливости в качестве основы общественного развития и проведения курса на сохранение и расширение восточнославянского цивилизационного пространства. Но это не значит, что я не признаю за своими политическими противниками права искренне верить в правоту своих воззрений. Давайте вести публичную полемику, заниматься агитационной работой, пытаться, как можно шире распространить в обществе свои взгляды. Та политическая сила, которая сумеет доказать, что реализация её программы в наибольшей степени отвечает ожиданиям общества, получит возможность воплотить собственную концепцию национального развития.

Но ведь на практике этого не происходит. Борьба за массовое сознание сводится к циничным манипуляциям и пренебрежительному отношению к собственным политическим обязательствам. Конечно, чтобы привлечь внимание общественного сознания, особенно в случае, когда оно так слабо структурировано, как в современной Украине, следует выдвигать наиболее яркие, выигрышные моменты собственной концепции, не сосредотачиваясь на возможных трудностях. Как сказал де Голль: «Политик должен говорить правду. Должен говорить много правды. Но никогда не должен говорить всю правду». Но такая позиция, основывающаяся на реалиях политической конкуренции, не имеет ничего общего с обманом избирателей, с отказом от лозунгов, принесших политический успех, как только их практическое воплощение становится невыгодным.

Следствием подобной безответственности украинских политических сил является слабая политизация украинского общественного сознания. Большинство наших соотечественников вспоминает о существовании политического процесса только накануне выборов или во время политических кризисов. Граждане Украины плохо представляют идеологические позиции и программные цели даже наиболее влиятельных партий. Прежде всего, потому что в своем подавляющем большинстве украинские партии не стремятся к тому, чтобы их подлинная идеология получила широкую известность. В результате, украинское общественное сознание оказывается беззащитно перед политическими манипуляциями, что, опять-таки, полностью устраивает почти все существующие партии.

Отсутствие стабильного интереса к политике связано, в первую очередь, с тем, что в украинском политическом пространстве не так много ярких, интересных, здравомыслящих политических деятелей. Политизация начинается с интереса к личности политика. Но в общенациональном политическом пространстве политиков, способных привлечь надолго внимание своими действиями и инициативами, вероятно, не более десятка. В Крыму, где благодаря статусу и правам автономии, сложилась собственная социально-политическая среда, речь может идти всего лишь об одном — двух политических деятелях. В подавляющем большинстве украинских областей их, ярких политиков, действующих на региональном уровне, попросту нет. Для большой страны, с регионами, сильно отличающимися друг от друга по традициям и культуре, какой является Украина, это явно ненормальная ситуация. Особенно если учесть, что сейчас наша страна выбирает стратегию дальнейшего развития. В демократическом обществе, о приверженности идеалам которого неустанно заявляет украинская правящая верхушка, политические силы должны быть заинтересованы в том, чтобы свой выбор общество совершило сознательно, в результате широкой дискуссии, охватывающей все социальные группы. У нас же делается все возможное для того, чтобы общество оказывало как можно меньше влияние на принятие важнейших политических решений. Подобное положение противоречит демократическим принципам и создает опасность социального взрыва и общественного раскола. Но, как видно, нынешняя ситуация полностью устраивает политические и экономические элиты Украины, которые так и не научились видеть долгосрочную перспективу.

Налицо явный регресс с советским временем, когда существовали действенные механизмы, позволявшие отстранять от участия в политическом процессе и занятия общественной деятельностью (между которыми тогда не было четкой границы) тех, кто без должного внимания относился к интересам и потребностям общества. В первую очередь отбор шел на основании морально-этических критериев. Основанный на них механизм общественного контроля, как представляется, имел фундаментальное значение для советской политической системы. После того, как он перестал работать, все посыпалось. Но на почти всей советской эпохи (за исключением последних трех-четырех лет) человек, уличенный в поступках, противоречащих нормам общественной морали, а уж тем более изобличенный в использовании служебного положения для личного обогащения, мог считать свою общественную или политическую карьеру законченной.

Кроме того, существовали четкие социальные параметры для оценки эффективности деятельность политического руководителя. Любое, даже незначительное снижение качества жизни, не говоря уже о провалах, с которыми наше общество столкнулось на протяжении новейшей украинской истории, было бы равносильно признанию полной несостоятельности политических деятелей, несущих ответственность за это. Как известно, в истории советского государства был эпизод, когда за падение уровня жизни стало основанием для снятия с должности руководителя партии и государства, — я имею в виду отставку Н.С. Хрущева.

В рамках нынешней социально-политической системы создание подобных механизмов невозможно. Прежде всего, из-за отсутствия общепринятых моральных критериев и социальных норм, на которых бы строилась как официальная идеология, так и общественное мировоззрение. Принцип «от каждого по способностям — каждому по труду» не только провозглашался советским государством, но и лежал в основе его социальной политики. Подавляющее большинство советских граждан стремилось жить в соответствии с этим правилом. Сейчас принято с иронией (честно говоря, мне совершенно непонятной) относиться к «Моральному кодексу строителя коммунизма», принятому в 1961 году. Между тем, этот документ ясно доказывает, что те нравственные принципы, которыми, как считала Компартия, должен руководствоваться каждый член общества, совпадают с общепринятыми моральными нормами и традиционными нравственными ценностями, в том числе и с теми, что утверждаются христианством.

Сегодня официальная государственная идеология полностью противоречит тем нормам, которыми руководствуется политическая элита на практике. Политических механизмов, которые могли бы устранить это несоответствие, не существует, а предложение их сформировать в лучшем случае вызовет ироническую улыбку. Но главная беда состоит в том, что полностью утрачена общественная мораль, утеряны нравственные принципы, на основании которых строилась бы жизнь общества, являющихся обязательными и для рядовых граждан, и для представителей элитных групп. При этом общество мирится с подобной ситуацией, легко соглашается с тем, что им сегодня управляют те, кто сумел сделать себе состояние на расхищении общенародной собственности и присвоении себе права распоряжаться общенациональными ресурсами.

Люди, отнявшие у народа заводы, фабрики, сельскохозяйственные предприятия, исследовательские центры, не страдают от сознания того, что большая часть общества оказалась вследствие этого в крайней нищете, что огромное число наших соотечественников вынуждено бороться за возможность биологического существования, не имея никаких социальных перспектив ни для себя, ни для своих детей. Напротив, судя по заявлениям представителей украинских олигархических группировок, они вполне удовлетворены нынешним положением дел. Подобная оценка ситуации в обществе, помимо того, что вызывает беспокойство за умственную и, главное, нравственную полноценность людей, захвативших ключевые позиции в украинской экономике, свидетельствует об их циничном равнодушии к общественному мнению. Это представляется мне совершенно новой чертой общественного сознания. Для нашего народа важной ценностью всегда было общественное одобрение. Страх перед тем, «что же люди скажут», часто сдерживал неблаговидные поступки надежнее, чем боязнь уголовного наказания. Сегодня подобные опасения больше не имеют ни малейшего влияния на поведение украинской правящей элиты. Более того, выработанные ею стереотипы социального поведения распространяются в других социальных группах, захватывают даже сознание части интеллигенции, что создает угрозу окончательной утраты обществом нравственных устоев.

Нет и, видимо, не может быть ни одной идеальной социальной системы. Но с моей точки зрения существует четкий критерий прогрессивности социально-экономического строя, — уровень общественной культуры и нравственности. В социалистическом обществе существовали механизмы, с одной стороны, — позволяющие личности реализовать свои способности и лучшие качества в социальной жизни, с другой, — заставляющие политических и общественных деятелей руководствоваться, прежде всего, общественными интересами. Таких механизмов нет сейчас, и создание их в рамках нынешней социально-политической системы невозможно. А без них, в свою очередь, нельзя добиться реализации социальных прав в степени, хотя бы отдаленно сравнимой с тем уровнем социальной защиты, который существовал в советском обществе, где у каждого были хлеб, кров, уверенность, что в трудные дни со стороны государства будет оказана помощь, а дети получат образование. Поэтому выход из сегодняшнего состояния общества мне представляется очевидным. Предотвратить социальный взрыв, общественный раскол и распад государства можно, только возвратившись на путь социалистического развития и приступив к реализации интернационалистского внешнеполитического курса, направленного на сохранение восточнославянской цивилизации. Это, конечно, не значит, что я идеализирую советское общество и предлагаю на нынешнем этапе воссоздать точное его подобие. У политической системы Советского Союза были слабые стороны, которые, конечно же, не были предопределены объективными законами развития социалистического общества, как утверждают антикоммунисты, а были следствием ошибочных шагов власти.

Основная ошибка, как мне кажется, была связана с тем, что методы решения социально-экономических проблем не всегда соответствовали тем благим целям, которые ставили перед собой государство и общество. Так, я считаю, что советское общество уже в начале 70-х годов остро нуждалось в создании механизмов реальной политической конкуренции. Оно было достаточно развитым, стабильным и единым по своим ценностям и ориентирам для того, чтобы можно было не опасаться социальной дестабилизации и отказа от социалистических идеалов в результате конкурентной политической борьбы. Я убежден, что в советском обществе не существовало условий для того, чтобы политическими силами применялись те же криминальные приемы, которые получили распространение в современной Украине. В СССР были бы принципиально невозможны обман и подкуп избирателей, фальсификация итогов голосования и запугивание политических соперников. Но советское общество значительно выиграло бы, если бы ему предоставили возможность выбирать из нескольких концепций дальнейшего построения социализма. Это позволило бы лучше учесть социальные запросы и потребности, помогло бы реалистически оценить ресурсы государства, лишило бы внешнеполитических противников возможности использовать возникающие проблемы в пропагандистских целях.

Надо сказать, что советские выборы позволяли обществу отвергнуть политического деятеля, не вызывающего доверия (особенно на местном уровне). Современная избирательная система, подобных возможностей не предоставляет. Сегодня избиратели, оглушенные пропагандистской шумихой и массированной агитацией нескольких политических сил, приходят на участки в полной растерянности. Как правило, они плохо представляют даже официальные программы политических сил (не говоря уже об их реальных интересах). В итоге они голосуют за тех политических деятелей, которые, как сумели вроде бы выдвинуть лозунги, соответствующие, на первый взгляд, массовым настроениям. В действительности, буржуазные партии намеренно формулируют свои призывы в самом общем виде, стараясь избегать любой конкретики, или используют популистские штампы, рассчитанные на разжигание самых примитивных эмоций. Кроме того, политические представители олигархических кланов без малейших колебаний отказываются от всех своих обещаний и обязательств, ставящих под угрозу экономических интересы инвесторов и покровителей. Таким образом, выбор, который совершается избирателем в Украине, основан на случайных факторах, а то и на откровенных манипуляциях. В советском обществе избиратель обладал только одним правом — вычеркнуть из избирательного бюллетеня единственного кандидата. Однако в условиях социальных отношений и нравственной атмосферы той эпохи это право открывало большие возможности для общественного контроля. Отрицательного отношения к кандидату даже со стороны 5% избирателей было достаточно для того, чтобы в дальнейшем его никогда больше не выдвигали. Поэтому политический или общественный деятель, ставший депутатом стремился на деле доказать свое умение решать социальные проблемы и добиваться повышения качества жизни. Как человек, с 1974 года и до конца советской эпохи, неизменно избиравшийся депутатом советов, сперва Керченского городского, а затем — Крымского областного, я мог неоднократно убедиться в этом как на собственном опыте, так и на примере своих коллег.

В советской социально-политической системе власть приобретала легитимность благодаря согласию общественного большинства с проводимым государственным курсом. Сегодня легитимизация достигается за счет способности политически активного меньшинства периодически подтверждать свое право на господство, выдавая поддержку относительно небольшой части общества за волю его большинства. Элементарные арифметические подсчеты свидетельствуют: если на парламентские выборы в среднем приходит около 60%, то 30% голосов, которые позволяют партии одержать победу в предвыборной борьбе, составляют примерно пятую часть общества. Получается, что, заставив меньшинство поверить в свои обещания и призывы, парламентская сила приобретает возможность навязывать курс, выгодный её руководству, обществу в целом. Потом, правда, выясняется, что лозунги, благодаря которым была одержана победа, имеют абстрактный характер, и их можно интерпретировать, как угодно. А конкретные обещания никто выполнять не собирается. После завершения избирательной кампании это не имеет никакого значения, поскольку для новых выборов будут использованы уже другие манипулятивные приемы.

Еще хуже обстоит дело с избранием президента. Избирателям в этом случае предлагается проголосовать не столько за концепцию общественного развития, сколько за сформированный медиа образ определенного политика. Насколько этот образ может быть далек от реальности (это выяснится, опять-таки после окончания избирательной кампании), гражданам Украины рассказывать не нужно. В период президентской избирательной кампании в обществе с низкой степенью политизации (каким является современная Украина, где в политических партиях состоит примерно 1,5% граждан, а за политическим процессом следят не более 10%) главная задача сводится к тому, чтобы заставить избирателей связать с определенной личностью свои собственные чаяния и надежды. О том, чтобы достоверно рассказать о программных целях кандидата, раскрыть его видение важнейших вопросов внешней и внутренней политики, даже речь не идет. Напротив, все делается для того, чтобы истинные позиции будущего президента не получили бы известность за пределами правящей олигархии.

Конечно, с подобными проблемами сталкивается не только Украина. Политическая система, в которой, чтобы прийти к власти достаточно получить поддержку относительно небольшой части общества, установилась, в том числе и во всех развитых капиталистических странах. Конечно, в развитых капиталистических странах также существует угроза узурпации власти правящей политической силой под предлогом чрезвычайных обстоятельств. В результате подобных событий, как известно, возникло гитлеровское государство. Республиканская партия США, уже в наши дни, после событий 11 сентября 2001 годы, пыталась взять под контроль деятельность независимых политических движений и гражданских инициатив. Но после того как общество вышло из шокового состояния, республиканцы фактически вынуждены были отказаться от своего проекта по сворачиванию демократии.

В ведущих странах капиталистического мира опасность ограничения социальных и гражданских прав и свобод снижается благодаря давним традициям демократического управления, берущим начало еще в Средневековье, а, главное, благодаря высокому качеству жизни, позволяющему обществу равнодушно относиться к популистским призывам и попыткам объяснять провалы в социально-экономической сфере с помощью исторических мифов. В странах «периферийного» капитализма, в числе которых оказалась сегодняшняя Украина, ситуация принципиально иная. Если мы не создадим действенные механизмы политического контроля над действиями политической верхушки, уже в ближайшем будущем мы столкнемся с попытками наиболее мощных олигархических группировок добиться неограниченного доминирования в политическом и информационном пространстве. Не следует надеяться на то, что разногласия и противоречия не позволят группировкам украинской олигархии договориться и объединить усилия. По мере приближения нового витка социально-экономического кризиса украинская олигархия обнаруживает все большие способности к взаимным уступкам, позволяющим обеспечить консолидацию. Это ясно показали события, последовавшие вслед за выборами 2004 года.

Но из нашего настоящего и совсем недавнего прошлого мы также можем сделать выводы о том, как возможно предотвратить установление неограниченного политического господства олигархии. Во-первых, для этого следует усилить роль парламента. Деятельность входящих в него политических сил неизбежно приобретает публичный характер, что затрудняет для олигархии сговор и переход к антисоциальному курсу, по крайней мере, до приобретения контроля над ведущими СМИ. Ни одна олигархическая группировка не может создать массовой политической силы, способной выиграть парламентские выборы (хотя может с помощью манипуляций добиться избрания собственного ставленника на пост президента). При создании парламентских партий олигархии приходится обращаться за помощью к другим группировкам правящего класса, а часто даже искать союзников за его пределами. Это не позволяет парламентским фракциям буржуазных партий действовать, исходя исключительно из интересов стоящих за ними олигархических группировок. Кроме того, некоторые депутаты таких фракций стремятся установить сотрудничество с силами, представляющими общественные интересы. Конечно, чтобы сам парламент оставался независимым от олигархического контроля, необходимо, чтобы в нем существенную роль играли силы, выражающие интересы эксплуатируемых классов. Здесь мы вновь сталкиваемся с главной проблемой украинской политической системы, в которой, кроме Компартии, все политический силы в той или иной степени управляются олигархией и высшей бюрократией.

Во-вторых, необходимо добиться массовой политизации общества. Я не знаю иного способа решить эту задачу, кроме строительства широкого общественного движения, охватывающего все слои общества, противостоящие правящей олигархии. Такое движение, конечно же, должно иметь надпартийный характер, и его главная задача состоит в создании системы давления «снизу» на политическую верхушку для решения наиболее важных социально-экономических и геополитических проблем в соответствии с интересами общественного большинства.

В советской политической системе подобная проблема не возникала. Более того, невозможно даже было представить, что политическое руководство на любом уровне власти, — от местного до союзного, — может игнорировать общественные запросы. Надо сказать, что данная особенность советского общества тогда нами не замечалась и не осознавалась, настолько подобное поведение власти казалось естественным. Позже, в 90-е годы, обнаружилось, что те же люди, которые в условиях социалистического строя пытались действовать в интересах общества и государства, в новых условиях думают, прежде всего, о собственном обогащении, в лучшем случае — об усилении влияния своего ведомства или политической организации. Перерождение произошло быстро, и часто совершенно неожиданно. Что же предотвращало такое социальное поведение в советском обществе. Во-первых, как я уже говорил, нравственная атмосфера, благодаря которой даже самые циничные дельцы вынуждены были скрывать свои комбинации. Во-вторых, в Советском Союзе были действенные механизмы общественного контроля, которых так не достает сейчас.

Те, кому довелось жить в СССР, хорошо помнят, как боялись работники торговли и сферы обслуживания плохих отзывов о своей работе в «Книге жалоб и предложений». Она до сих пор сохранилась, но свое прежнее значение полностью утратила. В советское время каждая жалоба была предметом подробного разбирательства. Сейчас вся надежда на то, что собственник магазина или предприятия службы быта будет обеспокоен тем, что из-за нерадивого работника у него может упасть прибыль. На недобросовестного владельца на практике пожаловаться некому. Но в советский период по числу жалоб оценивалась работа не только продавцов, но и руководителей торговли. Поэтому все работники отрасли, от рядового продавца и до министра торговли, были заинтересованы в том, чтобы нареканий от покупателей было как можно меньше.

Жалобам на нарушение социальных прав или недобросовестное отношение чиновников к своим обязанностям в СССР уделялось огромное внимание. Трудно представить, чтобы, например, обращение в органы власти в связи с нарушениями КЗОТа осталось без последствий. В то время понимали, что, только создав механизмы, заставляющие государственно-политическую систему реагировать на все сообщения о злоупотреблениях и недоработках, можно защитить личность от бюрократического произвола.

При этом от руководителя, как хозяйственно, так и политического, требовалось не только хорошо выполнять служебные обязанности. Совершенно справедливо предполагалось, что от поведения человека, занимающего ответственный пост, зависит формирование образа власти в общественном сознании. Поэтому к руководителю, особенно партийному, занявшему слишком большую квартиру, построившему дорогую дачу или увлекшемуся приобретением модной одежды и украшений для супруги, обязательно принимались меры воздействия, часто заканчивавшиеся снятием с должности и исключением из партии.

На уровне административно–территориальных образований основанием для вмешательства вышестоящих органов власти становилось любое неблагоприятное изменение статистических данных. Сегодня сведения статистики перестали играть сколько-нибудь существенную роль при принятии управленческих решений. Это и понятно: если сейчас начать отстранять от руководящей работы в случае ухудшения статистических показателей, в короткий срок придется уволить большую часть районных и областных руководителей. Поэтому новая политическая и экономическая элита добровольно на восстановление контрольных механизмов никогда не пойдет. Надо заставить ее это сделать, вынудив передать соответствующие полномочия в руки общественных представителей.

Распад советской политической системы, ставший для меня не только политической, но и личной трагедией, на мой взгляд, был вызван тем, что попытка дополнить механизмы общественного контроля демократическими институтами завершилась неудачей. Она была вызвана, прежде всего, неумеренными амбициями и катастрофическими ошибками главы государства М. Горбачева. Вопреки утверждениям антикоммунистов социалистический строй в СССР можно было совместить с демократической политической системой. Более того, подобная необходимость давно назрела, и общество, и партия были готовы к переменам, и первые шаги демократизации были встречены с огромным энтузиазмом. В дальнейшем попытаюсь проанализировать причины, по которым этот процесс внезапно принял катастрофический характер. Сейчас хотелось бы остановиться на негативных последствиях, вызванных отсутствием у общества, обладавшего действенными контрольными механизмами, возможности участвовать в политическом управлении.

Сами по себе механизмы общественного контроля были чрезвычайно полезны. Именно они придавали советской общественно-политической системе устойчивость и создавали условия для консолидации советского общества. Взаимное доверие между властью и обществом, основывавшееся на наличии обратной связи и действенных контрольных механизмов, позволяло Советскому Союзу на равных вести холодную войну с США, обладая значительно меньшими ресурсами по сравнению с западным миром. Но поскольку общество было отстранено от принятия политических решений, оно плохо понимало реальные возможности государства, не представляло, есть ли в его распоряжении ресурсы, позволяющие обеспечить те или иные социальные блага.

Советское государство одну свою важнейшую задачу видело в постоянном расширении перечня социальных гарантий и повышении уровня социальной защиты. Бесплатное качественное образование и медицинское обслуживание, возможность получить жилье от государства, пенсии, позволявшие безбедно жить, были привычными реалиями советского общества. Вероятно, молодым людям, выросшим уже после развала СССР, это покажется неправдоподобным, но подобные достижения представлялись совершенно естественными. Исчезновение этих социальных благ казалось чем-то совершенно невообразимым.

Если рассматривать Всеобщую декларацию прав человека, принятую в 1948 году Генеральной Ассамблеей ООН, как выражение идеала, к которому должно стремиться человечество, то следует признать, что в области социальных гарантий в СССР он был практически полностью реализован. В Советском Союзе невозможно было остаться без работы. Трудно было даже уволить нерадивого работника. Пьяницу и прогульщика до последнего пытались перевоспитать и образумить. Коллектив обычно брал таких людей на поруки и защищал перед администрацией. Если ребенок без уважительной причины пропускал школу, то создавалась целая комиссия, призванная выяснить обстоятельства этого дела, выяснить, созданы ли в семье нормальные условия для воспитания, а если нет, — то взять такого ребенка под опеку государства. Государство затрачивало огромные средства на поиск талантливых детей для того, чтобы дать им возможность развить и реализовать свои способности. Даже наиболее развитые страны Западной Европы, с давними социалистическими и социал-демократическими традициями, такие, как Австрия, Швеция и Норвегия, только приближаются к подобной комплексной системе социальной защиты.

Еще об одной негативной стороне нынешнего положения дел. Она не только в том, что политический процесс, эстрада, пресса, телевидение ориентируются на низкий интеллектуальный уровень и самые примитивные вкусы аудитории. Дело в том, что единое информационное пространство в стране существует в первую очередь благодаря скандалам и сенсациям. Массовую заинтересованность общенациональной аудитории вызывают, как правило, новости о безобразиях с участием политических деятелей или о похождениях звезд шоу-бизнеса. Не будь подобного «желтого» подхода со стороны СМИ к сортировке и дальнейшей подаче материалов, существующее сейчас национальное информационное пространство распалось бы по региональному и профессиональному признаку. В советский период отдельные области государства были связаны не только благодаря общей государственной идеологии, но и общей социальной и политической информации. В этом также помогла убедиться история с публикацией в «Комсомольской правде», утверждавшая, что футбольная команда «Океан» объединения «Керчьрыбпром» существует за счет средств, выделяемых на развитие социальной сферы. Как писал выше, комиссия, сформированная ВЦСПС никаких нарушений не выявила, и для меня эта публикация практически осталась без последствий. Мне лишь объявили выговор за то, что на базе футбольной команды профсоюзная организация не создала детско–юношескую спортивную школу. Однако примерно через полтора-два месяца, вернувшись домой с работы, я обнаружил письмо от мамы, которая жила тогда в Винницкой деревни. Под лукавым взглядом своей жены Валентины Михайловны, которая уже была знакома с содержанием, я прочел письмо от мамы, отчитывавшей меня за то, что я своими неблаговидными поступками, о которых писала газета, дал повод для пересудов в деревне и чуть ли ни уронил честь нашей фамилии. Судя по маминому огорчению, статья в «Комсомольской правде» широко обсуждалась односельчанами.

Сейчас может показаться невероятным то, что сельские жители внимательно следили за публикациями в центральной прессе и выписывали по три–четыре газеты. Сегодня газета в деревне стала редкостью. Теперь пресса редко попадает в село даже во время избирательной кампании (если, конечно, можно считать «газетами» наскоро состряпанные агитки, которые наиболее богатые партии выпускают для сельчан). Да и в городах газеты не пользуются особым спросом. У подавляющего большинства наших соотечественников нет времени следить за политической жизнью, а для многих покупка газет — слишком дорогое удовольствие.

Подобное падение общественного внимания привело к пагубным последствиям для прессы. Несмотря, на то, что в нашей стране и сегодня есть талантливые репортеры и публицисты, общий уровень журналистики снизился. Мне, как человеку, руководившему в советское время работой печатных органов, продолжающему ежедневно общаться с сотрудниками газет, журналов, радио и телевидения, это хорошо заметно. Я уже рассказывал в предисловии к книге о том огромном впечатлении, которое произвел на меня Владимир Александрович Бобашинский, обладающий высокой культурой, внутренним тактом и великолепным знанием своей профессии. Но если обратиться к крымским газетам того времени, то можно без труда убедиться, что их возглавляли и в них работали талантливые люди.

Мне довелось тесно общаться с выдающимися советскими журналистами. Хорошо знаком со Всеволодом Овчинниковым, знаменитым международным обозревателем «Правды», прославившимся книгами о Великобритании и Японии, где он провел много лет. У меня сложились приятельские отношения с Эдвином Поляновским, спецкором «Известий», чрезвычайно одаренным публицистом, к сожалению, рано ушедшим из жизни и так до конца себя и не реализовавшим. Многое почерпнул для себя из общения с Виктором Дроздом, человеком, не боящимся размышлять, умеющим заглянуть вперед. На протяжении многих лет он был постоянным автором «Правды». У них, да и у значительного числа других корифеев советской журналистики, была ценная черта: стремление, что называется, «дойти до самой сути», разобраться в причинах того или иного явления, нежелание ограничиваться поверхностными наблюдениями. К сожалению, это качество теперь гораздо реже встречается у сотрудников нынешних СМИ, к тому же, что немаловажно, в большинстве своем связанных цепями политических обязательств перед хозяевами тех или иных СМИ.

Я далек от того, чтобы возлагать вину за это исключительно на авторов и редакторов современных газет и журналов. Хотя пример ряда журналистов, ответственно относящихся к своему труду, убеждает, что и сегодня к нему можно подходить творчески, отстаивая и выражая свою гражданскую и политическую позицию. Главная причина того, что подобные сотрудники СМИ составляют, скорее, исключение, на мой взгляд, связана с принципами работы современных медиа и их ролью в обществе. Боязнь обидеть рекламодателей и инвесторов, необходимость подделываться под низменные вкусы, бессмысленная погоня за сенсациями, конечно, не способствуют личному и творческому росту.

Ярким подтверждением тому являются СМИ, созданные олигархическими группировками для реализации своих политических проектов. Если они не слишком жалеют средства на оплату труда профессионалов, предоставляют какой-то минимум творческой свободы и не вынуждают сотрудников часто менять свою политическую позицию, то такое СМИ становится успешным, на него обращают внимание и люди, придерживающиеся иных взглядов. Среди таких, на мой взгляд, выделяются «Пятый канал», газета «Зеркало недели», сохраняющие популярность. По этой же причине прозападные олигархические группировки, неизменно стоящие на одних и тех же идеологических позициях, обладают возможностью создать влиятельные СМИ, а не те, которые колеблются между Москвой, Вашингтоном и Брюсселем.

Поэтому, несмотря на то, что олигархическое господство в экономическом, политическом и медийном пространстве является на этом этапе развития определяющим, я не считаю нынешнее положение дел безнадежным для левых и социально ориентированных сил. Конфликт между несколькими крупными группами олигархии, различающимися по своей внешнеполитической ориентации, раскалывает и ослабляет правящий класс, постоянно создает угрозу кризиса для его политической системы. Информационная борьба ведет к взаимной дискредитации олигархических группировок, существующая у них необходимость в использовании чужого мнения для критики позиции оппонента открывает левым силам доступ в медийное пространство. Я убежден, что у нас сейчас есть реальная возможность вести успешную борьбу за общественное сознание. Для этого нужно только ясно и последовательно излагать свою позицию по наиболее острым вопросам внешней и внутренней политики. Другое дело, что мы не всегда умеем делать это так, чтобы вызывать устойчивый интерес даже у наших потенциальных сторонников. Но если мы научимся эффективно работать с медиа, наши убежденность и последовательность превратятся в основу успеха. Изменения в информационном пространстве накапливаются исподволь, они растут как снежный ком и становятся заметными, только достигнув определённой величины. Поэтому не следует пугаться, когда кажется, что на твою позицию никто не реагирует. Если ты не опускаешь руки, а продолжаешь делать свое дело, стремишься убедить как можно больше людей в своей правоте, то ты обязательно будешь услышан. А если твоя позиция соответствует интересам большинства, то рано или поздно добьёшься общественной поддержки. Лучше всего этот процесс описывает Махатма Ганди: «Вначале тебя не замечают, потом над тобой смеются, потом тебя бьют, потом ты побеждаешь». За время своей политической деятельности на собственном опыте мне неоднократно приходилась убеждаться в справедливости этой мысли. Например, мало кто верил в конце 90-х, что нам удастся доказать обществу опасность курса на евро-атлантическую интеграцию. И все же, благодаря настойчивости коммунистов и их союзников, это произошло.

Борьба за утверждение в общественном сознании прогрессивных идей напоминает мне путешествие в длинном темном туннеле, в котором выход к свету может оказаться намного ближе, чем тебе кажется, но когда именно тебе удастся достичь своей цели точно сказать нельзя. Поэтому мне всегда были близки политические деятели, умевшие в сложных обстоятельствах отстаивать свою правоту, не боявшиеся борьбы, не менявшие свою позицию в погоне за конъюнктурой. С этой точки зрения из политиков ХХ века наиболее выдающимися мне представляются Шарль де Голль, Владимир Щербицкий. Как известно, Владимир Васильевич не побоялся выступить против экономической политики Н.С. Хрущева, и был снят за это с поста председателя Совета Министров Украины. Политическая жесткость и прямота сочетались у Владимира Васильевича с внутренним обаянием и доброжелательностью к людям. Во времена Л.И. Брежнева, когда высший пост в стране занимал его земляк, выходец из Днепропетровщины, он не поддался искушению, не опускался до политических интриг для защиты своих инициатив и предложений. Всю жизнь он трудился на благо нашего народа, и я убежден, что именно при нем наступил период наивысшего расцвета Украины за всю её историю, именно в то время, когда у руля республиканской партийной организации находился Владимир Васильевич Щербицкий, украинское общество достигло высшей точки в своем прогрессивном развитии.

Никогда не боялся брать на себя политическую ответственность Шарль де Голль. А независимость, принципиальность и последовательность сделали его одним из самых любимых не только французским, но и советским народом, политических деятелей. Хорошо помню, что его смерть воспринималась многими как личная трагедия.

Думаю, что внутреннюю силу этим столь не похожим друг на друга политическим деятелям придавали верность своим убеждениям и подлинный патриотизм, побуждающий человека с полной самоотдачей работать, чтобы укрепить мощь своей страны и улучшить жизнь своего народа. Кроме того, эти политики обладали даром, необходимым для настоящего государственного деятеля, — масштабностью. Они умели видеть стратегические задачи и стремились их решать, умея пренебречь соображениями текущей выгоды. У них было еще одно качество, которое я чрезвычайно ценю в людях, — скромность. Они никогда не стремились, во что бы то ни стало, вылезти на первый план, не изображали себя над своим окружением, не корчили из себя великих людей. Поскольку являлись ими на самом деле.

Каждый политик рано или поздно начинает задумываться о том, кто для него является образцом, своего рода эталоном политических качеств. Мне пришлось искать ответ на этот вопрос в довольно трудных для всякого политического деятеля условиях, в прямом эфире, отвечая на вопрос журналиста. Но впоследствии, обдумав свой ответ более обстоятельно, я пришел к выводу, что четко сумел сформулировать свои политические предпочтения. Дело не столько в политических достижениях названных мной государственных деятелей. Они обладали теми чертами личностями, которые вызывают у меня искреннее восхищение, и я их настойчиво развиваю в себе.

Убежден, что в политике прежде всего необходимо оставаться порядочным человеком. Это является лучшей гарантией от непоправимых ошибок и опасных заблуждений. Но, несмотря на кажущуюся самоочевидность слова «порядочный», понять, что же именно оно предполагает в политике, не так-то просто.

Несомненно, порядочность неотделима от обычной моральной брезгливости, от отвращения к недостойным методам, от нежелания общаться с нравственно неполноценными людьми. Фундаментом политической порядочности (в отличие, кстати говоря, от житейской), на мой взгляд, является честолюбие. Оно учит ценить свое слово, не позволяет лгать и лицемерить, заниматься мелочами в ущерб важным делам.

Беда современной Украины в том, что при огромных амбициях большинства наших политиков им не достает элементарного честолюбия. Они пришли в политику в основном из бизнеса, из хозяйственной бюрократии или с майданов. Люди, стремящиеся достичь успеха в политической деятельности, обязаны думать, прежде всего, о непосредственной пользе своих действий для общества, неизменно оставаться на позициях самого жесткого политического прагматизма. Нет ничего опаснее для политика, если у него отсутствуют идеологическая позиция и постоянство ее проявления. Он не сможет стать подлинным государственным деятелем, если не умеет стремиться к масштабному, если честолюбие не заставляет его дерзать в направлении преобразования жизни в соответствии со своими идеологическими идеалами. В противном случае он не исполнит своего долга перед народом.


После трагических событий августа 1991 года и последовавшим за ними отказом большинства партократов, сделавших карьеру благодаря Компартии, от своих прежних убеждений и идеалов, я оказался практически в одиночестве. То, что воспринималось мной как трагедия, как надругательство над светлыми идеалами, вызывало полное одобрение у многих из тех, кого я считал еще вчера своими единомышленниками. Мне стало ясно, что никаких убеждений у этих людей, в действительности, не было. Но что же заставляло их изображать приверженность социалистическим принципам и веру в правоту марксистско-ленинской теории? В результате размышлений пришел к выводу, что амбиции и желание «быть наверху» могут оказаться смертельно опасными для человека, не имеющего ни убеждений, ни честолюбия. По-настоящему честолюбивый человек, с моей точки зрения, это не тот, кто стремится к политическому успеху любой ценой. Это тот, кто не может допустить, чтобы у других людей был повод считать его подлецом. Вот почему честолюбие оказывается залогом порядочности. Тот же, кто не оценивает свою деятельность на основании этого простого критерия, в кризисные времена уподобляется воздушному шарику, оказываясь полностью во власти политической стихии. Желание, во что бы то ни стало, схватиться за то, что представляется наиболее выгодным, необратимо снижает моральный уровень личности, мешает правильно различать добро и зло, толкает на безнравственные поступки. Поэтому даже, в общем-то, неплохой человек, политическая деятельность которого не основывается на твердой позиции и не определяется честолюбивыми замыслами, в период социального кризиса рискует очутиться среди негодяев и мерзавцев.

В 90-е годы я понял, что для политика важно уметь воспринимать разрушительные процессы, идущие в обществе, как собственную беду. Нельзя спокойно наблюдать за развалом экономики, деградацией культуры и уничтожением социальной сферы. Для этого нужно быть либо нравственным дегенератом, либо бесчувственным болваном. Другое дело, что нельзя эмоциям позволять захлестывать себя, отнимать способность адекватно воспринимать действительность и здраво оценивать имеющиеся возможности. Сопереживая народу, добиваясь его пробуждения, нужно понимать, что восстановить социальную справедливость будет тяжело. Для этого нужно, прежде всего, освободить общественное сознание от мифов и предрассудков, мешающих народу осознать собственные права и интересы.

Трагедия, обрушившаяся на наш народ, заставила многих политических деятелей, может быть, впервые в жизни сделать основательный выбор. Не скрою, я нахожусь в их числе. До этого передо мной не стояла проблема определения направления и целей моей деятельности, они были заложены в государственной идеологии и повседневной партийной практике. Считаю, что я доказал политическую порядочность после августа 1991 года. Моя совесть чиста, и в этом плане приятно осознавать, что справился с испытанием. Вообще, для формирования политика необходима такая ситуация, когда жизнь заставляет его выбирать между честным поступком и вполне очевидными выгодами, которые может принести умение приспосабливаться к обстоятельствам и переступать через нравственные нормы. Такие встряски нужны человеку, чтобы узнать настоящего самого себя.

Убежден, что все политические деятели того времени, основываясь на собственном социальном опыте и советских политических традиций, могли сделать выбор в пользу порядочности. Если они его не совершили, то виной тому только их личные качества. Здесь, кстати говоря, проявилась фундаментальная слабость советской социально-политической системы, делавшей ставку на лучшие стороны человеческой личности, а потому не обладавшей механизмами, позволяющими отсеивать умеющих маскироваться подлецов или просто слабых духом людей, не имеющих твердых идеологических взглядов. Что касается политиков, сформировавшихся после 1991 года, то они оказались в очень сложном положении. Сейчас порядочному человеку сделать политическую карьеру очень тяжело. Это удается, исключительно волевым и сильным духом людям.

Но могу сказать совершенно ответственно, заниматься политикой гораздо легче, если ты порядочный человек. Мне порядочность представляется наиболее ценным человеческим свойством. Поэтому я всегда старался в любых ситуациях вести себя так, чтобы у меня самого не возникало сомнений в собственной порядочности. Понять, что именно этот критерий является самым важным. Для этого нужно испытать не только политические удачи, но и падения. Зато, когда начинаешь руководствоваться этим критерием, принимать политические решения, находить выход из сложных ситуаций становится значительно проще. В этом случае тебя нельзя вовлечь в авантюру или сомнительное предприятие, ты не станешь общаться с людьми, сотрудничество с которыми может скомпрометировать, а грязь, выливаемая политическими противниками, к тебе не пристает. Но стоит один раз сойти с этой платформы, поддаться искушению, как оказываешься полностью беззащитным перед давлением и шантажом, попадаешь под власть обстоятельств. Поэтому человеку, хотя бы один раз предавшему свои убеждения, бывает чрезвычайно трудно восстановить собственную независимость, вновь получить право самому распоряжаться своей политической судьбой.

Вновь и вновь с болью сравниваю нынешнюю ситуацию и советское время, когда человеку не приходилось постоянно противостоять обстоятельствам. Это касается не только политиков. Почти каждому из нас периодически приходится выбирать между возможностью получить выгоды, переступив через моральные нормы, и необходимостью оставаться порядочным человеком. Только сейчас стало ясно, насколько нравственными были общественные отношения в советскую эпоху. К сожалению, чтобы это оценить, нам пришлось сперва потерять.

Я принадлежу к послевоенному поколению, первому поколению в истории нашей страны, которое жило с уверенностью, что у него будет обеспеченная старость, что его благосостояние с каждым годом будет возрастать. Человек моего поколения твердо знал, что он будет обеспечен работой, что ему в трудных обстоятельствах будет оказана помощь государства и общества, что его не бросят умирать с голоду и не оставят без жилья, образования и медицинского ухода.

Поэтому в своем подавляющем большинстве люди моего поколения были убеждены, что такие социальные отношения являются всеобщей нормой и установлены навечно. К сожалению, значительная часть современного общества перестала осознавать, что сущность всех социальных отношений (в том числе и пронизывающих политическую сферу) зависит, прежде всего, от них самих. Общество перестало бороться за высокий нравственный уровень повседневной социальной деятельности. Советские люди воспринимали имеющиеся у них социальные гарантии как совершенно естественные и не связывали их наличие с состоянием социально-экономической сферы. В результате общество постепенно утратило способность адекватно оценивать значимость идеологии, на которой основывался социалистический строй, без должного отпора отнеслось к призывам некоторых политических деятелей отказаться от социалистического выбора, которые начали раздаваться в конце 80-х. Утрачивая идеологический фундамент, советское общество все больше превращалось в толпу, теряло способность к самостоятельному определению стратегии и целей своего социального развития.

Сознание толпы реагирует на самые примитивные раздражители, — самым сильным из них, по-видимому, является зависть к чужому благосостоянию, особенно если кажется, что оно намного больше собственного. Этот раздражитель постоянно подсовывался пропагандистской машиной развитых капиталистических стран в период «холодной войны». Но пока наши граждане сохраняли способность адекватно оценивать социальную действительность, рассказы о западном благополучии не оказывали особого негативного воздействия на их сознание.

Когда же идеологические и, что не маловажно, духовные основы социальной жизни были подорваны, то зависть к высокому уровню жизни в капиталистических странах (положение дел в них всячески приукрашивалось в пропагандистских целях) и стремление заполучить такие же материальные блага стали основным двигателем деятельности политизированного антисоветского меньшинства. Большинство общества оставалось пассивным, поскольку не умело самостоятельно формулировать собственные интересы и не знало, как их защищать.

Подобную пассивность общественного большинства, ставшую одной из важнейших причин социальной, экономической и политической катастрофы начала 90-х, я рассматриваю как доказательство того, что сложившаяся в Советском Союзе система нуждалась в серьезных реформах. Мне представляется, что, прежде всего, следовало направить усилия на развитие местного самоуправления и создание условий для непосредственного повышения качественного уровня жизни. Если бы социальные гарантии воспринимались не как всеобщая данность, а как результат важных завоеваний, защите которых является обязанностью каждого гражданина, социалистический строй удалось бы отстоять.

Антисоветский угар, который помешал обществу в конце 1991 — начале 1992 года осознать всю тяжесть последствий разрушения социалистической системы и распада СССР, явно навязывался сверху. Я могу судить на основании собственного опыта, что чиновники и представители властной системы оказались подвержены ему в большей степени, чем инженеры и рабочие. Тогда я жил в доме, в котором наряду с сотрудниками КГБ и хозяйственных ведомств, часть квартир занимали семьи работников строительных организаций и промышленных предприятий Симферополя. В моем подъезде они составляли подавляющее большинство, и я не слышал от них ни одного грубого слова и не видел «косого взгляда». Зато жильцы других подъездов, в особенности офицеры КГБ, подчас давали почувствовать свою неприязнь к свергнутому «партократу». К сожалению, в травле моего сына, тогда учившегося в школе, принимали участие не только подростки (которым многое можно списать на недомыслие), но и некоторые учителя. С одной стороны, конечно, обидно, что те, кто получал от советской системы больше всего и должен вроде бы ощущать благодарность по отношению к ней (не говоря уже о том, что некоторые были обязаны её защищать в соответствии с принесенной присягой), оказались под влиянием антисоветских настроений. С другой, — именно на них был направлен основной пропагандистский удар, именно их волю старались парализовать, а их силы направить на уничтожение государства, которое вопреки утверждениям антикоммунистов оставалось жизнеспособным. Нельзя сказать, что я готов простить тех, кто в те дни пошел против своего народа, оказался в числе разрушителей своей Родины. Но я понимаю, что их поведение в значительной степени управлялось извне.

Вообще, человеком не сложно управлять, если обращаться к его темным страстям и низменным чувствам. Теми, кто пошел тогда против партии и советского государства, двигало, в основном, желании сохранить занимаемые должности или элементарная корысть. Открывшиеся возможности по расхищению общенародной собственности тогда многих толкнули к отказу от моральных принципов, заставили с головой окунуться в грязь, а некоторых привели на путь преступления. Жаль, что в их числе оказалось немало способных людей. На меня в начале 1992 года очень тяжелое впечатление произвело известие о том, что один из руководителей Крыма того времени (и мой прежний товарищ) установил прямые контакты с представителями преступной группировки, получившей название «башмаки». Для меня это стало свидетельством крайнего морального распада части прежней компартийной элиты. Это, как я считаю, стало важнейшей причиной того, что нам не удалось остановить разрушение партии и государства.

Если бы представители политического, хозяйственного и военного руководства страны проявили бы летом и осенью 1991 года выдержку, смелость и патриотизм, ситуацию удалось бы переломить. Советский Союз был бы спасен. Но о чем можно говорить, когда Николай Багров, будучи единственным членом ЦК КПСС от крымской партийной организации, в сентябре 1991 года возобновил свой прерванный отдых? Страна, которая тебя воспитала, вскормила, дала возможность сделать политическую карьеру, разваливается. Партия, в которой ты являешься далеко не последним человеком, запрещена. Твои товарищи подозреваются в участии в государственном перевороте, допрашиваются следственными органами, подвергаются психологическому давлению. Твои соратники по партии растеряны, многие находятся на грани отчаяния. А ты едешь отдыхать, поскольку трагические события августа 1991 года не дали тебе возможности полноценно провести отпуск. Логика странная, и для порядочного человека просто немыслимая. Тогда многие решили отказаться от политической борьбы, поскольку решили, что компромисс с силами, разрушавшими СССР (в том числе с криминалитетом) поможет им сохранить власть и связанные с нею привилегии. Время показало, что они жестоко ошибались. С предателями обычно долго не церемонятся. Но ценой их предательства стала гибель советского государства, и платить за их заблуждения пришлось всему нашему народу.

Открытое письмо
народного депутата Крымской АССР Л.И.Грача
к сессии Верховного Совета КАССР,
членам КПСС и гражданам Крыма


Уважаемые крымчане!

Я отдаю себе отчет в ответственности за свои слова. И, наверное, сразу разочарую некоторых, когда скажу, что не собираюсь посыпать голову пеплом.
Не намерен также становиться в ряд тех, которые, говоря словами Бориса Олейника, «пишут доносы на не успевших написать доносы». К сожалению, этот ряд оказался весьма многочисленным.
Считаю все это несовместимым с представлениями о чести и достоинстве коммуниста и гражданина. Ни мне лично, ни Крымской республиканской парторганизации оправдываться не в чем.
Я готов, если это понадобиться, и не боюсь отвечать за свои действия 19-21 августа и перед законом, и перед совестью как народный депутат и как первый секретарь Крымского республиканского комитета поспешно запрещенной Компартии Украины.
Но вместе с тем хотел бы предостеречь ряд народных депутатов от одной ошибки.
В правовом демократическом государстве — а именно эти слова сегодня у всех на устах — запретить любую партию может только суд, и пока можно сказать лишь одно — что отдельные лица из руководства КПСС и КПУ своими противоправными действиями бросили тень на всю партию.
Не спешите произносить, а тем более публиковать собственные домыслы в отношении крымских коммунистов или воспроизводить чужие. Не становитесь в позу судей, потому что у вас нет и не может быть доказательств — их никогда не существовало.
Хочу со всей ответственностью заявить, что все разговоры о том, что реском якобы поддержал попытку переворота, являются преднамеренной клеветой, используемой исключительно для сведения политических счетов с коммунистами Крыма.
Возвращаясь мысленно к драматической дате 19 августа, я еще и еще раз убеждаюсь, что выработанная нами линия в те дни была правильной.
Мы не сочли возможным прятаться от людей. Мы пошли к ним именно в тот самый трудный день. Пошли не для того, чтобы организовать выполнение указаний Секретариата ЦК, а для того, чтобы сказать единственно возможные в той ситуации слова о выдержке, о собранности, о недопустимости поспешных выводов и действий.
И мы не жалеем об этом. Сегодня много «смелых и отважных» задним числом. Но совершенно понятно — и это вытекает хотя бы из тех, ранее неизвестных обстоятельств, прозвучавших на сессии Верховного Совета КАССР, — что обострение ситуации на территории, где блокирован Президент СССР, было бы чревато для крымчан и гостей Крыма всем, чем хотите, — комендантским часом, паникой, отстранением Верховного Совета или, более того, риском для самого ценного — человеческих жизней.
Смелость в политике — это не когда лезешь на опасность, не чувствуя страха. Это когда действуешь в интересах жизни людей, даже рискуя быть впоследствии оболганным.
И я глубоко верю, что большинству крымчан понадобиться немного времени для того, чтобы разобраться в том, что же произошло после провала попытки переворота, увидеть, что чувство реальности заменяется чувством мести, доносительство, стукачество возводятся в ранг государственной политики.
Временное приостановление, а затем и запрет деятельности Компартии Украины Президиумом Верховного Совета УССР еще потребуют анализа с точки зрения соответствия Конституции. Но тем не менее мы подчинимся этим решениям, поскольку мы знаем только правовой путь защиты своих прав на политические убеждения. Конечно, это тяжелейший удар для коммунистов. Я уверен, что каждый из них понимает, что нам, возможно, будет еще труднее.
Но тем не менее отнюдь не эти проблемы мы считаем сегодня первоочередными, при всей их болезненности.
На первый план вышла судьба Крыма, каждого его жителя, поскольку в условиях взрывного распада союзного государства и отсутствия собственного правового фундамента в виде Конституции Крым обречен на то, чтобы стать заложником в крупной политической игре.
Поэтому я призываю всех, кто на деле, а не на словах болеет за интересы Крыма, понять следующее: да, сегодня можно с легкостью повыбрасывать коммунистов из состава конституционной комиссии. Можно перечеркнуть принятую концепцию Конституции, опасаясь, что коммунисты там что-то «замаскировали», забывая о том, что многие из ее положений уже нашли одобрение у крымчан.
Можно, в конце концов, попытаться перетряхнуть весь состав Верховного Совета, стремясь выжать максимум политической выгоды из благоприятной ситуации. К сожалению, такие предложения уже прозвучали на сессии, и сделаны первые шаги по их реализации.
Но все мы должны усвоить непреложную истину: либо Крым будет защищен собственной Конституцией в ближайшее время, либо может случиться так, что потом она просто не понадобиться. И тогда может возникнуть опасность поиска виновных за сегодняшние действия.
Обращаясь к коммунистам и всем здравомыслящим людям Крыма, хочу сказать — разумеется, можно опечатать помещения, можно запретить проведение собраний. Но совесть опечатать никому еще не удавалось, запретить политические свободы для выполнения своего гражданского долга тоже не удастся.
И я уверен, что коммунисты, как честные граждане Крыма, окажут существенное воздействие на скорейшее завершение процесса конституирования Крымской АССР, как это было на этапе ее воссоздания.
Надеюсь, что депутаты группы «Единство» Верховного Совета КАССР будут принимать ответственные решения без эмоций и реваншистских настроений, думая о завтрашнем дне Крыма. Пусть высшим судьей для каждого из нас будет собственная совесть.

31 августа 1991 г.
Народный депутат КАССР по округу № 95 Л.Грач



Поэтому в мае 1992 года, когда мы приняли решение восстановить в Крыму организацию Компартии, нам пришлось начинать с нуля. «Мы» в данном случае означает не работников партийного аппарата, — из 146 человек в восстановительном процессе участвовали только трое, из них лишь Юрий Евгеньевич Аксютин, Сергей Викторович Воробьев, Вячеслав Романович Захаров и вскоре подставивший свое плечо Александр Дмитриевич Лукичев прошли с Компартией весь долгий путь возрождения вплоть до сегодняшнего дня. «Мы» означает, что это те, кто не отступился от социалистических принципов, не испугался антисоветского угара, не поддался чувствам растерянности и боязни. Впоследствии таких людей в Крыму оказалось много, и именно им обязаны тем, что Компартия возрождена и активно борется за социальные права людей.

Но тогда, весной 1992 года, людей, готовых бороться за восстановление социалистического строя, было не больше горсточки. Причина этого не только в господстве антикоммунистических настроений, формировавшихся как в медийном пространстве, так и в обществе. Но и среди крупных социальных групп массовую склонность к антикоммунистическим взглядам проявили интеллигенция и государственные служащие. Преодолеть политическую пассивность, потребительское отношение к социальным благам, нежелание бороться за свои убеждения оказалось значительно сложнее, чем антисоветскую истерию. Развитие подобных свойств советского общественного сознания было обусловлено сформированными противоречиями внутри социально-политической системы СССР. С одной стороны, она была направлена на удовлетворение общественных запросов и потребностей, создание условий для развития личности и роста качества жизни общества. С другой, — она не позволяла обществу выбирать между различными концепциями развития социализма, что создавало подчас ощущение того, что социальный строй навязывается человеку сверху. Убежден, что уже в конце 50-х годов в стране возникли условия для широкого развития местного самоуправления и политической демократии (при условии уважительного отношения всех субъектов политического процесса к социалистическому выбору). Есл бы эта во ожность была реализована, у советского человека не возникло бы представлений о том, что только в о яза ности государственной власти, а не его личные, входит не только развитие социал стического строя и определение стратегических направлений развития, но и забота о состоянии социальной инфраструктуры, обеспечение прав каждого гражданина и регулирование всех аспектов общественных отношений.

Подобное иждивенческое отношение к властным институтам, установившееся в советском обществе в середине 70-х годов, хорошо, на мой взгляд, раскрывает анекдот того времени. На одном из конгрессов международного женского движения встретились три делегатки, — из Франции, из США и из СССР. Они почувствовали расположение друг к другу и решили после заседания сходить в кафе, поговорить и познакомиться поближе. Постепенно беседа перешла на бытовые темы, и разговорившиеся женщины стали обсуждать, как бы каждая из них отреагировала, узнав об измене мужа. Француженка сказала, что она тоже завела бы любовную связь на стороне. Американка, ни минуты не раздумывая, пообещала, что в этом случае она подаст в суд и отберет у своего супруга большую часть его имущества. А советская делегатка, смущаясь, опустив глаза, нервно теребя край своей кофточки, прошептала: «А я бы на него в партком пожаловалась бы».

Ирония здесь состоит не только в том, что представительница Советского Союза не знала, как без помощи партии наказать своего супруга, а потому считала необходимым втягивать политические структуры в свои семейные дела. Примечательно, что советская делегатка убеждена, что партийная организация обязана заниматься её личными проблемами, принимать меры для исправления её неверного мужа. Действительно, советские люди были уверены, что власть должна заботиться о благополучии каждого гражданина (наряду с повышением уровня жизни и ростом экономики — в том, что это также входит в обязанности власти, сомнений никаких не было). Поэтому многие и сейчас пребывают в уверенности, что курс, направленный на развал экономики, разрушение социальной сферы, предательство национальных интересов, является следствием недопонимания, невольных ошибок или преступлений отдельных лиц. Эти иллюзии, к сожалению, сохраняются до сих пор. Значительной части украинского общества кажется, что стоит заменить «плохих» представителей правящего буржуазного класса на «хороших» (как это было в недавней политической формуле «Кучму — на Ющенко»), и дела в стране пойдут на лад.

Мне, как человеку, имевшему возможность «изнутри» наблюдать процесс разрушения социалистического строя и отстранения от власти Коммунистической партии, было ясно, что к власти пришла группировка, сделавшая ставку на реставрацию капитализма, готовая любой ценой провести соответствующие социально-экономические преобразования. Я видел, что расхищение общенародной собственности приобретает системный характер. Ибо направлено не столько на обогащение отдельных лиц, сколько на формирование нового общественного класса, — крупной буржуазии. Поскольку капиталы, которые окажутся в её распоряжении, будут сформированы благодаря криминальной деятельности (от торговли оружием до присвоения государственного имущества), украинская крупная буржуазия неизбежно будет относиться к собственной стране как к колонии, ограбление которой, по их мнению, не может рассматриваться как настоящее преступление. Обогащение украинской буржуазии происходило за счет вывоза по бросовым ценам промышленной продукции, сырья, а часто — оборудования заводов и фабрик. Для меня было несомненно, что после того, как возможности для вывоза уменьшатся (из-за того, что вывозить станет нечего), крупная буржуазия начнет экспортировать сырье и продукцию с низкой степенью переработки в ущерб развитию собственной экономики. К сожалению, государственная власть сразу же оказалась в полной зависимости от нескольких наиболее могущественных группировок нового правящего класса, а потому не только не попытается воспрепятствовать экономическому развалу, но будет активно содействовать уничтожению целых отраслей промышленности, создавая таким образом возможность для увеличения экспорта сырья. Новый правящий класс в силу своей зависимости от экспорта будет управляться извне и торговать национальными интересами страны в обмен на право быть поставщиком крупных корпораций и доступ к финансовым ресурсам ведущих банков. Но готовность государственной власти, сформированной украинской крупной буржуазией, сдавать национальные интересы оптом и в розницу, по первому требованию или даже намеку, не считаясь ни с общественным мнением, ни с угрозой распада страны, для меня все же более трагичны.

Считаю, что, если не будет создано противовеса новой украинской олигархии, если её всевластие не будет ограничено, то страну в скором времени ожидает экономический коллапс и социальный хаос, которые приведут к полной деградации всех сфер жизнедеятельности общества. Украинское общество будет надолго ввергнуто в нищету, страна утратит независимость и окажется в статусе полуколонии, управляемой извне. Распад Советского Союза поставил и мой родной Крым, экономика которого зависела от способности государства поддерживать передовые отрасли промышленности (электронику, машиностроение, судостроения), культуру и научные исследования, на грань выживания. При этом на острый экономический кризис накладывалось обострение межэтнических противоречий, спровоцированное политикой новой украинской власти, искусственно раздуваемое правящим классом, стремящимся получить контроль над природными богатствами полуострова.

Из сегодняшнего дня ясно видно, что, если бы нам не удалось весной 1992 года воссоздать политическую силу, способную оказать противодействие курсу нового правящего класса и заставить его считаться с общественными интересами, социальный кризис неминуемо перерос бы в открытый гражданский конфликт. В Крыму возникло бы вооруженное противостояние (на межэтнической и на межконфессиональной почве), в которое оказались бы втянуты Россия и Турция (а возможно и другие государства). Военный конфликт привел бы к огромным жертвам, к переходу политической власти в руки криминалитета (как это произошло в Косово), к фактической оккупации Крыма войсками НАТО (под видом «миротворческого контингента»). Нам этого удалось не допустить, поскольку в мае 1992 года была восстановлена Крымская организация Компартии сперва как общественная организация, а затем — в качестве самостоятельно существующей партии. Я хорошо помню, что тогда постоянно опасался понапрасну промедлить, попусту потерять время. Было ясно, что действовать надо немедленно, поскольку разрушительные процессы принимают необратимый характер.

Важно было сделать первый шаг, объединить тех, кто готов бороться, получить возможность обратиться к колеблющимся, ободрить отчаивающихся и сомневающихся. Для этого нам была нужна организационная структура. Кто станет её лидером, меня не заботило. Мне важно было включиться в работу по объединению коммунистов. Отказаться от борьбы за возрождение социалистического строя и союзного государства для меня было (и остается) страшнее смерти.

Это вовсе не преувеличение. В то время я только начал оправляться от инфаркта, и об активной политической деятельности, по мнению врачей, не могло быть и речи. Как я уже говорил, мне пришлось лечиться в сельской больнице, поскольку в Симферополе испугались предоставить место в больничной палате бывшему руководителю Крымской организации запрещенной КПСС. К тому же на протяжении первых нескольких месяцев после августовского переворота я допрашивался Генеральной прокуратурой как якобы возможный пособник ГКЧП. Это, в общем-то, неудивительно: я своих убеждений никогда не скрывал, а за неделю до трагических августовских событий я встречался в дружественной обстановке с Евгением Примаковым и Борисом Пуго и, естественно, среди прочих вопросов обсуждал с ними положение дел в стране.

Понятно, что те, кто после развала СССР пришел к власти на Украине и в Крыму, были заинтересованы в том, чтобы не допустить моего возвращения в политический процесс. Я понимал, что мне придется столкнуться с тяжелыми препятствиями, борьба с которыми потребует громадного напряжения сил. То, что многие из деятелей, оказавшихся у власти, были моими давними знакомыми или даже приятелями, меня несколько не обнадеживало. Я понимал, что люди, ради корысти и властных кабинетов изменившие своим убеждениям, легко переступят через дружеские чувства. Поэтому не удивился, когда через несколько месяцев после состоявшегося 12 мая 1992 года учредительного заседания «Союза Коммунистов Крыма», члены тогдашнего Крымского правительства силой преградили мне путь на заседание Совмина, надеясь таким образом остановить официальную регистрацию организации. Думаю, что эта выходка была предпринята людьми, которыми руководили корысть и жажда власти. С этим связано желание разных мелких людишек вроде тех, что преградили мне путь на заседание Крымского правительства.

Я, кстати говоря, иногда встречаю этих «деятелей». Они были быстро выброшены за ненадобностью и бесполезностью новыми хозяевами жизни, и сегодня в лучшем случае используются на незначительных должностях. Борьба с Компартией и стремление выслужиться перед новым правящим классом не принесли большинству из них даже богатства, — в условиях капитализма оплачиваются только полезность и эффективность. Моральная деградация, к которой ведет стремление быть полезным правящему классу, заставляет его регулярно менять политических лакеев. Так что те, которые сами поставили себя вне партии, не только обрели ярлык «бывших коммунистов», но и получили клеймо людей, бывших в употреблении.

К слову сказать, я никогда не рассматривал подобных людей в качестве своих политических противников, не пытался бороться с ними. У меня хватает настоящих политических врагов, и мне некогда связываться с теми, кто находится на политической сцене только до тех пор, пока это выгодно его хозяевами. Если подобный деятель оказывается чрезмерно скомпрометирован или начинает вызывать массовое отторжение, то он попросту отправляется в политическое небытие, а на его место выдвигается другой.

К сожалению, часто сторонники социалистических взглядов попадаются на подобную наживку и тратят свои силы в борьбе с подобными «подставными» противниками. Их следует попросту не замечать, а в случае провокационных действий с их стороны — стараться привлечь их к ответственности установленной законом. Мне представляется, что многих увлекает подобное противостояние, поскольку оно является относительно безопасным. Опасность возникает тогда, когда ты начинаешь выступать против тех, кто контролирует экономическое и политическое пространство страны. Вот тогда под угрозой может оказаться не только твоя политическая деятельность, но и твоя жизнь. А возня с политическими лакеями может только забавлять стоящие за ними группировки правящей элиты.

Надо сказать, что тогда, в мае 1992 года, я отдавал себе отчет и в том, с какими силами нам придется столкнуться, и насколько опасным может быть это столкновение. Понимала это и моя жена, Валентина Михайловна. Поэтому накануне учредительного собрания она сделала еще одну попытку уговорить меня повременить с возвращением к политической деятельности, хотя бы до выздоровления. Вместе с лечащим врачом, впоследствии ставшей настоящим другом и соратником, Татьяной Всеволодовной Константиновой, которая приводила медицинские аргументы в доказательство того, что политика сейчас может оказаться для меня опасным занятием. Они долго пытались убедить меня в том, что от участия в заседании (на следующее утро я должен был пойти на него прямо из больницы) нужно отказаться. Из окна моей палаты был виден морг (вначале это было тягостно, но потом я привык). Поэтому, когда мне надоел спор, не имевший для меня никакого смысла, я сказал, показывая на здание морга: «Я смогу не пойти завтра на съезд, только если окажусь там». После этого Татьяна Всеволодовна, убедившись, что меня нельзя заставить отменить принятое решение, посоветовала мне хотя бы поменьше волноваться, чтобы уменьшить вероятность нового сердечного приступа. Вдобавок, ко мне приставили медсестру, которая сопровождала меня весь день.

Но на следующий день я, разумеется, забыл обо всех рекомендациях, и спасла меня, наверное, только та огромная радость, которую я испытывал от возвращения к политической деятельности. 12 мая 1992 года начался новый этап моей политической деятельности, когда мне пришлось вновь начинать свой путь с самого начала. Я уже говорил, что не стремился стать лидером возрожденной организации Компартии (восстановление мы начали с создания общественно-политического движения). Но мне было крайне важно, что коммунисты, собравшееся на учредительное заседание, сами предложили мне вновь стать их лидером. Было только одно выступление против моей кандидатуры, — один из присутствовавших выразил недовольство намерением поставить во главе движения «партократа». Однако его реплика вызвала столь дружное возмущение, что он в итоге проголосовал в мою поддержку, опасаясь, вероятно остаться в одиночестве. Итак, я вновь стал главой Крымской организацией Компартии, которая объединяла теперь только тех, кто искренне верил в правоту социалистических идеалов и готов был бороться за их торжество.

Новый этап моей политической деятельности, конечно же, коренным образом отличался от моего советского опыта. Теперь я состоял не в правящей партии, а возглавлял уцелевшую ячейку разгромленной, оболганной, вытесненной из политического процесса организации, которую еще только предстояло восстановить. Этот процесс занял у нас с соратниками много лет, а борьба за восстановление общественного влияния не закончена до сих пор.

В советское время я и представить не мог, что политическая работа может быть связана с угрозой для жизни. В 90-е годы мне приходилось всерьез опасаться покушений, окна моего кабинета обстреливались, взрывались, за мной и моими близкими следили, нас запугивали. Скажу откровенно: бывало страшно и за себя, и за свою семью. Но понимал, что уйти из политики не смогу. И не только потому, что она составляет смысл моей жизни. Мне поверили люди, они надеются, что я смогу помочь им сплотиться, чтобы вместе бороться за свои права, за социальную справедливость, за цивилизацию, созданную нашими предками. Мой отказ от политической деятельности заставил бы многих коммунистов усомниться в том, что наше дело не погибло, подорвал бы их уверенность в нашей правоте и конечной победе. Я благодарен тем советским офицерам, вышедшим в отставку из-за нежелания служить в новой армии, которые добровольно взяли на себя заботу о моей безопасности. Офицеры-коммунисты, которых объединили Валерий Михайлович Кучеренко, Владилен Борисович Блинков, Валерий Иванович Чумаченко, по очереди дежурили по ночам около моего дома, предотвращали возможные провокации и бандитские выходки.

За годы руководящей работы в СССР я получал приличную по тем временам зарплату и обеспечивал всю семью. Но моя семья никогда не жила в роскоши. О бытовой стороне жизни вообще не задумывался. Когда был первым секретарем Крымского обкома, семером жили в квартире, площадью 53 квадратных метра, которую я получил, когда только начал работать в партийном аппарате. По своему положению я, конечно, мог бы претендовать на квартиру в несколько раз большую. Возможно, и это мое невнимание к бытовым проблемам помогло мне сохранить доверие крымских коммунистов, которые по собственному почину избрали меня руководителем возрожденной партийной организации. Но в конце 91 г. мне пришлось столкнуться с материальными трудностями. Особо ценно то, что моя жена и дети переносили их достойно, ни взглядом, ни словом не показывая, что им не легко. Но мне самому было тяжело видеть, что они испытывают нужду в самом необходимом. Меня несколько раз пытались подкупить. Уже осенью 1991 года ко мне в больничную палату пришли крымские предприниматели и предложили возглавить создаваемую ими структуру, предложив огромные по тем временам деньги. Я отказался, поскольку никогда не испытывал вкуса к коммерции, а заниматься личным обогащением в то время, когда гибнет твоя страна, считал кощунством. Но потом я мысленно не раз возвращался и к этому, и к другим подобным предложениям, вновь и вновь взвешивая, а вправе ли я обрекать на голод своих родных, если есть альтернативные варианты? Но каждый раз, поразмыслив, убеждался в том, что не смог бы отказаться от своей политической позиции ради благополучия своей семьи.

Сегодня можно подвести итоги нашей пятнадцатилетней борьбы за восстановление принципов социальной справедливости, за сохранение восточнославянского единства, за формирование власти, действующей в интересах общества. Убежден, что наша борьба не была напрасной. Нам удалось изменить общественное сознание. Наше общество постепенно переходит на социалистические позиции. Партии правящего класса вынуждены были отказаться от своих прежних лозунгов и перейти к социальной риторике, а подчас (под давлением общества) — и, хоть и незначительной, к практической деятельности по реализации социальных прав. Часть правящего класса начинает осознавать, что продолжение курса на евро-атлантическую интеграцию, отвергаемого обществом, вызовет социальный кризис. Поэтому в украинской политической элите появились силы, готовые, пусть и крайне непоследовательно, выступать за сохранение восточнославянского пространства. Если бы нам не удалось восстановить Коммунистическую партию, этого бы, разумеется, не произошло.

Критики советской общественной системы, как правило, сосредотачиваются на частностях и отдельных явлениях. От них трудно дождаться разговора по существу. Это и понятно, потому что по главному вопросу, затрагивающему цель существования любого общества, им сказать нечего. Советское общество способствовало формированию более нравственного, глубокого и образованного человека, чем нынешнее. При этом научно-технической прогресс в последние двадцать лет сделал очередной скачок, и в распоряжении человечества оказались новые медийные технологии, которые могут вывести на качественно новый уровень сферу образования. Но в условиях «периферийного» капитализма они, как правило, используются для развлечения правящего класса или применяются для манипулирования сознанием общественного большинства.

Этот принцип, кстати говоря, распространяется не только на новые медиа, но и на вполне традиционные СМИ, существовавшие и в советском обществе. После распада СССР мне пришлось не только заново начинать политическую карьеру, но и вновь учиться работать со средствами массовой информации. Навыки, приобретенные в советский период, оказались бесполезны, поскольку изменилась общественная роль СМИ. В социалистическом обществе они должны были информировать общество и контролировать деятельность органов власти. В современной Украине они призваны развлекать и обеспечивать общественную поддержку определенным комплексам идей или конкретным экономическим и политическим проектам.

Мне хорошо заметно это различие между функциями СМИ в советском обществе и их сегодняшними задачами. Кстати говоря, оно тщательно скрывается от общественного сознания. Многие газеты, журналы и радиостанции даже оставили свои прежние советские названия, создавая видимость преемственности. Но мне в нынешней ситуации с медиа было разобраться значительно проще, чем большинству наших сограждан. Не только потому, что я, как заведующий отделом пропаганды и агитации, а затем, как секретарь обкома по идеологии непосредственно руководил деятельностью СМИ. Получилось так, что я с самого начала свой политической деятельности был связан с газетной работой.

Я убежден, что в отличие от сегодняшнего дня, наиболее влиятельным видом СМИ в советском обществе было не телевидение, а газета. Печатные издания выходили намного большими тиражами, чем сегодня. Человеку, не жившему в СССР, они могут показаться фантастическими. Кроме того, выходило значительно больше изданий. В каждом городе или районе издавалась хотя бы одна газета (чаще всего их было несколько даже в относительно небольших городах). Кроме того, существовали печатные органы, издававшиеся небольшими тиражами или выходившие в виде вкладки или приложения к массовому изданию. При этом воздействие публикаций в таких выпусках было большим, чем статей в самом основном издании, поскольку формировались они структурами общественного контроля.

Такой печатный орган был и в Керченской городской комсомольской организации — «комсомольский прожектор», работой которого я руководил в течение нескольких лет. Хорошо помню, что перспектива стать объектом критики пугала чиновников и руководителей предприятий. Сейчас бы подобной реакции не смогла бы вызвать ни одно киевское издание (даже чрезвычайно влиятельное). Объясняется это просто. В советское время критическая публикация требовала от органов власти, учреждений и хозяйственных структур, ставших её героями, немедленных действий. Они должны были либо убедительно доказать, что в статье приводятся ошибочные данные или в короткий срок сообщить о мерах, принятых для исправления ситуации. Сейчас критические сообщения СМИ даже у виновников злоупотреблений вызывают в основном только раздражение и желание доставить неприятности автору и заказчикам публикации. Нынешняя социально-экономическая и политическая система даже в мелочах плохо поддается позитивным изменениям. Для того чтобы добиться их, мало газетных публикаций или телевизионных репортажей. Нужно мощное давление «снизу», заставляющее представителей элитных группировок идти на уступки. А СМИ в этом случае могут и должны играть роль инструмента, обеспечивающего общественное сочувствие протестным действиям и помогающего провести социальную мобилизацию.

В советское время существовал исчезнувший сегодня вид медиа, который мог бы сыграть важную роль в борьбе за политизацию общества и формирование широкого социального движения. Я имею в виду стенную печать. Каждая первичная партийная, комсомольская, профсоюзная организация Советского Союза выпускала стенную газету (иногда они объединяли усилия и формировали единую редакционную коллегию). При этом стенная печать была встроена в единую информационную систему и дополняла средства массовой информации. Подобно им, она была обязана регулярно выступать с критическими публикациями, на которые должно было реагировать руководство предприятия или учреждения.

Меня всегда удивляли люди, утверждающие, что в Советском Союзе критика недостатков со стороны СМИ не приветствовались. Советские печатные издания якобы были обязаны поддерживать картину всеобщего благополучия, а журналисты, осмелившиеся ее нарушить, зажимались, «ломались через колено» или подвергались репрессиям. За все то время, что я руководил работой СМИ, мне ни разу не пришлось кого-либо ломать или осаживать. Но знаю, что сегодняшним редакторам или руководителям телеканалов часто приходится заниматься подобной деятельностью.

В СССР медийное пространство было четко структурировано и функционировало по строго установленным законам. Не думаю, что это сколько-нибудь серьезно сдерживало свободу журналистского творчества (о безусловном запрете на пропаганду чуждых марксистско-ленинской идеологии взглядов я сейчас не говорю, — того, кто придерживался других идейных позиций, насильно на работу в СМИ никто не тянул). Но благодаря ясной организации информационной работы за каждым изданием была закреплена определенная тематика и определен способ подачи материала. Это помогало гражданам понять, куда им следует обращаться со своими жалобами и замечаниями, а органам власти, выбрать наиболее эффективный способ реакции на критические выступления.

Существовало издания, уполномоченные выступать по важнейшим проблемам национального развития, — «Правда», высший партийный орган, и «Известия», — газета Верховного Совета СССР. Их критические выступления, как правило, вызывали реакцию на уровне ЦК или Совета министров Союзной республики и приводили к немедленным организационным выводам, а иногда — даже к корректировке государственного курса. «Комсомольская правда» часто выступала по проблематике, затрагивающей нравственное состояние общества, связанной с мировоззренческими ценностями и оценкой тех или иных общественных явлений. Публикации в этой газете часто становились предметом широких общественных дискуссий, позволявших оказывать непосредственное влияние на формирование общественного сознания. Авторов «Комсомольской правды» хорошо знали и любили, а их статей с нетерпением ждали не только молодые люди. По социальной тематике высказывалась профсоюзная газета «Труд». По вопросам развития отдельных отраслей экономики — многочисленные ведомственные издания. Эта система воспроизводилась на республиканском и областном уровне, где существовали аналоги центральных изданий. Их критические публикации, в свою очередь, требовали реакции от органов власти областей, городов и районов.

Но ни центральная, ни республиканская, ни областная, ни городская, ни районная газета не могла обойтись без регулярной публикации критических материалов. Это было обязательное правило для каждого массового издания, существовавшего в СССР. При этом тематика критических выступлений определялась не произвольно, а на основании жалоб граждан или выводов органов общественного контроля. Это, с одной стороны, представляло этим структурам дополнительные возможности, с другой, — гарантировало, что такие публикации будут затрагивать важные проблемы и привлекут общественное внимание.

О том, что такая критика вызывает болезненную реакцию у тех, кто становится её объектом (и не без основания, ведь она предполагала реальные действия по исправлению выявленных недостатков), я смог убедиться на собственном опыте.

В 1972 году я от «Комсомольского прожектора» был делегирован в Керченский городской Комитет народного контроля. Представители этой структуры, вызывавшей страх у работников пищевой промышленности, торговли и сферы обслуживания, получили меткое и вполне заслуженное прозвище «народных мстителей». Столкновения с народным контролем боялись все, — от заведующего крупной продовольственной базой, до водителя грузовика, привыкшего брать попутных пассажиров и «левые» грузы. Кстати говоря, существование подобной структуры сдерживало рост коррупции намного лучше призывов к честности, которыми отделывается нынешняя власть. В любом обществе существуют негодяи, желающие поживиться за счет казенного имущества. Они были и в СССР, несмотря на то, что тогда общественная атмосфера способствовали воспитанию в человеке альтруизма и бескорыстия. Но, обращаясь к лучшим чувствам в человеке, необходимо все же контролировать те виды экономической и управленческой деятельности, где существует объективная почва для коррупции. В СССР она была связана в основном с распределением товаров в условиях их хронического дефицита, на мой взгляд, неизбежного в условиях социализма. Конечно, органы власти не смогли бы самостоятельно установить эффективный контроль над столь обширной и важной частью экономической деятельности. Поэтому власть опиралась на содействие общественных структур, прежде всего, народного контроля, которые к своим обязанностям подходили с большой ответственностью, и руководителя магазина или предприятия сферы быта, где был обнаружен обман потребителей, ждали серьезные неприятности.

Поэтому я очень удивился, когда на одном из заседаний городского Комитета народного контроля увидел, что красивая, моложавая женщина, директор одного из центральных гастрономов Керчи, — «Украинские колбасы», — спокойно выслушивает сообщения о недостатках в работе своего магазина. Я тогда еще только постигал азы политической деятельности, а потому не понимал всей важности деталей. Не обратил внимания я и на то, что Семен Федорович Помпа, руководитель керченского Городского комитета народного контроля, опытный человек, оказался чрезвычайно осторожен в своих выводах. Но все же нарушения были обнаружены, а потому выводы, хотя и достаточно мягкие, были критическими. Поэтому, когда после заседания встал вопрос о том, кто напишет статью в «Керченском рабочем», сообщающую об его итогах, я без колебаний согласился. Правда, многоопытная сотрудница городской газеты Сара Соломоновна Кессельман, освещавшая деятельность народного контроля, сказала, что сама просмотрит материал и придумает мне для подписи псевдоним.

Прошло несколько дней, и я совершенно забыл о том, что за моей подписью должна появиться статья в главной городской газете. Поэтому, когда в горкоме комсомола меня подозвали к телефону, сообщив, что спрашивает директор гастронома, я не ожидал никаких неприятностей. Но к моему удивлению, моя собеседница буквально набросилась на меня, стала ругать, не выбирая выражений. В конце концов, она сказала: «Ты что думал, раз ты подписался «Л. Птичкин», так я не пойму, кто написал статью?» Причина ее гнева мне стала понятна, когда я развернул свежий номер «Керченского рабочего» и обнаружил статью, довольно сдержанно излагавшую выводы заседания народного контроля и действительно подписанную «Л. Птичкин». Как оказалось, директор «Украинских колбас» благодаря своей привлекательности пользовалась покровительством одного из городских руководителей, а потому считалась человеком, с которым связываться опасно. Для меня эта история прошла без каких-либо последствий. Административное давление на представителей народного контроля было бесполезным. Тем более, что в этом случае налицо были явные нарушения. Но все равно с тех пор я сделал для себя два важных практических вывода. Во-первых, я никогда не выступаю с публичной позицией, не уяснив существа дела и возможных политических последствий. Во-вторых, если я решаюсь публично высказать свое мнение, я делаю это, не скрываясь за псевдонимом, а подписываюсь просто и понятно — Леонид Грач.

Приведенный мною пример со статьей в «Керченском рабочем» может служить еще одним подтверждением того, что работа советских органов власти проходила в условиях гласности. Уровень ее был несравненно большим, чем сегодня, когда деятельность власти освещается только в том, случае, если это выгодно её представителям, либо её противникам, имеющим собственные СМИ. В Советском Союзе решения властных структур в обязательном порядке доводились до сведения общественности. Это исключало возможность таких действий, которые бы серьезно противоречили общественным настроениям и интересам. Ни одно проявление общественного недовольства в Советском Союзе не проходило без последствий для руководителей, ответственных за принятие и реализацию решений, спровоцировавших общественное возмущение. Снятие с высших партийных и государственных постов такого видного руководителя как Н.С. Хрущев в связи с провалами в экономике и в социальной сфере является лучшей иллюстрацией этого.

Как я уже сказал, на всех заседаниях городского комитета Народного контроля присутствовала видная керченская журналистка Сара Соломоновна Кессельман (которая и скрывалась под тем самым псевдонимом «Л. Птичкин»), заведующая отделом редакции «Керченского рабочего». Она была настолько известна в городе, что даже сейчас, по прошествии тридцати с лишним лет, многие керчане старшего возраста хорошо помнят её имя. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы заставить столь популярного журналиста писать под чью-либо указку. Теперь давайте представим, что в наши дни в заседаниях одной из многочисленных структур, призванных бороться с коррупцией и казнокрадством, захочет принимать участие самостоятельный журналист, пользующийся известностью и общественным доверием, полностью независимый в профессиональном и финансовом отношении. Подобная ситуация кажется просто невероятной. В советское время это была повседневная практика, представлявшаяся всем совершенно естественной.

Роль прессы в советском обществе была огромной. Конечно, СМИ в Советском Союзе управлялись партийными органами. Это стало одним из самых распространенных упреков со стороны сторонников нынешнего строя по отношению к советской политической системе. Но разве сегодня СМИ не управляются олигархическими и бюрократическими группировками? Теоретически в современной Украине существуют формально независимые печатные издания (о телеканалах, в том числе и региональных, даже речи не идет). Они либо продают свои площади под скрытую рекламу, либо вынуждены печатать низкопробные статьи, обращенные к самым темным человеческим инстинктам.

Такой важный общественный институт как СМИ не может функционировать бесконтрольно. Я убежден, что управлять СМИ необходимо, хотя, возможно, журналисты должны пользоваться большей творческой свободой, чем это было в советском обществе (за исключением, конечно, периода перестройки). Вопрос в том, кто и зачем управляет. В условиях советского строя, как я уже говорил, партийные органы были попросту лишены возможности принимать антисоциальные решения. Они были нацелены на реализацию широких общественных интересов. О группировках бюрократии и олигархии, действующих в современной Украине, это не могут сказать даже самые ярые приверженцы капиталистической системы. Сегодня СМИ используются не для того, чтобы утверждать ценности социальной солидарности или информировать общество о последних достижениях и назревающих угрозах. СМИ стали инструментом политической манипуляции и реализации корыстных интересов их владельцев. Они стали фактором эскалации общественных конфликтов и средством удовлетворения низменных эмоций. На мой взгляд, это закономерная расплата за отказ строить информационную деятельность на основании традиционных этических и эстетических принципов, совершенный в самом начале 90-х под прикрытием разговоров о свободе творчества и печати.

В эффективности выступлений центральной прессы мне, кстати говоря, довелось убедиться на собственном опыте. Как я уже говорил, в 70-е годы я возглавлял профсоюзную организацию крупного объединения, бюджет которой исчислялся миллионами рублей. На балансе у профсоюзной организации числилось на пять миллионов рублей материальных ценностей, поскольку в советское время предприятия тратили собственные средства на организацию культурной жизни и досуга работников. Соответственно, эти затраты осуществлялись профсоюзными организациями, которым передавались необходимое имущество (от пианино до киноустановок) и материальные средства.

Сергей Александрович Чистов, первый секретарь керченского горкома, с помощью довольно изящной комбинации, о которой я рассказывал в предисловии, буквально вынудил наше объединение взять на содержание городской стадион, который оно за собственный счет отремонтировало и привело в порядок. Он же убедил меня сформировать при объединении футбольную команду, которая представляла бы город на первенстве Украины по футболу. Так у нас появилась команда мастеров, играющая во второй лиге. Как глава профсоюзного комитета, по штатам которого она проходила, её опекал, занимался решением бытовых проблем игроков (официально числившихся «инструкторами физкультуры»), помогал команде развиваться. На должность тренера мне удалось пригласить выдающегося игрока Валерия Поркуян. Он тогда, в 1975 году, только ушел со спортивного олимпа и стал работать играющим тренером в Симферопольской «Таврии» вместе с другим знаменитым футболистом Андреем Бибой, также получившим известность в Киевском «Динамо». Тогда я, конечно, не мог предположить, что судьба надолго свяжет меня с «Таврией», поскольку в Крымском областном комитете в сферу моих обязанностей будет входить развитие спорта. За те десять лет, что я буду работать с «Таврией» я вместе с командой поднимусь из Первой лиги в Высшую, затем — окажусь во второй, а потом вновь вернусь в Первую. Но в тот момент меня намного больше волновали успехи нашего керченского «Океана», — так мы назвали нашу команду, чтобы подчеркнуть ее связь с нашим объединением, добывающим рыбу в Атлантике. Поэтому я приложил значительные усилия, чтобы уговорить Валерия Поркуяна перейти играющим тренером из Симферополя в Керчь. Смотреть на его игру ходил тогда весь город. То, как играет остальная команда, на первых порах мало кого интересовало.

В то время в «Комсомольской правде» в отделе спорта работал корреспондент Валерий Шашнев, впоследствии эмигрировавший в Израиль. Он то ли по своим делам, то ли по заданию газеты приехал в Керчь, пришел в горком партии и обратился ко второму секретарю с просьбой дать ему возможность отдохнуть в «домике выходного дня» одного из керченских предприятий. В советское время предприятия, как известно, обладали средствами для развития социальной сферы. Поэтому на побережье Черного и Азовского морей, а также на получившей в наши дни печальную известность Тузле было построено множество небольших коттеджей для отдыха работников. В одном из них и захотел отдохнуть корреспондент «Комсомольской правды», натолкнувшийся в тот раз на отказ.

По всей видимости, Валерий Шашнев решил отомстить доступными ему средствами. Он опубликовал статью, в которой утверждалось, что на содержание футбольной команды в Керчи тратятся средства, предназначенные для решения социально-бытовых проблем и организации отдыха трудящихся объединения. После публикации в «Комсомольской правде» разгорелся страшный скандал, была создана специальная комиссия, которая долго проверяла работу профсоюзной организации, но так и не нашла сколько-нибудь существенных нарушений. Я чувствовал свою правоту, а потому не терял присутствие духа. Тем более, в те дни, когда пытались установить обоснованность обвинений, в моей жизни произошло важное и чрезвычайно приятное событие. У меня родился сын Алексей. Кстати говоря, его рождение совпало с заседанием областного совета
профсоюзов, которое в принципе могло завершиться для меня не самым приятным образом. Но поскольку о появлении у меня сына стало известно, я вместо выговора получил поздравления.

Обиделся ли я на прессу и журналистов за эту публикацию, доставившую руководителям города и мне, главе профсоюзной организации, совершенно незаслуженные неприятности? Могу сказать искренне: ни тогда, ни позднее я не ощущал обиды. Напротив, этот случай помог мне увидеть еще одну сильную сторону советской социально-политической системы, которая даже чувство мести могла использовать для того, чтобы еще раз проверить, эффективно ли реализуются социальные права трудящихся. При этом закрыть глаза и проигнорировать критическое выступление газеты было невозможно. Выдвинутые обвинения надо было не просто опровергнуть, нужно было доказать их принципиальную невозможность, поскольку пресса в Советском Союзе была частью огромного механизма общественного контроля, направленного на то, чтобы эффективно использовать все имеющиеся возможности для повышения качества жизни, роста общественного благосостояния, нравственного и культурного развития личности.

В капиталистическом обществе, и особенно в странах периферийного капитализма, СМИ живут по законам шоу–бизнеса. В последнее десятилетие эти чрезвычайно порочные принципы распространились и на политическую деятельность. Их сущность проста: поскольку привлечь общественное внимание проще всего с помощью скандала, нужно постоянно находиться в его центре или стремиться, чтобы скандальным выглядел каждый твой шаг. Идеология, нравственная позиция, стратегические и тактические цели, и даже политические комбинации, — все отходит на второй план. Единственное, что имеет ценность — это скандал. И только его наличие сегодня гарантирует политику внимание СМИ. Это создает огромную опасность для всей политической системы общества, которая, в результате, ориентируется не на социальное созидание, а на превращение политических событий в шоу (так называемая «оранжевая революция является лучшим примером организации политической борьбы в соответствии с законами шоу-бизнеса), отвлекающих общественное внимание от реальных проблем.

Это стремление нынешних СМИ превращать любой процесс в развлечение затронуло все стороны их деятельности, а, значит, и все сферы общественной жизни. Нельзя сказать, что газеты, радио и телевидение не ставили перед собой задачи развлекать свою аудиторию. Но бездумное веселье, столь популярное на телеканалах сегодня, в советское время никогда не было целью даже развлекательных телевизионных передач. Зрителей пытались привлечь интересным рассказом о красоте, многообразии и сложности окружающего мира, как в передаче «Клуб путешественников». Или беседой о проблемах киноискусства, как в «Кинопанораме». Юмористические передачи, такие как «Вокруг смеха», обращались к способности зрителя наблюдать, обобщать, подмечать нелепости и противоречия, что и делало эти программы по-настоящему смешными. Принято было смеяться над общественными пороками, над недостатками в социальной сфере, над бюрократической показухой, а не над примитивными сюжетами, которые сейчас в основном ограничиваются стенами спальни или туалета. Программы, посвященные международным отношениям, такие как «Международная панорама» или «Девятая студия» вели со зрителем разговор на очень высоком уровне, стремились заставить человека рассуждать, обращались к нему с аргументами, а не с образами, затрагивающими сферу иррационального. Советское телевидение в целом, от информационных передач до эстрадных концертов, стремилось выработать у зрителя высокие эстетические и нравственные критерии, показывало ему социальные цели и задачи, к достижению которых необходимо стремиться, убеждало в неизбежности торжества идеалов добра и справедливости. У современного телевизионного вещания задача, мягко говоря, другая: внести сумятицу в сознание своей аудитории, запугать её или увлечь иллюзорными надеждами, чтобы в итоге получить контроль над её политическими взглядами или экономическим поведением. Поэтому сегодня на всех телевизионных каналах одни и те же шоу, одна и та же манера у ведущих, одни и те же эстрадные исполнители, которые не только не растут сами в творческом отношении, но и постоянно стремятся «снизить планку» у своей аудитории, потакая самым невзыскательным вкусам.

Меня давно волнует вопрос: почему нынешние деятели эстрады не стремятся отличаться друг от друга хотя бы по тематике и манере исполнения. Они все удручающе похожи друг на друга. Человеку, чьи вкусы сформировались в советское время, видеть это чрезвычайно странно. Выдающиеся советские эстрадные певцы отличались не только высоким профессионализмом, совершенно недоступным для нынешних «звезд» и «звездочек». Это были личности, обладающие огромными творческими возможностями, яркие индивидуальности, никогда не прекращавшие трудиться и развиваться. Таких исполнителей как Юрий Гуляев, Эдуард Хиль, Людмила Зыкина, Майя Кристалинская, Иосиф Кобзон, Валентина Толкунова, София Ротару не только нельзя было ни с кем перепутать. Казалось, что те песни, которые они исполняли, просто нельзя петь по-другому. При этом все они стремились донести до слушателей идеалы доброты и созидания, представления о величии человеческого достоинства. Особенно близко мне всегда было творчество Юрия Иосифовича Богатикова, которого называли «маршалом советской патриотической песни». Уверен, что, если бы даже нам не суждено было встретиться и подружиться, я все равно смог бы оценить значение и масштаб этого человека благодаря его творчеству. Ему удалось, прежде всего благодаря собственному патриотизму, привнести в патриотическую тематику искренность, красоту и яркую эмоциональность. К несчастью, после его смерти произведения социальной и патриотической направленности практически полностью исчезли на нашей эстраде. И если в стране не изменится социально-политическая система, положение дел в культурной сфере, в том числе и в эстрадной музыке, конечно же, не улучшится.

Через талант Ю. Богатикова судьба подарила мне знакомство с замечательным широкой души человеком. Когда после смерти Юрия Иосифовича был брошен клич о создании памятника великому певцу современности, откликнулся в том числе из Житомира Воробьев Юрий Николаевич, предприниматель. Ему немногим более 40 лет. Творчество Ю. Богатикова для него стало близким благодаря родной маме, преподавателя Житомирского института, благодаря любви которой к песням Юрия Богатикова их дом на протяжении многих десятков лет регулярно наполнялся их звучанием. Ю. Воробьев неоднократно приезжал в Симферополь, чтобы помочь в оборудовании как могилы на кладбище, так и памятника в центре Симферополя. Результатом его усердной помощи стали большая часть из сооруженного. Это и великолепный памятник на могиле, а также все то, что мы видим сегодня в городе вокруг монументальной бронзовой фигуры певца — гранитный рояль, ухоженная, выложенная плиткой, площадка со скамейками.

Для меня несомненно, что формирование советской социальной системы имело всемирно-историческое значение. Необходимость соревноваться с социалистическими странами по уровню социальных гарантий привела к образованию в западном мире социальных государств. Если после Второй мировой войны развитые капиталистические страны тратили на социальные нужды в восемь раз меньшую долю бюджета, чем СССР, то к началу 80-х в СССР и ведущие страны капиталистического мира выделяли на социальные расходы примерно одинаковую часть бюджета. Это лишь на некоторое время укрепило капиталистическую систему, создало иллюзию её способности эффективно решать вопросы общественного развития, что стало одной из главных причин нашего поражения в «холодной войне». Нынешняя ситуация, сложившаяся после предательского уничтожения Советского Союза, доказывает, что источником прогресса было существование в мире социалистических государств, способных на равных соперничать с наиболее развитыми капиталистическими странами в военной, технологической и экономической сфере, а самое главное — быть непревзойденным в социальной политике.

О том, что социально-экономическая ситуация во всех бывших государствах социалистического лагеря ухудшилась, говорить не приходиться. Причем падение качества жизни было повсеместным и практически не зависело от политической судьбы бывших социалистических стран. В ГДР, вошедшей в состав ФРГ (в действительности под лозунгами объединения произошло поглощение), прочно установилась массовая безработица, в некоторых городах охватывающая до 40% взрослого населения. В странах Восточной Европы наблюдается массовый отток специалистов, прежде всего, инженеров и научно-технических работников, которые вследствие падения экономики не могут найти достойно оплачиваемую работу. В государствах Балтии относительное благополучие части населения поддерживается за счет того, что сотни тысяч людей лишены статуса «граждан», а потому не могут рассчитывать на получение социальных гарантий. Во многих бывших республиках Советского Союза, в том числе и в Украине, на смену относительно зажиточной жизни пришла массовая нищета. Но неблагоприятные перемены затронули не только бывшие страны социализма. В ведущих государствах капиталистического мира снижаются социальные стандарты, усиливается расслоение, увеличивается зависимость трудящихся от работодателей. Избежать подобных процессов смогли, пожалуй, только Австрия и страны Скандинавии, где прочно утвердились институты социального государства. Те, кто рассчитывает, что эти институты можно перенести в нынешних условиях в страны «периферийного капитализма», например, в Украину, просто не понимают, как устроена нынешняя мировая экономическая система. Само возникновение социального государства стало возможным благодаря существованию мировой социалистической системы, которое вынуждало правящий класс тех стран, где существовало мощное рабочее и профсоюзное движение, постоянно заботиться о повышении качества жизни трудящихся. В современном мире подобная необходимость отсутствует, и высокий уровень жизни там, где его удалось достичь, поддерживается, на мой взгляд, в основном за счет механизмов социальной инерции.

После разрушения социалистического лагеря мир, вообще, стал намного жестче. Установившаяся однополярная система основывается на неограниченном военно-политическом доминировании США. Никакого противовеса, сдерживающего американскую гегемонию, сегодня не существует. Конечно, в мире, в котором боролись две социальные системы, существовала постоянная угроза ядерной катастрофы. Но, как оказалось, однополярный мир ничуть не безопаснее со стратегической точки зрения. Место ядерной угрозы прочно заняла опасность межцивилизационного противостояния, которая с каждым годом становится все более реальной. Беззастенчивое стремление американского руководства воспользоваться военно-политическим доминированием для установления контроля над мировой экономики уничтожает моральные основы для американского лидерства. Попытка объявить агрессивную внешнюю политику сражением за торжество демократических институтов лишь привела к их дискредитации. За пределами евро-атлантической цивилизации идея американского лидерства чрезвычайно непопулярна. Да и внутри западного мира назревают противоречия между странами Западной Европы и США. Если курс Вашингтона не измениться, то этот конфликт в ближайшие пять — десять лет непременно примет открытый характер. Массовое раздражение в мире вызывает и поведение «слона в посудной лавке», усвоенное американской правящей элитой по отношения к интересам и ценностям других стран и цивилизаций.

Еще раз повторю, я не считаю советскую социально-политическую систему идеальной, но при этом утверждаю, что более широко гарантирующего социальные права каждому гражданину, чем советское государство, нет. Система ценностей, которая предлагается миру сегодня, носит откровенно антигуманный характер. Соответственно, она не может стать основой для строительства стабильного, нормально функционирующего общества. Понимают ли это те, кто сегодня оказывает влияние на глобальный процессы, вопрос отдельный. Ведь совершенно очевидно, что та социальная система, которая сегодня навязывается капиталистической глобализацией, особенно в том виде, в котором она устанавливается в странах «периферийного» капитализма, ведет к быстрому культурному и нравственному одичанию большинства общества и порождает непреодолимые социальные противоречия.

Занимая руководящие посты в Крымском обкоме партии, я хорошо понимал, что в советском обществе не используются все имеющиеся возможности для решения социальных проблем. Прежде всего, из-за чрезмерной бюрократизации партийного, профсоюзного и хозяйственного руководства. Но на всех уровнях власти и в обществе в целом господствовало стремление создать условия для наиболее полной реализации социальных прав советских граждан. Сегодня невозможно даже утверждение подобного подхода к социальной проблематике. Безработные, бездомные, социально необеспеченные сегодня воспринимаются как опасные социальные явления, которые, по возможности, нужно стараться преодолеть. При этом среди люди, оказавшиеся на обочине социальной жизни, часто виновны лишь в том, что оказались слишком слабы для того, чтобы сопротивляться неблагоприятным жизненным обстоятельствам. Среди них много думающих людей и хороших специалистов, которые в других социальных условиях, могли бы достичь личного успеха и принести пользу обществу. Но трагедии отдельных людей волнуют разве что журналистов «желтой прессы», которые стараются побольше заработать на эксплуатации любопытства и сентиментальности. Власть и общество проявляют неизменное равнодушие к людям, выброшенным из социума, лишенным человеческого достоинства, утратившим доступ к социальным благам. Бомжи и беспризорные дети давно превратились в привычное явление. Подобная бесчувственность общественного сознания, невозможная и невероятная в советский период, объясняется самой социальной природой «периферийного» капитализма, для которого характерна предельная атомизация общества и сосредоточенность личности исключительно на своих проблемах.

Советская социальная система была нацелена на формирование глубокой и многосторонней личности. Ребенок был должен, помимо школьных занятий, посещать различные кружки и секции. Это было частью общественных обязанностей пионера и комсомольца. При этом в большинстве случаев занятия были совершенно бесплатными. В современном обществе право на личностное развитие является привилегией, которая, как и все в капиталистическом мире, должна оплачиваться из собственного кошелька. Дети из малообеспеченных семей часто не посещают даже школьные занятия (о кружках и говорить нечего). Впрочем, тем, кто родился в бедности, социальная система периферийного «капитализма» практически не предоставляет никаких шансов. В своем большинстве они обречены на то, чтобы стать наркоманами, алкоголиками или заниматься различными видами криминальной деятельности, — от проституции до разбойных нападений. Дополнительное образование (впрочем, как и качественное образование в принципе) постепенно становится выгодной инвестицией, осуществить которую могут в лучшем случае родители, принадлежащие к верхушке среднего класса. Подобная ситуация грубо противоречит принципам социальной справедливости даже в том виде, в каком они понимались в капиталистических странах двадцать — тридцать лет назад. Но что хуже всего, подобное положение дел способствует превращению знаний в обычный товар, что дискредитирует процесс познания, лишает его высокого общественного значения и подрывает тем самым базовые основы культуры и цивилизации.

Считаю, что на этом этапе Компартии удалось добиться главного — положить начало изменению общественных настроений. Для меня несомненно, что по своим ценностям сегодняшнее украинское общество является социалистическим. Все общественные группы (за исключением олигархии и части средней буржуазии) выступают за расширение социальных гарантий, требуют сохранения бесплатного образования и медицинского обслуживания, осознают необходимость вернуть уверенность в завтрашнем дне. Как свидетельствуют социологические опросы, украинские граждане убеждены в необходимости социальной солидарности, они больше не верят сказкам о “невидимой руке рынка”, якобы способной урегулировать все возможные проблемы, и не ждут, что ведущие капиталистические страны помогут Украине создать передовую экономику. Эти иллюзии, отуманивавшие общественное сознание в начале 90-х, понемногу развеиваются, и национал-либеральные партии, продолжающие делать на них ставку, рискуют закончить политической катастрофой.

На мой взгляд, то, что левое движение пока не смогло прийти к власти, объясняется несколькими причинами. В полном соответствии с законами диалектики за «полевение» общества нам пришлось расплачиваться потерей значительной части голосов избирателей. В то время, когда Компартия была единственной силой, противостоящей разрушительному неолиберальному экономическому курсу, сворачиванию социальной сферы, политике, направленной на отказ от партнерских отношений с Россией, коммунисты получали поддержку большинства тех, кто сумел не попасться на информационные и политические манипуляции власти. По мере того, как исчезали общественные иллюзии, не находили реального подтверждения ожидания, связанные с реставрацией капиталистических отношений, манипуляции правящей верхушки становились все менее эффективными. Но при этом часть правящего класса поняла, что сохранить политическое господство она сможет, только обратившись к социальной риторике, усвоив экономические и внешнеполитические лозунги левых. Чаще всего украинские буржуазные политики говорят о необходимости социальных перемен для того, чтобы нечего не менять на деле, сохранить установившийся социальный строй, заставив людей надеяться на то, что жизнь скоро улучшиться по распоряжению «сверху».
Но в составе буржуазных партий появились политические деятели, пытающиеся перехватить лозунги левых для того, чтобы не пустить их к власти. Конечно, ожидать решимости от них в проведении социальных реформ не следует. Самое большее, на что они способны — поговорить об опасности социальной поляризации и выступить за государственные инвестиции в промышленность. Но благодаря этому становится очевидным несоответствие социально-экономического курса власти действительными потребностями страны и общества. Уже в ближайшей перспективе это создаст возможности для быстрого роста общественно-политического влияния украинского левого движения. Однако в настоящий момент политические манипуляции принесли временный тактический успех правящему классу. Нужно сказать, что украинская олигархия из-за активности левых не сумела воспользоваться предоставившимся шансом укрепить свое господство. Удалось предотвратить сговор олигархических группировок за спиной украинского общества благодаря организации массовых выступлений против курса на вступление страны в НАТО. Поскольку одна часть украинской олигархии не могла отказаться от лозунга присоединения к НАТО вследствие своей зависимости от транснациональных корпораций и бюрократической верхушки западных стран, а другая — не могла поддержать подобный курс, опасаясь утратить политическое влияние, угрозу консолидации украинской бюрократии удалось ликвидировать. Для меня несомненно, что это значительно приблизило политическую победу левых настроений, формирующихся вокруг Компартии.

Но на пути к победе сторонников социалистических взглядов стоят не только манипуляции правящей олигархии, но и наши собственные слабости. Прежде всего, нам пока так и не удалось убедительно доказать, что, придя к власти, мы сумеем добиться проведения социальных преобразований, восстановить и защитить принципы социально справедливости. Общество не верит в нашу решимость и готовность к борьбе, а потому предпочитает довольствоваться уступками и подачками со стороны буржуазных политиков, верит их обещаниям или даже поддерживает бессмысленные, но броские лозунги популистов.

Откровенно говоря, для подобного недоверия есть достаточно весомые причины. Накануне трагических событий 1991 года в КПСС состояло около 19 миллионов человек. Если сложить численность всех коммунистических партий, действующих сегодня в бывших советских республиках, то она составит около одного миллиона. При этом около половины нынешних коммунистов вступили в партийные ряды уже после распада Советского Союза.

Получается, что 95% коммунистов, состоявших в КПСС, либо разочаровались в социалистических идеалах, либо отказались от политической борьбы, либо состояли в Компартии исключительно из карьерных соображений. Дело здесь не только в том, что корысть, пассивность и малодушие, проявленные значительным числом членов КПСС наносят ущерб и репутации тех партий, которые в нынешних, чрезвычайно тяжелых условиях, ведут борьбу за возвращение на социалистический путь развития. В Компартии состояло большинство офицеров Вооруженных Сил, правоохранительных органов, КГБ. Она обладала властными полномочиями и административными возможностями, намного превышающими те, которыми располагают партии нынешнего правящего класса, успешно отстаивающие свое господствующее положение. Анализ ситуации в СССР на основе марксистско-ленинского метода позволяет понять, что слабость Компартии была обусловлена в том числе и объективными факторами, прежде всего, преобладанием мелкобуржуазных представлений в сознании рабочего класса конца 80-х. Но для стороннего наблюдателя на первый план выходит, конечно же, пассивность и нерешительность самой Компартии.

К сожалению, мы до сих пор вынуждены расплачиваться за просчеты в области партийного строительства, допущенные в советскую эпоху. Очевидно, что не следовало раздувать численность Компартии до 19 миллионов. Нельзя было взваливать на политические структуры ответственность за состояние коммунальной сферы и бытовое обслуживание, подменять собой местное самоуправление. Партия не просто ограничивала самостоятельность хозяйственных структур и органов советской власти. Она брала на себя ответственность за их работу, выходила на первый план и вынуждена была расплачиваться за все промахи и ошибки в социально-экономической сфере. Мало того, подобная практика превращала любой хозяйственный вопрос в политический, мешала честно говорить о недостатках, своевременно их выявлять и исправлять.

Одна из самых тяжелых ошибок, на мой взгляд, была связана с превращением партийного билета в своего рода «хлебную карточку» и необходимое условие успешной карьеры в хозяйственной сфере, и даже в области культуры. В результате в Компартию стали вступать, руководствуясь корыстными и шкурными соображениями, а многие способные и честные люди, не разделяющие до конца социалистических взглядов или не желающие заниматься политической деятельностью, оказались в худшем положении, чем откровенные карьеристы и циники. Начиная чуть ли не с должности мастера, все руководители обязаны были становиться членами КПСС, в том числе и те, кто никак не был связан по роду своей деятельности с вопросами политической и государственной жизни, — директора предприятий, начальники крупных цехов, председатели колхозов, ректора ВУЗов.

В результате партия занималась практически всем. А к политической и пропагандистской работе даже в аппарате партийных комитетов чувствовалось некоторое пренебрежение. Она казалась намного менее важной, чем практическая хозяйственная деятельность. Поэтому, когда партии понадобилось обратиться к обществу, оказалось, что она не умеет заниматься агитацией, не имеет собственных каналов коммуникации, не может преодолеть груз просчетов в хозяйственной сфере, за которые на нее была возложена ответственность.

Преодолеть недоверие к Компартии возможно, только доказав нашу решимость добиться восстановления социальной справедливости и обеспечить возвращение на социалистический путь развитий даже в случае отчаянного сопротивления правящего класса. Нынешний правящий класс малочислен, он не пользуется уважением в обществе и не опирается на авторитет традиционных ценностей, как в начале ХХ века. Он правит с помощью политических манипуляций, благодаря пропаганде, обращенной к низменным эмоциям, опираясь на бюрократический произвол и полную зависимость трудящихся от работодателей. Даже частичное ограничение политического господства правящего класса сделает существенно менее эффективными инструменты, находящиеся в его руках.

Решить эту задачу сможет широкое социальной движение, возглавляемое Компартией. Оно, конечно же, не возникнет само собой. Перспективы его формирования зависят, прежде всего, от того, смогут ли коммунисты поднять общество на борьбу за его насущные интересы и потребности. Конечно, мифы и иллюзии, навязываемые пропагандистской машиной правящего класса, мешают большинству людей понять, антисоциальный характер отдельных мероприятий власти. Но в ряде случаев несоответствие между проводимым курсом и общественными настроениями становится очевидным. Каждое такое противоречие должно использоваться коммунистами не только в агитационных целях, но и для организации трудящихся, для их социальной мобилизации и вовлечения в политическую борьбу.

Значимым успехом на этом пути стала организация массовых митингов против курса окружения президента на вступление в НАТО и проведение в ряде регионов «народных референдумов» по данному вопросу. Нам удалось не только приостановить проведение внешней политики, вызывающей общественное возмущение, противоречащий национальным интересам Украины, угрожающий социальным кризисом и утратой государственного единства, но и заложить основы общественной консолидации. Теперь данный опыт необходимо использовать и для организации протестных выступлений против других составляющих государственного курса, вызывающих наибольшее отторжение общества.

Для этого нам необходимо, прежде всего, научиться обращаться к различным социальным группам, затрагивая наиболее значимые для них интересы, помогая им преодолеть навязываемые правящим классом пропагандистские мифы и страхи перед восстановлением отдельных недостатков советского времени. Эти страхи отчасти имеют под собой объективные основания. Но современная буржуазная пропаганда раздувает слабые черты советского общества, выхватывает их из исторического и социального контекста, чудовищно преувеличивает, часто доходя при этом до циничной лжи. Нейтрализовать подобные приемы возможно, только научившись объединять людей для борьбы за те их права и интересы, которые кажутся им наиболее важными, используя для этого существующие представления массового сознания, откровенно рассказывая им об угрозах, связанных с реализацией нынешнего социально–экономического и внешнеполитического курса.

Компа тия сможет в полнить свой долг перед обществом, только усилив свою агитационную работу, повысив роль идеологии пр нятии политических решений, вплотную занявшись политическим просвещением масс. менно это является сейчас первоочередной обязанностью партии. Необходимо, чтобы украинские трудящиеся не только выступали бы за бесплатное образование и здравоохранение, хотели бы вернуть уверенность в завтрашнем дне и реализовать свое право на обеспеченную старость. Нужно, чтобы они знали, что для этого нужно изменить в общественной системе, понимали бы как связано экономическое и политическое господство олигархии с отсутствием базовых социальных гарантий. В противном случае мы постоянно будем проигрывать борьбу за массовую поддержку популистам, и не мы, а они, будут навязывать буржуазным партиям собственную социально-экономическую стратегию. Надо ли говорить, что на деле популисты пытаются не вырвать контроль над экономикой из рук олигархических групп, а заставить их поделиться частью присвоенной собственности с верхушкой популистских партий. Но социальная риторика популистов, как свидетельствует опыт Евгения Марчука, а теперь и Юлии Тимошенко, может ввести в заблуждение значительную часть общества.

Популистские партии и движения, роль которых в украинском обществе усиливается по мере того, как либеральная идеология теряет сторонников, превращаются в главное препятствие для проведения ответственной социальной политики. Они сводят общественные конфликты к личным противоречиям, пытаются убедить общество в том, что твердых социальных гарантий можно добиться без радикального преобразования экономической и политической системы. Популистские лидеры сводят все проблемы к тому, что у власти находятся политики, недостаточно заботящиеся о народе. Стоит их сменить, и ситуация сама собой исправится. Популисты не желают знать, что политическая система определяются целями общественного развития, которые формируются на основе господствующих экономических отношений. Если экономическая деятельность направлена исключительно на получение прибыли, а цель общественного развития сводиться к росту потребления, то в таком обществе не может быть политического руководства на деле заботящегося о благе большинства, не выдавая за него интересы правящей верхушки. Ложь и манипуляции популистов заставляют многих вновь и вновь верить в то, что когда-нибудь свершится чудо, и в нынешних условиях установится честная и справедливая власть.

Вместе с тем популисты помимо своей воли играют и позитивную общественную роль. Они оказываются своего рода «последней преградой» на пути социалистических идей в странах «периферийного капитализма». Обращаясь к социальной проблематике, разоблачая коррумпированность и корыстолюбие своих противников внутри правящего класса, популисты расшатывают доверие к капиталистическому строю, показывают его ущербность и неполноценность. Задача левых сил состоит в том, чтобы дополнить эти разоблачения агитацией в поддержку социалистических идей, помочь людям осознать, что их жизненные перспективы напрямую зависят от того, удастся ли в ближайшем будущем восстановить социалистические отношения. Важно, чтобы общество, наконец, сумело это понять.

Начиная с 1983 года, когда я стал заведующим отделом обкома, я постоянно стремился создать условия для развития идеологии, для внедрения новых методов агитационно-пропагандистской работы, для установления прочных каналов связи между партией и обществом. Тогда было не принято выступать с инициативами в данной сфере, но я настойчиво пытался привлечь внимание к своим предложениям. Каждый раз, когда мне предоставлялась возможность, я стремился высказать свои предложения в центральной печати, в том числе в «Правде». Меня никогда не останавливали возможные политические последствия, связанные с публичными выступлениями, хотя я всегда тщательно формулирую мысли, чтобы не создавать ненужных конфликтов вокруг случайной фразы. Я убежден, что если бы руководители Компартии не боялись брать на себя ответственность, высказывая собственные мысли, вступая друг с другом в дискуссию по наиболее острым вопросам общественной жизни, нам удалось бы остановить развитие идеологического кризиса, не допустить его перерастания в политическую катастрофу.

Формализм, начетничество, приписки в идеологической работе, против которых я выступал в 80-е годы, никуда не исчезли. Они по-прежнему мешают нам вести агитацию, становятся препятствием при обращении к трудящимся массам, несмотря на то, что масштабы нашей деятельности сжались. Мы утратили руководящие позиции. Но стали ли мы по сравнению с 80-ми годами ближе к народу? Я бы не торопился давать на этот вопрос положительный ответ.

Мне вспоминается «лекционный эксперимент», который под моим руководством был осуществлен в середине 80-х в Крыму. Это начинание, кстати говоря, получило всесоюзную известность, было одобрено на уровне ЦК Компартии Украины. Суть его состояла в том, чтобы заменить «бумажные» лекции по вопросам политики и идеологии живым разговором с людьми. Сейчас, в период масштабного социально-политического кризиса, который на наших глазах разворачивается в украинском обществе, нам необходимо перейти к непосредственному общению с теми социальными группами, на поддержку которых мы намерены опереться. Нам нужны трибуны, способные в публичной дискуссии отстаивать позицию партии, умеющие владеть аудиторией, знающие, как зажечь людей. Надо сказать, что такие люди не могут появиться сами собой. Здесь, помимо природных способностей, теоретических знаний, убежденности в своей правоте и практического опыта, необходимы навыки агитационной работы, которые может дать только обучение. Партии нужны агитаторы, умеющие эффективно работать с массами, нужны специалисты по контрпропаганде, способные разоблачить показную «народолюбие» популистов и показать истинную направленность антикоммунистических мифов. Если мы не сумеем их воспитать, мы рискуем проиграть борьбу за общественное сознание.

Нам предстоит упорная битва за умы, которую не смогут выиграть одиночки, даже если они будут блистать всеми возможными талантами. Нам нужна системная работа, не островки и отдельные очаги агитационно-пропагандистской активности, а постоянно действующая сеть. В свое время, когда я стал секретарем обкома по идеологии, мне удалось поднять значение и связанных с ней направлений партийной деятельности, и статус работников, разрабатывающих теоретические вопросы или занимающихся пропагандой и агитацией. Но этого, конечно, недостаточно. Нужно, чтобы вся политическая деятельность партии была направлена на реализацию положений идеологии, а агитационно-пропагандистская работы, позволяющая увеличить общественное влияние партии, поставлена во главу угла. Нам нужно в короткий срок вернуть утраченные в последние годы общественные позиции. От нашего политического успеха зависит, вернется ли Украина на путь социалистических преобразований, или нашу страну ждет социально-экономический коллапс и утрата национальной идентичности.

Бессмысленно ждать, что люди сами сумеют найти способ изменить существующий социальный строй в своих интересах. Как бы ни была сильна система угнетения, силы, заинтересованные в её существовании могут в течение долгого времени управлять протестными настроениями. Когда же социальный протест оказывается сильнее механизмов контроля и сдерживания, а политические силы, связанные с протестным движением слабы и невлиятельны, то общество начинает захлестывать протестная стихия. В этом случае события могут принять катастрофический оборот и завершиться гражданской войной, в которой могут победить, как сторонники социального прогресса, так силы реакции (как, например, это произошло в Испании в 30-е годы).

Для того чтобы добиться смены социального строя, необходимо наличие политических силы, которые были бы способны обосновать теоретическую необходимость перемен и выработать идеологию, содержащую образ будущего, привлекательный для большинства общества. Кроме того, нужно, чтобы такие силы пользовались влиянием и находились бы в постоянном взаимодействии с общественными массами. Мне очень близка идея В. И. Ленина о том, что рабочий класс самостоятельно не способен сформировать идеологию, выходящую за рамки текущих требований, связанных с повышением заработной платы и улучшением условий труда. Начать борьбу за социальное преобразование общества он может только в том случае, если развитию его социального сознания поможет партия, строящая свою идеологию на достижениях теоретической мысли.

Мне кажется, что для всех, кто занимается политикой (а не только для сторонников социалистических взглядов) было бы полезно поразмышлять над этим ленинским тезисом. Он помогает понять значение теории и идеологии для практической социальной и политической деятельности. Благодаря этому положению становится понятно, почему так быстро распадаются популистские движения и партии. Выдвигая лозунги, привлекательные для масс, но, не имея устойчивой идеологии и не предлагая собственной концепции развития, они могут только на краткий срок завладеть сознанием своих приверженцев, мобилизовать их на выступления лишь против отдельных нарушений и злоупотреблений. К длительной борьбе за социальные, политические и культурные права такие партии принципиально неспособны.

Тем не менее, Компартия сейчас пользуется меньшим общественным влиянием, чем более крупное олигархическое объединение популистского толка, — БЮТ. Причина, на мой взгляд, здесь та же, что и лежит в основании нашего поражения в начале 90-х. Недостаточное внимание к разработке вопросов идеологии, отсутствие у партийных организаций навыков для ведения эффективной агитации, постоянное «запаздывание» в контрпропагандистской деятельности. Убежден, что мы должны вновь обратиться к анализу факторов, обусловивших политическую катастрофу 1991 года, и на его основе создать концепцию ведения идейной борьбы, позволяющую преодолеть наши слабости и недостатки. Общественные настроения складываются сейчас в нашу пользу, но сами по себе они не являются залогом политической победы. В марте 1991 года подавляющее большинство советских граждан проголосовало на референдуме за сохранение СССР. Но не только в августе, когда общественную пассивность можно было объяснить шоком, вызванным политическим событием, но и позже, когда начала распадаться страна, рушиться братские связи, начался массовый грабеж общенародной собственности, народы Советского Союза так и не выступили в защиту государства и социального строя. Без организующей политической силы даже лучшие народные порывы могут пропасть даром, исчезнуть, не оказав заметного влияния на ход истории.

Кстати говоря, для всех политических и общественных обращение к событиям начала 90-х было бы полезно для выяснения природы социального кризиса и лучшего понимания роли мифов в развитии общественного сознания. Судя по всему, в обозримом будущем нас может ждать еще одно повторение подобной ситуации, более значительное по своим масштабам, чем так называемая «оранжевая революция» 2004 года и, как я надеюсь, намного более прогрессивное по своим социальным последствиям.

У Иммануила Канта в его выдающейся работе «Ответ на вопрос: Что такое Просвещение?» сказано, что «первоначальное назначение» человеческой природы заключается в «движении вперед», т.е. в следовании по пути социального и духовного прогресса. Это прогрессивное движение возможно только в том случае, если большинство людей научится мыслить самостоятельно благодаря помощи и содействию тех, кто уже овладел этой способностью. Поэтому для меня всегда важнейшим и безусловным критерием профессиональной пригодности политического деятеля всегда являлось его умение самостоятельно мыслить, наличие у него позиции по наиболее важным вопросам общественной жизни. К сожалению, я вынужден признать, что в последнее время политиков, соответствующих этому требованию, стало меньше, чем в советское время, несмотря на то, что, казалось бы, появились невиданные ранее возможности для публичных выступлений и дискуссий. Для меня это является еще одним подтверждением того, что информационные потоки и каналы распространения политических идей сейчас плотно контролируется правящим классом. Поэтому нашей важнейшей задачей сейчас становится подрыв этой монополии, прежде всего, благодаря распространению в обществе навыков самостоятельного мышления.

Мы проиграли борьбу за общественное сознание в начале 90-х во многом из-за отсутствия ясной идеологической линии. Это же привело и к распаду партийного аппарата, который утратил политические и социальные ориентиры и превратился в бессильного зрителя идущих трагических событий. Причем этот процесс начался с «верхов», с высшего руководства партии. Я хорошо помню собственный энтузиазм в связи с приходом на пост Генерального секретаря Михаила Горбачева. Казалось, что теперь, когда КПСС возглавляет молодой, способный, деятельный человек, заявивший о своем намерении провести назревшие экономические и политические реформы, ситуация в стране начнет быстро меняться к лучшему.

Но вскоре в партийной среде стали распространяться слухи о том, что глава партии сдает одну за другой позиции Советского Союза на международной арене в соответствии с обещаниями, которые он дал сперва Маргарет Тэтчер, а затем, на встрече в Рейкьявике Рональду Рейгану. Дело не столько в достоверности этих слухов, хотя, по моему мнению, они не были полностью беспочвенными, сколько в том, что Генеральный секретарь действительно изо всех сил старался понравиться лидерам ведущих капиталистических стран, и готов был ради их похвалы жертвовать и национальными интересами, и основами социально-экономического строя. Я принимал участие в работе последних пленумов ЦК. По тому, как вел себя Михаил Горбачев, было заметно, что он откровенно тяготится необходимостью обсуждать и согласовывать свои решения с партией, что ему больше всего хотелось бы править единовластно. Если бы деятельность КПСС того времени опиралась на марксистско–ленинскую идеологию (которой, правда, продолжали клясться вплоть до катастрофического поражения партии), а не на расчеты лидера и не на представления работников аппарата о полезности тех или иных шагов, нам удалось бы предотвратить переход к предательской политике, проводившейся с молчаливого согласия разложившегося в своей основной массе партийного чиновничества.

Идеологический кризис пришелся на смену поколений в партийном аппарате, а потому принял особенно разрушительный характер. Представители уходившего поколения, несомненно, обладали целостным миросозерцанием и твердыми убеждениями. Но, к несчастью, плохо представляли процессы, идущие в стране и в мире, а потому не могли предложить способ решения накопившихся проблем и не умели передать молодым собственную убежденность. Те же, кто приходил на смену, часто были более образованными и профессиональными, чем их предшественники, но из-за отсутствия твердых идеологических принципов плохо представляли стратегические цели и основные задачи партийной работы. Поэтому они могли погнаться за краткосрочными выгодами, забыв о действительно важных делах, и при всех своих способностях намного чаще, чем «старики» оказывались жертвами пропагандистских мифов и политических манипуляций наших идейных противников.

Кроме того, даже очень способный человек, не имеющий устойчивых идеологических позиций, часто оказывается беззащитен перед разного рода искушениями, может (при внутренней слабости) докатиться до морально нечистоплотных поступков и постепенно превратиться в отъявленного мерзавца. Я видел собственными глазами, как безыдейность сыграла чрезвычайно злую шутку с талантливыми людьми. Когда я стал секретарем обкома по идеологии я начал (а, став первым секретарем, завершил) создание группы, состоящей из молодых профессионалов, которая занималась разработкой и реализацией информационной политики. Мне удалось подобрать действительно одаренных людей, которые, правда, сформировались уже в период идеологического кризиса, а потому не имели (как выяснилось впоследствии) твердых убеждений. Ни один из них не выдержал испытания теми тяжелыми событиями, которые Компартии пришлось пережить в первой половине 90-х. Все они отошли от партии, причем многие постарались её оболгать и очернить, чтобы заслужить благосклонность новых хозяев. Но талант плохо уживается с моральной низостью. Сейчас ни один из этих людей в творческом отношении ничего собою не представляет. Никто из них не оправдал и доли тех ожиданий, которые вызывал в молодости. Я не называю их имена, поскольку, несмотря на их предательство, сохранил к ним отношение, в котором наряду с презрением соседствует жалость. Поэтому мне не хотелось бы лишний раз выставлять их неудачи и провалы на всеобщее обозрение.

Но есть еще один пример того, какую опасность может представлять для политика (и просто для человека) отсутствие устойчивых идейных позиций. Оно обязательно приведет к краху даже карьеру, представляющую собой редкое сочетание расчета и везения. В данном случае я имею в виду Леонида Кравчука, с которым близко общался на протяжении многих лет.

Даже занимая должность главного идеолога Компартии Украины, Леонид Макарович не пользовался в аппарате ни известностью, ни популярностью, — человек он всегда был закрытый, если не сказать скрытный. Он хорошо умел писать идеологически выдержанные и одновременно злободневные доклады для руководства украинской организации Компартии. Их, кстати говоря, высоко ценил Владимир Щербицкий. Но примерно в 1989 году Леониду Кравчуку захотелось превратиться в публичного политика. Подобный путь внутри Компартии потребовал бы много времени и сил, а потому Леонид Кравчук решил сделать публичную карьеру, присоединившись к критикам социалистического строя, которые тогда набирали силу и постепенно овладевали умами. Маски тогда уже были сброшены, и в стане антикоммунистов оказались не только осмелевшие полицаи и гитлеровские пособники, но и те, кто, подобно Дмитрию Павличко, на протяжении многих лет слагал оды советской власти и объяснялся в любви коммунистическим идеалам. Уверен, что, если бы у Леонида Макаровича были бы твердые убеждения, он никогда не опустился бы до того, чтобы бороться за право возглавлять причудливое сборище полусумасшедших, обманутых, нравственно неполноценных и просто недалеких людей, каким является украинская национал-либеральная среда.

Когда Михаил Горбачев принял решение избавиться от контроля со стороны партии, он, прежде всего, начал разрушать традиции коллективного управления и принятия решений. Поэтому он ввел совершенно лишний пост заместителя Генерального секретаря партии, укрепив таким образом собственные властные позиции. Даже само название этой должности (совершенно неудачное, на мой взгляд) напоминало не о политической работе, а об управленческой деятельности. На этот пост Михаил Горбачев пригласил Владимира Ивашко, который после отставки В.В. Щербицкого возглавил Компартию Украины. В Украине благодаря этому произошла перетасовка кадров, позволившая Леониду Кравчуку стать вторым секретарем ЦК Компартии Украины. Открывшимися перед ним возможностями он воспользовался не для того, чтобы отстаивать дело социализма (как от него ожидали многие, в том числе и я), а для совершения карьерного прыжка. Опираясь на поддержку коммунистов, он стал главой Верховного Совета Украины. Как известно, Леонид Кравчук отплатил партии предательством, приняв деятельное участие в её уничтожении. Получив пост Председателя Верховного Совета, он сразу же взял курс на разрыв с Компартией. Он перестал посещать заседания ЦК КПСС, хотя оставался его членом. Если мне не изменяет память, то руководитель высшего законодательного органа Украины не был ни на одной Новоогаревской встрече (на них вырабатывался проект нового Союзного договора, подписание которого имело для КПСС огромное значение). Он демонстрировал открытое пренебрежение не только к партийным нормам, но и к правилам человеческого общения, позволяя себе недопустимые выходки по отношению к другим представителям партийного и советского руководства.

В этой связи мне вспоминается случае, произошедший в начале августа 1991 года, когда Михаил Горбачев после июльского Пленума ЦК КПСС прилетел в Крым в свой последний отпуск в должности руководителя коммунистической партии и советского государства. Президента СССР в Крыму на аэродроме должны были встретить главы органов партийной и государственной власти Украины, — Первый секретарь ЦК Компартии Украины Станислав Гиренко, Председатель Верховного Совета Леонид Кравчук, Председатель Совета министров Витольд Фокин. Аналогичная делегация была сформирована и Крымом. В неё вошел и я, как глава партийной организации.

В тот день, 4 августа, стояла невыносимая жара. Мы все вместе сидели в «гостевом домике» на военном аэродроме «Бельбек», где работали кондиционеры Бакинского производства, шумные, но мощные и надежные. Оставался примерно час до посадки борта, с которым должен был прилететь Михаил Горбачев, когда Леонид Кравчук предложил выпить шампанского. С точки зрения общепринятого этикета, начинать подобным образом заранее отмечать прибытие высшего лица в государстве — это странный, если не вызывающий поступок. Судя по всему, это и была бравада, напоминающая выходку школьного хулигана. Я пить отказался, несмотря на то, что от меня, находившегося в положении своеобразного хозяина, по-видимому, ждали, чтобы я поддержал затею высокопоставленного гостя. Но после выпитого шампанского собравшимся пришлось выйти на улицу, где тридцатиградусная жара не смягчалась кондиционерами. Как известно, шампанское на жаре быстро испаряется, выступая в виде пота на коже. Естественно, у всех членов делегации одежда тут же покрылась мокрыми пятнами. Тогда Леонид Кравчук выдвинул новое предложение: снять пиджаки и галстуки. Я вновь отказался последовать его примеру, заявив, что не собираюсь нарушать требования протокола, поскольку, как бы мы ни относились к Горбачеву, он остается Генеральным секретарем нашей партии и президентом нашей страны. А, значит, в праве рассчитывать на элементарные знаки этикета. Тем не менее, как свидетельствует фотография, сохранившаяся в моем архиве, я оказался единственным человеком из обеих делегаций, — украинской и крымской, — оставшемся в пиджаке и в галстуке, без испарины от шампанского.

В отличие от встречающих Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна были одеты в строгие летние костюмы, даже девочки, их внучки были, несмотря на жару, одеты в закрытия платья и туфли. Их взору предстала попросту безобразная картина. У траппа стояла группа людей в помятых рубашках с пятнами пота, с влажными от испарины лицами. Высшее руководство Украины и Крыма, приехавшее встречать руководителя Союзного государства, с подачи Леонида Кравчука превратилось в нетрезвое и неопрятное сборище.

Эта выходка чрезвычайно показательна. Через 24 дня после нее Верховный Совет Украины под председательством Кравчука принял незаконное постановление о запрете Компартии. Нам понадобилось почти десять лет для того, чтобы добиться отмены этого решения через Конституционный Суд. Конечно, факт преодоления беззакония важен сам по себе. Но если бы тогда, осенью 1991 года, коммунисты сохранили бы возможность для воздействия на политическую ситуацию, нам удалось бы сохранить и социалистический строй, и союзное государство. Этого не произошло из-за позиции, которую занял Леонид Кравчук, занявший благодаря партийной поддержке пост главы высшего законодательного органа Украины. Его поведение при встрече Михаила Горбачева свидетельствует, что уже в начале августа Кравчук был готов для удовлетворения собственного тщеславия и реализации амбиций перешагнуть через нормы приличия и морали.

До того как перейти на сторону националистов, Леонид Кравчук успешно занимался в интересах Компартии контрпропагандой. Он был горячим сторонником того, чтобы уделять повышенное внимание этому направлению работы, и, по сути дела, был одним из первых партийным деятелем, умевшим и любившим применять методы контрпропаганды для достижения внутриполитических целей. Понятно, что основным противником коммунистов тогда было формирующееся национал-либеральное движение, против него и была направлена контпропагандистская деятельность. Но Леонид Кравчук посчитал, что сотрудничество с националистами откроет перед ним большие возможности для политического роста, чем пребывание в Компартии. Скорее всего, ему, как и многим другим перебежчикам, хотелось жить, не оглядываясь на принятые в партийной среде этические нормы, и распоряжаться, не согласовывая с партийными органами своих решений и не думая о том, как они будут восприняты рядовыми коммунистами. Уверен, что важную роль в мотивациях тех, кто стремился войти в руководство национал-либералов и использовать их для разрушения социалистического строя, играли банальные корыстные соображения. А потому способности бывшего главного идеолога украинской организации Компартии, оказались, в конце концов, направлены против КПСС и советского государства, против интересов украинского народа. Ему, кстати говоря, удалось «проехаться» на националистическом коньке и стать в декабре 1991 года президентом Украины. Так что с грубой прагматической точки зрения его расчет оказался верен, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Но дело в том, что тот, кто ставит на первый план практический расчет и готов ради него выступить против своих бывших соратников, никогда не добьется в политике стратегического успеха. Леонид Макарович, не сумевший даже досидеть до конца своего президентского срока, убедительно подтвердил это на собственном опыте.

Я так подробно останавливаюсь на истории идейного перерождения Леонида Кравчука не для того, чтобы его обидеть или рассчитаться с ним за обманутые ожидания. Меня больше занимает в данной связи анатомия предательства, сценарий перехода от равнодушия к идеологии, которую проповедуешь к нравственной катастрофе. Можно, конечно, долго копаться в биографии первого президента украинского государства, возникшего на обломках СССР, искать предпосылки его политического поведения в его социальном происхождении или в родственных связях. Занятие это, может быть, и увлекательное, но совершенно бесполезное с практической точки зрения. Намного важнее выяснить другое. Как в партии, да еще на идеологической работе, мог оказаться человек, враждебно относившийся к социализму и лишь маскировавший свои истинные взгляды. Надо сказать, что Леонид Кравчук был одним из самых выдающихся представителей чрезвычайно распространенного в начале 90-х типажа партийного работника, предающего из карьерных или корыстных соображений социалистические убеждения, о верности которым он заявлял буквально накануне. К сожалению, подобных людей в большом числе можно было обнаружить на всех уровнях партийного руководства, снизу доверху.

Нам до сих пор не удалось создать такую систему партийной работы, которая гарантировала бы, что организационными и карьерными возможностями Компартии не воспользуются люди, не разделяющие социалистические убеждения. Предательство даже одного человека, как показывает пример Леонида Кравчука, может принести огромный вред, если в его руках сосредоточены властные полномочия. Пока же единственной гарантией против подобных деятелей является наше незавидное положение и отсутствие у нас значимых организационных, финансовых и информационных ресурсов. Но как только мы вновь начнем расти, возвращать утраченные общественные позиции, побеждать в политической борьбе мы вновь можем столкнуться с теми же проблемами, что и в начале 90-х.

Прошедшие годы укрепили мою уверенность в неизбежности нашей конечной победы. Конечно, она может стать только результатом напряженной борьбы, только итогом коренных перемен в общественном сознании. Но, главное, для подавляющего большинства общества становится очевидно, что без возвращения к социалистическим принципам, без восстановления стратегического партнерства со странами, близкими к нам по цивилизации и культуре, невозможно ни развитие, ни само существование украинского государства. Объективная ситуация меняется в нашу пользу, и только от нашей мобилизованность, энергичности, целеустремленности зависит, сумеем ли мы этим воспользоваться.

Украина вступает в новую политическую эпоху. Для меня, как для политика, это будет уже четвертый период в современной украинской истории, различающийся как по своим социально-экономическим характеристикам, так и по духовному состоянию общества. Я сформировался как политический деятель в условиях советского строя, когда на первом плане стояло удовлетворение общественных потребностей и содействие социально-экономическому и культурному развитию. К сожалению, нам не удалось сохранить наших завоеваний и достижений, и в истории нашей страны началась реализация катастрофического сценария. Сейчас, задним числом, конечно, легко делать прогнозы. Но у меня в конце 80-х действительно созрело ощущение надвигающейся катастрофы. Противостояние надвигающейся угрозе стало в те годы основой моей политической деятельности. Тогда мне пришлось на собственном опыте убедиться в первоочередной важности идеологии для политической деятельности, не необходимости использовать новые, современные опыты борьбы за общественное сознание. На мой взгляд, в середине девяностых начался новый период украинской истории, связанный с ростом сознательности общества, с усилением его борьбы против олигархического господства. Я горжусь тем, что знаковым событием, во многом изменившим расстановку общественных сил, стала победа на выборах 1998 года в Крыму коммунистов. Сегодня борьба за реализацию государственного курса, отвечающего широким общественным интересам, вступает в решающую стадию. Исход ее пока неясен, и многое будет определяться способностью Компартии вернуть утраченные общественные позиции. Я всегда был историческим оптимистом. Поэтому верю, что прогрессивные силы украинского общества окажутся сильнее, чем противостоящие им олигархические и бюрократические группировки. Я не сомневаюсь в нашем конечном успехе, убежден, что Крым, который люблю всей душой, вновь сыграет важную роль в осуществлении прогрессивных общественных преобразований.

Крым и я

Название этой главы может показаться претенциозным. Однако оно отражает важную для меня идею, лежащую в основе не только моей политической деятельности, но и моей личной жизни. Я рассматриваю Крым не как место проживания, а как часть собственной судьбы, как точку притяжения моих мыслей и эмоциональных порывов. Крым вошел в мою душу раз и навсегда, и я уже не смог бы жить, если бы прервалась моя кровная связь с Крымом.

Конечно, любовь к земле, с которой связал свою жизнь, так же, как и любовь к близким людям или привязанность к родному языку, не умещается в рамки логики и плохо переводится на язык рациональных понятий. Однако, по моему мнению, у каждого чувства есть рациональная основа, которая по сравнению с его непосредственными проявлениями выглядит узкой и блеклой. Тем не менее, я попытаюсь описать рациональную базу крымского патриотизма, которая превращает его из выражения любви к Крыму в идеологию, способную объединить людей в борьбе за социальную справедливость и интернационализм.

Действительно, притягательность Крыма объясняется не только его природой, поражающей своей красотой и разнообразием, но его историей, культурой и геополитической ролью. Тот, кто не сумел их почувствовать, не смог проникнуться ими, никогда не почувствует своей внутренней связи с крымской землей, как бы он ни восхищался крымскими ландшафтами. А, значит, никогда не полюбит Крым по-настоящему. Ни длительность проживания в Крыму, ни факт рождения на полуострове, конечно же, не дают гарантии того, что человек сможет перейти от любования природой к глубокому патриотическому чувству.

Как я уже говорил в предисловии, считаю, что мне необыкновенно повезло попасть сперва в Севастополь, а затем — в Керчь, — города, где непосредственно ощущается присутствие истории, где ясно понимаешь роль, которую Крым играет в развитии человечества. Наш полуостров — один из немногих регионов планеты, связывающий различные цивилизации и конфессии, демонстрирующий их общность и способность к совместному сосуществованию. Культура Крыма всегда оставалась интернациональной. Иначе и быть не могло: на крымской земле и сегодня ощущается присутствие трех цивилизаций: восточнославянской, тюркской и западноевропейской. Здесь восточнославянский мир соприкасается с миром ислама, а потому от ситуации в Крыму во многом зависят межцивилизационные и межконфессиональные отношения.

В этой связи становится понятнее, почему важнейшей чертой крымского патриотизма является интернационализм. Нельзя позволить, чтобы Крым оказался в составе «дуги нестабильности», а крымчане оказались разделены по этническому и конфессиональному признаку в угоду силам, провоцирующим столкновение цивилизаций. Крымский патриотизм непосредственно связан с требованием социальной справедливости. Только всеобщее равенство юридических, экономических, социальных и политических прав, стоящее выше культурных, этнических и религиозных различий может стать основой прочного внутреннего мира в Крыму. Крымский патриотизм предполагает уважительное отношение к собственной истории и культуре. Он неотделим от стремления отстаивать исторические связи между государствами, близкими с культурной точки зрения, и народами, родственными по своему мировоззрению. Крымский патриотизм не совместим с искажением исторических фактов в угоду политической конъюнктуре и с навязыванием пропагандистских мифов, разрушающих наше общее великое прошлое.

Я был и остаюсь последовательным крымским патриотом, и все свои политические шаги обязательно выверяю по тому, как они соответствуют принципу взаимодействия и взаимовыгодного сотрудничества восточнославянского и тюркского мира, который, на мой взгляд, является фундаментальным для развития и процветания Крыма. Понимание этого, естественно, возникло у меня не сразу. Мне потребовалось немало времени для того, чтобы изучить историю и культуру Крыма, проникнуться сознанием его геополитической миссии. А трагические события начала 90-х показали нам всем, что распад восточнославянского мира, важнейшими факторами которого стали устремления сторонников капиталистической глобализации и проводимый под их диктовку курс правящего класса Украины, приведет к межэтническим и межконфессиональным столкновениям. Поэтому борьба за сохранение восточнославянского единства является прямой обязанностью всех, кто считает себя крымскими патриотами.

Возвращение крымскотатарского народа

Я всегда стремился к укреплению экономических и политических позиций Крыма, к повышению его влияния на выработку общегосударственного курса. И могу без ложного кокетства сказать, что мне удалось стать участником (а иногда даже и организатором) прогрессивных преобразований. У А.И. Герцена в «Письмах к старому приятелю», которые, кстати говоря, высоко ценил В.И. Ленин, есть такая мысль: «Личности создаются средой и событиями, но и события осуществляются личностями и носят на себе их отпечаток, — тут взаимодействие». И я с гордостью осознаю, что на многих новейших событиях крымской истории есть отпечаток моей личности, что они стали возможны, благодаря политической воле, проявленной мной и моими соратниками.

С этой точки зрения я хотел бы рассказать в этой главе о некоторых наиболее значительных эпизодах недавней крымской истории. И начну мне бы хотелось с начала процесса возвращения крымских татар, которое в значительной степени предопределило, как на события 90-х годов, так и на нынешнюю ситуацию в Крыму.

Было ли это влияние благотворным? Положа руку на сердце, следует признать, что далеко не всегда. Новый правящий класс Украины оказал поддержку крымскотатарским националистам, позволил им выйти на первый план, предоставил им возможность выступать от имени всего крымско-татарского народа. Ответственность за подобное положение дел, которое было бы немыслимым, если бы нам удалось сохранить советское государство, лежит целиком на тех, кто стремился использовать национал-радикалов как инструмент разрушения единого восточнославянского пространства, как пособников в развертывании антикоммунистической истерии, призванной оправдать отказ от социалистических завоеваний. Это их позиция, их антиобщественная деятельность извратила восстановление исторической справедливости, заставила представителей разных народов с недоверием и настороженностью относиться друг к другу.

Сегодня нас часто пытаются убедить в том, что крымскотатарский национализм оправдывается допущенной в отношении всего народа несправедливостью и социальной необустроенностью репатриантов. А потому сторонники и руководители националистического движения заслуживают понимания и снисходительного отношения и могут рассматриваться как полноправные участники политического процесса (в отличие, например, от русских националистов, действующих на Юго-востоке Украины, или участников национального движения русинов Закарпатья). Это лукавая позиция части нынешнего правящего класса, стремящегося найти любых союзников, способных своими агрессивными действиями и провокационными лозунгами затормозить формирование широкого общественного движения за сохранение восточнославянского пространства и восстановление социальной справедливости. Позиция тем более опасная в связи с тем, что подобные союзники прозападных группировок украинской элиты, — крымскотатарские и украинские националисты, популисты, профессиональные русофобы, — все больше выходят из-под контроля и претендуют на самостоятельную роль в политическом процессе. А, значит, все более реальной становится угроза того, что их разрушительная деятельность приведет к втягиванию Украины в межгосударственные конфликты и к возникновению непреодолимого внутреннего раскола в украинском обществе.

Конечно, неприглядной выглядит роль не только представителей правящего класса, пытающихся использовать этнический национализм в своих корыстных интересах, но и самих политических деятелей националистического пошиба. На мой взгляд, их главная вина состоит в том, что они стремятся спекулировать на проблемах своего народа, делая таким образом собственную карьеру, а не решать их, добиваясь равенства перед законом всех граждан и проведения прогрессивных преобразований в интересах общественного большинства.

Крымскотатарский народ сталкивается сейчас с огромным числом экономических, социальных, культурных проблем. Уже в 1987 году, когда государственная власть приняла решение исправить преступную ошибку, допущенную в отношении крымских татар, было понятно, что процесс их возвращения будет нелегким. Их обустройство должно было потребовать финансовых средств и организационных ресурсов, значительных даже в общесоюзном масштабе. Кроме того, следовало подготовить общественное сознание Крыма, а также постараться убедить самих крымских татар в том, что восстановление справедливости по отношению к ним не должно выливаться в нарушение прав других людей, живущих в Крыму. В общих чертах я осознавал эти проблемы и отчасти представлял, какую громадную работу предстоит сделать, чтобы возвращение крымских татар прошло безболезненно. Но моя поездка в 1989 году Узбекистан, в области, где компактно проживали крымские татары, в качестве руководителя небольшой крымской делегации, заставила меня увидеть, что реальные масштабы, стоящих перед нами задач и потенциальные угрозы, намного больше тех, что рисовались мне на основании теоретических соображений. Тем не менее, я уверен, что, если бы нам удалось сохранить союзное государство, ситуация, подобная той, что сложилась сейчас, была бы просто немыслима.

Для подготовки репатриации крымских татар на государственном уровне была создана комиссия Громыко — Щербицкий, которая ставила своей задачей подготовить для их возвращения социально-экономическую и культурную почву и сохранить политический контроль над процессами в крымскотатарской среде. Важно было не позволить национал-радикалам, влияние которых тогда уже ощущалось, хотя и очень слабо, получить в свои руки рычаги давления, позволяющие подталкивать людей к возвращению в Крым, часто против их желания и воли. Именно это и произошло позднее. Националистам в результате распада общесоюзной власти удалось организовать массовую (чуть ли не всеобщую) репатриацию, подчас с помощью насилия и угроз вырывая людей из привычной среды, заставляя их бросать работу и продавать дома, переезжать на неподготовленное место, в регион, где не было работы, а земля традиционно делилась.

Надо смотреть правде в глаза. Репатриация крымских татар, не подготовленная в социально-экономическом отношении, наложившаяся на рост антитатарских настроений среди славянского настроения (и отчасти спровоцировавшая его), стала одним из самых тяжелых периодов крымской истории. Но было бы ошибкой привязывать формирование антитатарских настроений к началу процесса возвращения. Они существовали задолго до него. Они опирались на объективно существовавшие межэтнические и межконфессиональные противоречия, которые не удалось преодолеть за годы социалистического строительства. Эти конфликты с новой силой вспыхнули во время Великой Отечественной войны и подтолкнули наиболее отсталую в идеологическом отношении часть крымско-татарского общества к сотрудничеству с нацистами в период оккупации. Об этом надо говорить открыто, иначе нам не удастся устранить причины, препятствующие установлению межэтнического мира.

Как известно, после войны крымскотатарская проблема на протяжении долгого времени оставалась закрытой. Она не только не обсуждалась, — даже сотрудникам обкома требовалось специальное разрешение для доступа к документам из собственного партийного архива, касающимся данной тематике. На мой взгляд, это было совершенно неправильно. Возможно, кому-то казалось, что таким образом возможно преодолеть негативное (и даже враждебное) отношение к крымским татарам, сформировавшееся у части крымчан. Но, загоняя проблему внутрь, её, конечно же, нельзя исправить. Целенаправленная агитационно-пропагандистская деятельность, — книги, лекции, фильмы, статьи, — могли бы сделать намного больше для искоренения антитатарских настроений, чем молчание. В такой ситуации формирование общественных настроений происходило на основании устных рассказов и воспоминаний очевидцев о преступлениях и зверствах отдельных предателей. Некоторые из них, например, воспоминания выживших жителей совхоза «Красный», потрясающие описанием внезапно проявившейся жестокости, мне довелось слышать лично. Признаюсь, что мне самому пришлось предпринять моральные и интеллектуальные усилия, чтобы прийти к внутреннему убеждению о преступном характере массовой депортации, признать её государственной ошибкой. Для меня совершенно очевидно, что нельзя было заставлять расплачиваться за деяния отдельных негодяев (пусть даже и многочисленных) весь крымскотатарский народ, в том числе и тех, кто проявлял во время оккупации человеческую порядочность и советский патриотизм или сражался с врагом на фронте. Но, как человек, ежедневно, на протяжении всего процесса массовой репатриации общавшейся с представителями, как той, так и другой стороны, народившийся, что называется «между молотом и наковальней», могу с сожалением сказать, что данное убеждение в Крыму было далеко не всеобщим.

В конце 80-х, участвуя в подготовке и организации возвращения крымских татар, я объездил весь Узбекистан. Был в Самарканде, Душанбе, Янгиюли, в Фергане, Комсомольске, куда прибыл через несколько дней после печально известной резни в Ферганской долине. И везде я видел, какую угрозу представляет неспособность власти эффективно решать проблему межнациональных отношений, не закрываясь от них собственным желанием видеть социальные процессы исключительно в «розовом цвете». После увиденных мною в Ферганской области сгоревших и разрушенных домов, после встреч с испуганными и гонимыми турками-месхетинцами, опасавшимися новых погромов, меня по-настоящему ранили слова Рафика Нишановича Нишанова, бывшего тогда первым секретарем Компартии Узбекистана и одновременно Председателем Совета Национальностей Верховного Совета СССР, о том, что все происшедшее вызвано конфликтом, разыгравшемся на рынке из-за высокой стоимости клубники. Та невероятно тяжелая в психологическом отношении поездка, — а мы добрались почти до Афганской границы, навсегда оставила в моем теле отметину в виде рубца на сердце.

Трагедия в Ферганской долине, свидетелем которой я стал, еще больше укрепила меня в понимании важности межнационального мира. На мой взгляд, он является важнейшей целью политического процесса, который должен идти под лозунгом «мир во имя мира». Любое отклонение от этого тезиса, любое стремление принести требование безусловного межнационального мира в жертву политической целесообразности, создает опасность разрастания неконтролируемого конфликта.

Я хорошо понимал, что беспомощность власти в предупреждении межэтнических столкновений грозит гибельными последствиями. Но я, как почти все граждане Советской Украины, и предположить не мог, что через три года нам придется столкнуться с политикой власти, сознательно помогающей укреплению национал-радикалов. Это, конечно же, значительно более опасное, попросту безумное поведение, которое объясняется только тем, что нынешняя правящая верхушка может сохранять господствующее положение только в условиях общественного раскола. Советское руководство конца 80-х, терявшее контроль над социальными процессами, успокаивало себя тем, что негативные тенденции сгладятся сами собой. Нынешними политическими деятелями из окружения президента, судя по всему, двигает иллюзорная надежда избежать масштабного межэтнического конфликта, отделываясь подачками от национал-радикалов. В действительности, вероятность того, что общественное противостояние удастся предотвратить, не отказываясь от ошибочного курса на поощрение этнических националистов (крымскотатарских и украинских), минимальна. Подобная политическая линия, которая начала реализовываться еще в начале 90-х годов, полностью соответствует интересам прозападной части правящего класса и отказываться от неё она не собирается. Сейчас вопрос стоит так: либо общество само сумеет заставить власть от гибельного направления внутренней политики и добиться действительного равенства всех граждан перед законом, либо уже в ближайшие годы мы можем стать свидетелями необратимого раскола украинского общества, который, как можно предположить, начнется с Крыма.

Является ли межэтническое противостояние в Крыму труднопреодолимым? Как человек, последовательно боровшийся против эскалации этого конфликта на всех стадиях его развития, начиная от похорон первого самоссоженца, вплоть до сегодняшнего дня, могу сказать, что последовательное решение социальных и культурных проблем, могло бы в короткий срок положить конец существующей напряженности. Главное, чтобы все действия власти, все шаги в политической и экономической сфере, предпринимались бы, исходя из принципа равенства прав всех этнических и конфессиональных групп, проживающих в Крыму.

Хорошо знаю распространенное возражение против требования придерживаться принципа равноправия. Оно сводится к тому, что ссыльные были несправедливо обижены, а, значит, могут рассчитывать на большее участие со стороны власти и общества. Свою позицию по данному вопросу я сформулировал достаточно давно, и с тех пор неоднократно высказывал её в своих выступлениях и печатных работах. Понять то, что пережили репрессированные, невозможно, самому не побывав на их месте. Мы должны уважать их чувства, а власть должна уделять первоочередное внимание к их нуждам. Но не может быть и речи о том, чтобы решать их проблемы за счет других людей, не испытавших бедствий и страданий, выпавших на долю депортированных. Действуя подобным образом, мы не восстановим справедливость, а создадим новую цепь взаимных обид, не создадим условия для взаимопонимания, а еще больше отдалим людей друг от друга.

Мне представляется, что, находясь в здравом уме, трудно рассуждать иначе. Однако политические силы, представляющие интересы украинского правящего класса, на протяжении всего периода, прошедшего после гибели СССР, придерживались полностью противоположной позиции. Они одновременно проявляли полное пренебрежение к подлинным нуждам репатриированных, и в то же время стремились получить их поддержку в противовес народам Крыма. Представители новой украинской политической элиты в сфере межнациональных отношений проводили две линии, по существу не отличающиеся друг от друга. Они представляют одинаковую опасность для крымского и украинского общества. Их реализация уже привела к тому, что были уничтожены многие достижения советской эпохи, связанные с социальным обустройством репатриантов, с их адаптацией к нормам, установившимся в крымском социуме и утверждением в общественном сознании интернационалистских представлений. Дальнейшее их проведение угрожает появлением непреодолимой пропасти между этническими и конфессиональными группами.

Первая осуществлялась, как правило, политическими деятелями, вышедшими из бюрократической среды и мечтающими достигнуть политического успеха, добившись популярности и всеобщего признания. Типичным представителем политиком такого рода был Николай Багров, который уже в самом конце 80-х, став председателем крымского совета (тогда еще областного) решил, что выгоднее встать на сторону нарождающейся буржуазии. Он стремился заслужить репутацию миротворца, умеющего благодаря личным качествам и способностям улаживать все конфликты. Для него было важно продемонстрировать доверительные, неформальные отношения с национал-радикалами (в схожих целях он показательно общался с лидерами криминальной группировки «башмаки»). Вероятно, Багров рассчитывал таким образом стать своего рода гарантом межнационального мира. А, может, полагал, что уже является, им. Самомнение у него в эти годы выросло до каких-то фантастических пределов.

В действительности, такая демонстративная поддержка только одной из этнических групп (точнее, националистических лидеров), не связанная с решением проблем, имеющих первоочередное значение для общества, привела только к росту радикальных настроений. Крымскотатарским националистам казалось, что они слишком дешево обменяли свою поддержку, не получив сколько-нибудь существенных результатов. А в русскоязычной среде небывалое влияние приобрели политики шовинистического толка, успешно использовавших ошибки власти для общественной мобилизации под собственными лозунгами. Бессмысленными по сути, но по форме чрезвычайно привлекательными для людей, чувствующих себя преданными и заброшенными. Николай Васильевич этого, кстати говоря, совершенно не замечал, и поэтому он этого не понял и сейчас. Поэтому он, обладавший огромным опытом аппаратной работы и большими административными возможностями, вчистую проиграл выборы 1994 года Юрию Мешкову, политическому «неформалу», который ни по своему характеру, ни по своим способностям не подходил для руководства Крымом.

Кстати говоря, когда Юрия Мешкова избрали президентом Крыма, он приехал ко мне домой посоветоваться, почему-то в сопровождении автоматчиков. Я ему тогда сказал: «Юрий Александрович, у тебя есть несколько проблем. Первая: как руководить Крымом. Ответа на этот вопрос ты не знаешь. Вторая: с кем руководить Крымом. И тот ответ, который ты можешь дать на этот вопрос, Крым не устраивает». Конечное поражение шовинистов было предопределено изначально. Но привело оно только к возобновлению прежнего конфликта на новом уровне, и, в конечном счете, только усилило позиции крымскотатарских национал-радикалов.

Политическое поражение Николая Багрова стало закономерной расплатой за его политический нарциссизм, ставший причиной многочисленных провалов, в том числе и в сфере межнациональных отношений. Во многом благодаря его содействию в крымскотатарской среде произошло становление и последующее оформление националистического крыла, которое создало собственные политические институты, прежде всего, так называемый меджлис, объявивший себя органом национального самоуправления. Благодаря этому у национал-радикалов появилась возможность обвинять крымскотатарских политиков, стоящих на умеренных и интернационалистических позициях, в предательстве интересов собственного народа.

Появление у националистов собственных политических органов, усиление их влияния, присвоение ими права говорить от имени собственного народа привело к изменению позиций колеблющейся части крымскотатарской интеллигенции, решившей, что сила теперь на стороне национал-радикалов. В одну из моих поездок в Среднюю Азию у меня состоялась встреча с представителями крымскотатарской интеллигенции. Она прошла ночью (другого времени у меня просто не было) в гостинице ЦК Компартии Узбекистана. У меня, кстати говоря, сохранилась видеозапись той беседы. В ходе встречи я несколько раз услышал, что духовные и интеллектуальные лидеры крымскотатарского народа, если его представителям будет разрешено вернуться в Крым, будут последовательно бороться за межнациональный мир. Многие мои тогдашние собеседники позднее оказались в лагере националистов, что дает мне основания сомневаться в их искренности. Однако я убежден, что, если бы национал-радикалам не позволили бы присвоить себе право на представительство интересов крымских татар, то значительное число их нынешних сторонников (особенно из интеллигентской среды) придерживались бы сегодня намного более умеренных взглядов.

Таким образом, политика заигрывания с националистами в обмен на иллюзорный контроль над ними полностью провалилась. Она привела только к усилению, с одной стороны, крымскотатарских национал-радикалов, а с другой стороны, шовинистов, к ослаблению сил, стоящих на умеренных и интернационалистических позициях, и воспроизводству межэтнического конфликта на новом, значительно более опасном уровне. Не меньшую угрозу для общественной стабильности представляет собой и проведение второй линии украинской политической элиты в межнациональной сфере. Она заключается в скрытом поощрении национал-радикалов, в попустительстве их беззаконным действиям в обмен на их противодействие прогрессивным общественно-политическим силам.

Для властных группировок, пытающихся навязать обществу курс, противоречащий его настроениям и интересам, национал-радикалы оказываются чрезвычайно удобным партнёром. Яркий пример этого — непрекращающиеся попытки загнать Украину в евро-атлантическое пространство. Представители прозападных группировок правящего класса и национал-радикалы выступают в этой сфере союзниками и партнерами.

Соглашения с национал-радикалами власть на протяжении последних пятнадцати лет пытается выдавать за политику в национальном вопросе, а постоянные уступки их требованиям — за решение социальных и культурных проблем крымскотатарского народа. Надеясь использовать националистическое движение для дальнейшего разрушения восточнославянского пространства, власть в 90-е годы позволила национал-радикалм выдвинуть лозунг создания в Крыму государства крымских татар. С таким призывом выступил так называемый «Курултай крымскотатарского народа», созданный и действующий как незаконная организация, но пользующийся постоянной поддержкой прозападной части украинского руководства.

Сторонники евро-атлантической интеграции, вступив в альянс с меджлисом, по сути дела, пошли на создание в Крыму межэтнического конфликта, позволяющего им угрожать обществу всплеском напряженности, в случае если интернационалистские и пророссийские силы (пользующиеся в Крыму поддержкой подавляющего большинства) будут продолжать борьбу за реализацию своих требований. Крымскотатарский вопрос стал разменной монетой в руках группировки, стремящейся втянуть Украину против воли её народа в евро-атлантическое пространство, коренным образом изменив вектор её исторического развития. Есть все основания утверждать, что союз прозападной части украинского правящего класса и крымскотатарских национал-радикалов принял характер антиобщественного заговора.

Сторонники евро-атлантической интеграции в украинской политической элиты помогают легитимировать политическую деятельность лидеров меджлиса, предоставляя им места в избирательных списках, помогая им получить доступ к СМИ и к парламентской трибуне. При молчаливом попустительстве других олигархических и бюрократических группировок окружение украинского президента помогает избежать ответственности организаторам массовых самозахватов земли и выступлений под лозунгами создания крымско-татарского государства, которые противоречат Конституциям Украины и Крыма. Подобная политика способствует обострению существующих противоречий и эскалации межэтнического противостояния в Крыму.

Фактически признав деятельность националистической организации, меджлиса, украинские и крымские власти потеряли возможность препятствовать возникновению других радикальных группировок, часто значительно более опасных. Так, в Крыму действуют отделения запрещенной во многих странах мира религиозно-политической экстремистской пантюркистской организации «Хизб-ут-Тахрир». В последние годы активизировали свою деятельность нелегальные формирования «Исламской партии Крыма» и ваххабистские проповедники. Тревожным следствием неспособности (да и не желания) власти контролировать ситуацию, стало резкое увеличение влияния фундаменталистов в исламской общине Крыма на протяжении последних лет. Если ситуация не изменится, сторонники фундаменталистских взглядов вскоре смогут оказывать сильное воздействие и на ход политического процесса. Конечно, в Крыму исламские фундаменталисты смогли утвердиться во многом благодаря помощи и поддержке реакционных мусульманских кругов таких стран, как Саудовская Аравия, Турция, Пакистан, Иран, Иордания. Но их влияние было бы крайне незначительным, если бы крымскотатарским националистам не были бы созданы условия для пропаганды национального и религиозного экстремизма, особенно проявляющегося в молодежной среде.

Правоохранительные органы предпочитают не замечать исходящей от экстремистов угрозы, поскольку вопрос об отношении к ним сместился из правового поля в политическую плоскость. Подобная тактика поистине самоубийственна. После распада СССР Крымский полуостров с геополитической точки зрения оказался, как правильно отмечали многие аналитики, в «дуге нестабильности» Таджикистан — Кавказ — Крым — Балканы. В этих регионах мусульманский экстремизм, подпитываемый из внешних источников, неизбежно будет стремиться к расширению зоны собственного влияния. Уже сейчас крымчане стали свидетелями открытой связи национального и религиозного экстремизма с противозаконными действиями такими, как самозахваты земли. Мне удалось добиться принятия закона, устанавливающего за самозахваты уголовную ответственность, но, к моему искреннему огрочению, никаких заметных изменений к лучшему не произошло. Следовательно, дело не в отсутствии необходимой законодательной базы, а в том, что правоохранительные органы с политической точки зрения слабее националистов, а потому не могут потребовать от них соблюдать закон. Это — последний рубеж, за которым неизбежно последует увеличение масштабов экстремистских действий.

В результате подобной тактики молчаливого соглашательства с требованиями националистов, они утверждаются в собственной правоте и расширяют своё влияние на общественное сознание. Власть в свою очередь вынуждена заниматься поисками недостижимого компромисса, всё больше потакая требованиям националистам, пытаясь их удовлетворить за счёт всего остального общества. Данная тактика перешла по наследству от прежнего руководства Украины и Крыма к новому. Это является лучшим доказательством того, что для реализации государственного курса, позволяющего обеспечить общественную стабильность и эффективное социально-экономическое развитие, требуется не замена одних представителей украинского правящего класса на других, а изменение расстановки политических сил внутри украинской власти. Между тем, именно вопиющая несправедливость нынешнего социального устройства и постоянные злоупотребления представителей олигархии и высшей бюрократии позволяют националистам оправдывать свои беззаконные действия и увеличивают воздействие их пропаганды.

Самозахваты земли националистам нечем было бы оправдать, если бы власть проводила честную политику в сфере землепользования. Но сами по себе самозахваты направлены не на противодействие этой политике власти и не на облегчение положения рядовых крымских татар, пусть и осуществляемое незаконными методами. Националисты используют самозахваты в рекламных целях, для приобретения популярности в качестве «народных защитников» и как инструмент шантажа власти. Кроме того, за самозахватами стоят и грубые коммерческие интересы. Как известно, часто они осуществляются по заказу экономических структур, никак не связанных с националистическим движением и заинтересованных лишь в приобретении дорогостоящих участков земли. Меджлис не считается с судебно-правовой системой Украины, поскольку сама власть, выстраивая взаимодействие с этой нелегитимной организацией, ясно дала понять, что рассматривает политическую целесообразность выше права.

На принципе политической целесообразности и выстраивает так называемый меджлис свои всё возрастающий требования. Сегодня его лидеры уже требуют права вмешиваться в управление и расставлять по своему усмотрению кадры и диктовать приоритеты политического курса. Выполнение требований меджлиса невозможно без нарушения прав других народов Крыма и тех крымских татар, которые не доверяют этой организации. Из этой ситуации существует только один выход: отказаться, как от политики открытого заигрывания с националистами, так и от курса на их скрытое поощрение в обмен на содействие в разрушении восточнославянского пространства. Необходимо вернуться к политике советского времени, прерванной распадом СССР, заключавшейся во всемерном содействии в решении социальных и культурных проблем крымскотатарского народа в сочетании с безусловным уважением прав всех крымчан и реализации принципа всеобщего равенства перед законом. Сейчас трудно рассчитывать, что в нынешних условиях удастся добиться таких же успехов в трудоустройстве и решении социальных проблем репатриированных, какие были достигнуты в конце 80-х, но переход от реагирования на инициативы националистов к решению реальных проблем, несомненно, позволит улучшить ситуацию. Проведение данного курса в короткий срок позволит подорвать позиции националистов. Если же им удастся сохранить (или даже увеличить) свое нынешнее влияние, то нет никакого сомнения в том, что уже в ближайшее время они приступят к реализации своих целей.

В Декларации о национальном суверенитете, от которой меджлис, согласно недавнему признанию его лидера, вовсе не собирается отказываться, сказано: «Крым является национальной территорией крымскотатарского народа, на которой только он обладает правом на самоопределение». «Земля и природные ресурсы Крыма, включая его оздоровительно-рекреационный потенциал, являются основой национального богатства крымскотатарского народа». Декларация также наделяет меджлис правом «добиваться признания за крымскотатарским народом статуса народа, ведущего борьбу за свое национальное освобождение, и действовать согласно этому статусу».

Это значит, что в планы меджлиса входит гражданская война и создание собственного национального государства. Многонациональный народ Крыма продолжает оставаться заложником горстки национал-радикалов и исламских экстремистов. Над крымчанами дамокловым мечом висит угроза эскалации межэтнического конфликта. Но крымское общество начинает осознавать нависшую над ним опасность. Оно все решительнее требует безусловного соблюдения закона, оно объединяется для борьбы за Конституционные права автономии, которые в нынешних условиях, когда центральная власть колеблется между заигрыванием с националистами и их скрытым поощрением, могут стать надежной гарантией гражданского мира в Крыму. Сегодня становится ясно, что именно образование территориальной автономии предотвратило перерастание напряженности в межэтнические столкновения и создало основу для реализации юридических, экономических, политических и культурных прав крымчан независимо от их национальной и религиозной принадлежности. Поэтому одним из самых больших достижений своей жизни я считаю свою активную роль в организации референдума 20 января 1991 года, определившего статус Крыма как территориальной автономии.

Образование автономии

Мне хочется еще раз подчеркнуть, что как политик я сформировался в Крыму, и важнейшая часть моей политической деятельности связана с моим стр млением со да ь условия для его социально-экономического и культурного развития, для повышения его геополитической роли. Мне кажется, что мое участие в организации референдума о статусе Крыма позволяет мне утверждать, что я хотя бы отчасти с мел выполнить свой долг перед крымской землей, отблагодарить её за то влияние, кото ое она оказала на мое духовное становление.

Впервые мысль о проведении референдума, призванного определить статус Крымской области, возникла у меня весной 1990 года. Тогда мне стало понятно, что перед крымским обществом встали две проблемы. Первая была непосредственно связана с возвращением крымских татар. Нужно было создавать такую систему власти, которая позволила бы всем этническим группам принимать участие в управлении, но никому не позволяла бы это право узурпировать. На уровне области сформировать такие механизмы было трудно. Для того чтобы обеспечить гарантии межэтнического мира необходимо было получить дополнительные полномочия. Для этого нужен был статус автономии, но не национальной, поскольку это только бы резко обострило обозначившееся противостояния, а территориальной. Таких автономных образований в СССР не существовало, и мы здесь стали первопроходцами.

Вторая причина была непосредственно связана с подъёмом националистических и национал-либеральных движений в советских республиках, в том числе в Украине. Тогда, за полтора года до гибели Советского Союза, еще трудно было предвидеть, что зарождающийся национализм представляет собой смертельную угрозу. Но с каждым днем становилось понятнее, что, если не создать противовес националистическим настроениям, не создать дополнительные скрепы, стягивающие пространство советской цивилизации (в основе которой лежали культурные достижения восточнославянского мира), то националисты непременно попытаются столкнуть народы СССР между собой.

Так оно, в конечном счете, и произошло. Конечно, националисты никогда не одержали бы успеха, если бы их не поддержала часть советской элиты, решившей, что уничтожение социализма и распад советского государства позволят ей разделить общенародную собственность с нарождавшейся буржуазией, перенять образ жизни верхушки западного общества. Но я убежден, что, если бы на территории СССР существовали бы другие территориальные автономии, кроме Крыма, насильственный развал страны, возможно, удалось бы предотвратить. Во всяком случае, Крым на протяжении всего периода новейшей украинской истории играет роль якоря, удерживающего Украину у берегов России, не позволяющего носителям прозападных настроений в руководстве страны втянуть украинское государство в евро-атлантическое пространство. Приходится признать, что, если бы не автономный статус Крыма, позволяющий настроениям, господствующим в крымском обществе, оказывать влияние на ход политического процесса на общенациональном уровне, украинская правящая верхушка вопреки воле собственного народа вырвала бы нашу страну из восточнославянского пространства, тем самым окончательно разрушив его.

Конечно, весной 1990 года я, скорее, интуитивно догадывался о тех перспективах и возможностях, которые предоставит Крыму статус территориальной автономии, нежели ясно представлял связанные с ним преимущества. Но я хорошо видел угрозы, как для Крыма, так и для единства славянских народов и для целостности советского государства. Поэтому поставил перед собой цель — добиться проведения референдума о статусе Крыма. На решении этой задачи сосредоточила усилия и сформированная экспертная группа. Как секретарь обкома по идеологии я обладал, с одной стороны, возможностью влиять на редакционную политику крымских СМИ, бороться за общественное мнение Крыма, а с другой, — добиваться содействия республиканского руководства в решении вопроса о проведении референдума.

На обоих направлениях мне удалось почти сразу добиться значимых успехов. Вопрос об урегулировании межэтнических противоречий в Крыму по моей инициативе вошел в повестку дня Пленума Крымского обкома Компартии Украины. При этом референдум тогда же был признан одним из способов решения данной проблемы. Это стало существенным шагом вперед. Важна была сама готовность обратиться к мнению крымского общества и определить административно-территориальное устройство в соответствии с его волеизъявлением. Правда тогда все чрезвычайно слабо представляли, что такое референдум, и «с чем его едят». В СССР не было опыта проведения плебисцитов, и крымский референдум, прошедший в январе 1991 года, на два месяца раньше общесоюзного, был в этом отношении настоящим испытанием новой для советского государства формы взаимодействия между властью и обществом.

Борьба за проведение крымского референдума оказалась значительно более тяжелой, чем это могло показаться сразу после проведения пленума, на котором было принято решение о его возможности. Вскоре включились «силы торможения» и на крымском уровне, и в республиканском руководстве. Кстати говоря, многие из тех, кто сейчас считает организацию всенародного волеизъявления чуть ли не своей личной заслугой (например, Николай Багров), тогда были среди явных или скрытых противников референдума. Конечно, важнее всего то, что он состоялся. Мне и моим сторонникам тогда удалось добиться этого, преодолев инертность общественного сознания, косность части партийного руководства и открытое противодействие украинских национал-либералов. Но наша победа вовсе не была предрешена изначально. Иногда я со страхом представляю себе, что бы могло произойти, если бы мы проиграли.

Что же такого дал референдум Крыму, что позволило не только поддерживать гражданский мир на полуострове, но и сделать крымские общественные настроения фактором сохранения восточнославянского единства? Я считаю, что главный результат референдума — формирование в Крыму собственного общественно-политического пространства. Это позволило, и предотвратить возникновение масштабного межэтнического противостояния, и заставить украинскую власть учитывать общественную атмосферу в Крыму и не предпринимать резких шагов, направленных на разрыв с Россией. Для меня несомненно, что нарушение Конституционных прав нашей автономии, идущее по нарастающей с 2002 года, является одной из причин обострения межэтнических и межконфессиональных противоречий и успехов сторонников евро-атлантического курса на общенациональном уровне.

Крым всегда играл особую роль в общественно-политической жизни советского государства. Это было связано не столько с его уникальными рекреационными возможностями, сколько с геополитическим положением, высоким уровнем культуры крымского общества, а затем — и с экономическим значением Крыма (прежде всего, как важнейшего центра оборонной промышленности, машиностроения и современного сельского хозяйства). После распада СССР наиболее перспективные отрасли экономики Крыма оказались перед угрозой гибели. Но самым сильным ударом, обрушившимся на Крым, стала потеря статуса одного из культурных центров страны. Тяжелейшее социально-экономическое положение крымских городов и поселков, катастрофическое снижение уровня жизни большинства крымчан, непонимание новым правящим классом закономерностей общественного развития могли бы привести к уничтожению культурной среды Крыма, непоправимому искажению его культурного облика. Этого не случилось благодаря тому, что статус автономии защитил крымское общество от давления со стороны центральной власти и местных национал-радикалов, позволил ему жить в соответствии с собственными ценностями и приоритетами.

Снижение культурного уровня резко повысило угрозу возникновения межэтнического конфликта, особенно в условиях, когда до крайности обострились все социальные проблемы и противоречия. Статус территориальной автономии позволял самостоятельно создать механизмы для урегулирования межэтнического конфликта, уменьшал возможности центральной власти вмешиваться в него в собственных интересах, провоцируя столкновения для укрепления собственного контроля над Крымом. Благодаря тому, что крымчане получили право избирать высшие органы власти полуострова, в Крыму удалось избежать появления на важнейших постах национал-либералов, что непременно привело бы к социальному взрыву.

Собственная социально-политическая среда Крыма, его культура, органично сочетающая наследие русского, украинского, крымско-татарского, греческого, армянского, караимского, крымчакского и других народов, геополитическая роль автономной республики, сопротивляющейся распаду восточнославянского единства, — это тесно взаимосвязанные явления. Неслучайно сторонники евро-атлантического курса, пришедшие к власти в 2004 году, важнейшим направлением своей деятельности сделали борьбу против культурного своеобразия полуострова и политической самостоятельности автономии. Прилагаются огромные усилия для того, чтобы ограничить права автономии, фактически отнять у Крыма завоевания референдума 1991 года, в первую очередь, право проводить языковую и культурную политику, исходя из потребностей и интересов крымчан.

Под различными предлогами отрицается наше право жить в родной и привычной культурной и духовной среде. Надо сказать, что на подобные действия сторонников евро-атлантического курса в центральной власти крымское руководство, как правило, просто закрывает глаза. Это легко объяснимо. Политические группировки Крыма, связанные с бизнес-группой автономии и общенациональными олигархическими кланами, только прикрываются партийными «брендами», но не являются в действительности партийными организациями. Они не обладают собственными идеологическими позициями и добиваются широкой общественной поддержки только в предвыборный период. Поэтому они легко идут на любые компромиссы, обменивая уступки по принципиальным вопросам на гарантии в экономической сфере. Они оказывают сопротивление давлению евро-атлантистов только в том случае, если их вынуждает к этому массовое общественное недовольство, или они опасаются роста влияния Компартии и хотят перехватить у неё инициативу. Но и в этом случае их противодействие вторжению сторонников евро-атлантического курса в общественно-политическую и культурную среду Крыма чаще всего сводится к тактике «выпускания пара», не позволяющей действенно отстаивать права автономии.

Но главным противником существования территориальной автономии остаются национал-радикалы, группирующиеся вокруг так называемого меджлиса. Наличие у Крыма статуса территориальной автономии не устраивает их по двум причинам. Во-первых, это не позволяет им установить на полуострове (или хотя бы на его части) собственную национальную автономию. То, что это приведет к гражданской войне, национал-радикалов не пугает, крови они не боятся. Более того, часть из них не без основания надеется, что вооруженное противостояние станет поводом для вмешательства в крымский конфликт внешних сил, прежде всего Турции, подобным образом в начале 70-х добившейся раскола Кипра. Но к их великому огорчению автономия в Крыму уже существует, что резко снижает убедительность их претензий, превращает их в глазах общественного мнения из «борцов за национальное самоопределение», которыми они хотели бы казаться, в политических авантюристов и провокаторов, которыми они являются на самом деле. Поэтому для них важно, чтобы автономия в Крыму прекратила свое существование, фактически, а еще лучше юридически. Ведь и албанские националисты в Косово не имели никаких политических перспектив, пока Слободан Милошевич не отнял у края статус автономии. Теперь, как известно, косовские национал-радикалы, заручившись поддержкой США и ЕС, приблизились к созданию независимого государства, которое, в случае его создания, целиком окажется в руках у националистов.

Во-вторых, наличие у Крыма автономного статуса создает внутренние механизмы для решения межэтнических проблем на основе принципа всеобщего равенства перед законом. Эти возможности сейчас используются далеко не в полной мере. Но само их существование не позволяет национал-радикалам захватить властные полномочия. Они бы этого непременно добились бы при содействии той части украинской политической элиты, которая рассчитывает использовать конфликт в Крыму для разрушения восточнославянского пространства. Но статус Крыма как территориальной автономии препятствует реализации планов национал-радикалов и их покровителей в центральной власти.

Вот почему этнические националисты всех мастей так активно поддерживают любые действия украинского политического руководства, нарушающие полномочия Автономной Республики Крым. Игнорирование некоторых важных прав автономии давно приняло системный характер. Злоупотребления затрагивают и порядок распределения должностей в органах исполнительной власти и правоохранительных структурах Крыма, и деятельность крымских СМИ, и способы решения вопросов в земельной сфере. Эти бесчисленные нарушения укрепляют позиции национал-радикалов и углубляют в Крыму межэтническую разобщенность, не принося никаких долговременных выгод центральной власти.

Сторонникам евро-атлантического курса в украинской власти нужно, наконец, понять, что автономный статус Крыма — это не вырванная у центральной власти уступка, мешающая реализации прозападного геополитического курса, а единственный учитывающий условия реальной действительности способ совместного сосуществования Украины и Крыма, его бесконфликтного пребывания в составе украинского государства. Наша огромная удача и наше историческая заслуга состоит в том, что мы сумели отыскать путь государственного строительства, устраивающий крымское общество и соответствующий подлинным национальным интересам Украины. В противном случае мы, скорее всего, не сумели избежать большой беды.

Тем, кто сегодня пытается добиться изменений в статусе Крыма, стоило бы вспомнить, как развивались события в начале 90-х годов. В декабре 1991 года Крым оказался единственным регионом, где только лишь немногим больше половины избирателей высказались во время всеукраинского референдума за независимость Украины. В среднем по стране за образование независимого украинского государство проголосовали 90,3 процента участников референдума (правда, тогда мало кто мог предположить, что руководство Украины предпочтет стратегическому союзу с Россией курс на присоединение к евро-атлантическим структурам). Уже в 1992 году в Крыму возникли мощные настроения за возвращение полуострова в состав России. Появление поездов с «миротворцами» -галичанами, стоявшими на радикально националистических позициях и цинично презиравшими мировоззренческие ценности крымского общества, накалило обстановку до предела. Тогда мы стояли в шаге от гражданской войны. Только наличие у Крыма статуса автономии, позволившего хоть как-то защитить крымчан от «революционного натиска» распоясавшихся националистов, предотвратило назревавшие столкновения.

Действия и планы крымскотатарских и украинских националистов стали основной причиной роста и распространения шовинистических настроений в крымском обществе. Ими попытались воспользоваться политики авантюристического склада, выступившие с внешне привлекательными призывами, которые принципиально нельзя было реализовать в сложившихся исторических условиях. В первой половине 90-х часто было недалеко до прямого конфликта, в который неминуемо оказалась бы втянутой Россия. Надо ли говорить, что могло произойти? Вспомним, как «Московские новости» писали в дни наиболее ожесточенного противостояния, что Киев и Москва готовы по поводу Крыма обменяться ядерными ударами. Кстати, Украина тогда обладала третьим в мире ядерным потенциалом. Но мы сумели успокоиться. И не последнюю роль при этом сыграл сам факт наличия автономии. Только автономный статус Крыма позволил, несмотря на провокации националистов и безответственные призывы шовинистов, перевести процессы строительства системы власти в Крыму и включения его в политическое пространство Украины, в мирное, правовое и демократическое русло. Когда мы приступали к борьбе за установление в Крыму территориальной автономии, мы, конечно, плохо могли только смутно догадываться, какие опасности будут угрожать крымскому обществу в недалеком будущем. И я благодарен судьбе, что предчувствие надвигающейся угрозы, заставило меня и моих соратников в короткий срок довести до конца процесс создания автономии.

Между тем, само проведение референдума осенью 1990 года неожиданно оказалось под сомнением. Этот вопрос был внесен в повестку дня сессии областного совета (тогда его председателем был Николай Багров, совмещавший эту должность с постом первого секретаря областного комитета партии), проведение которой было намечено на 12 ноября. Николай Багров всегда стремился «перестраховаться». В то время он был в чрезвычайно близких отношениях с Леонидом Кравчуком, возглавлявшим Верховный Совет УССР, после ухода Владимира Ивашко. С мнением Кравчука Николай Багров сверял каждый свой шаг и постоянно спрашивал его совета о том, как следует поступать в той или иной ситуации. Поскольку у Леонида Кравчука тогда уже начинался «роман» с украинскими националистами, то можно с уверенностью сказать, что и Николай Багров, все больше отдалявшийся от Компартии, с объективной точки зрения, действовал в их интересах.

Накануне начала сессии областного совета Кравчук вызвал Багрова в Киев. В середине дня Николай Васильевич позвонил из Киева и попросил снять вопрос о референдуме с повестки дня. Я удивился и решил дождаться его возвращения, чтобы от него самого узнать причину изменения его позиции. Как я узнал, вместе с Багровым на сессию должен был прилететь из Киева Леонид Кравчук. Эта новость только усилила мое недоумение. Зачем нужно присутствие главы Верховного Совета Украины, если все вопросы сессии были согласованы заранее?

Багров и Кравчук прилетели в Крым вечером того же дня и через час после своего возвращения пригласили меня на ужин в коттедж (в народе его часто называли «милицейский домик»), где остановился Леонид Макарович. Кроме них на ужине присутствовал Виталий Курашик, который тогда был председателем Крымского облисполкома (с 1993 года он стал Чрезвычайным и Полномочным Послом Республики Беларусь в Украине). Вскоре после начала ужина Леонид Кравчук сказал, что он по-дружески просит меня не поднимать на сессии вопрос о проведения референдума по созданию автономии. Это-де совершенно не нужно, поскольку, как вальяжно пообещал Кравчук: «Я вам сам её дам».

Я, конечно, не стану утверждать, что быстрота политического мышления позволила мне быстро все просчитать и понять, что Кравчук вроде бы не слишком заинтересован в образовании в Крыму автономии. А если он и решился предоставить Крыму автономный статус, то это, скорее всего, была бы национальная автономия, которая позволила бы крымскотатарской верхушке сосредоточить в своих руках властные полномочия в ущерб остальным крымчанам. Потом «дать» — значит сохранить за собой возможность отобрать. Следовательно, существование автономии целиком зависело бы от настроений и планов центральной украинской власти.

Все эти соображения пришли ко мне сразу. За ужином я почувствовал, что интересы Крыма оказались под угрозой. А потому уклонился от обещания, решив выиграть время до утра. Позднее уже дома я вновь перепроверил свои ощущения и решил, что полемику вокруг вопроса о референдуме необходимо сделать достоянием общественности. Нужно сказать, что к этому времени уже удалось довести до общественного мнения важность вопроса об автономном статусе Крыма для его дальнейшего развития.

Несмотря на позднее время, я попросил разыскать одного из руководителей крымской теле-радио компании Анатолия Дудуру, великолепно разбиравшегося во всех технических вопросах. Благодаря своим знаниям и способностям он мог справиться с задачей любой степени сложности. Я обратился к Анатолию Васильевичу с просьбой развернуть с утра передвижную станцию, поставить в зале заседаний телекамеры и организовать трансляцию сессии областного совета. Я понимал, что бью наверняка. Выступить против трансляции Кравчук и Багров не могли, — тогда был век гласности.

Работа предстояла не простая. Для организации прямого вещания только телевизионного кабеля нужно было проложить чуть ли не несколько километров. Но Анатолий Васильевич со всем блестяще справился, и к тому времени, когда Багров и Кравчук пришли перед заседанием областного совета (примерно за полчаса до начала) для телевизионной трансляции все уже было подготовлено. Меня вызвали в кабинет Николая Багрова (обком партии и областной совет тогда размещались в одном здании), где недовольный Кравчук, показав из окна на передвижную станцию, сказал мне со злостью: «Ну, ты и хитрец. Зачем ты это сделал». Я совершенно искренне ответил, что такое важное событие, как сессия областного совета наверняка заинтересует общественность. А потому я и решил дать всем, кто заинтересован, возможность проследить за ходом заседания и ведущейся полемикой. «Раз так, — сказал Кравчук, — тогда вопрос о референдуме не снимай».

Я был главным докладчиком на сессии по вопросу о референдуме, и в этом качестве мне пришлось выдержать настоящее сражение с так называемой «демократической общественностью», которая позднее оказалась на положении прислуги у победившей буржуазии. Тогда же она стремилась всеми силами продемонстрировать свою самостоятельность и независимость, обрушив на меня, как на представителя партийного руководства настоящий град возражений и вопросов. Были задействованы самые разнообразные аргументы против проведения референдума, а Николай Багров, на которого, как на председателя областного совета и первого секретаря обкома ориентировалось большинство депутатов, как-то не сумел на них убедительно воздействовать.

Затем слово взял Леонид Кравчук, который, судя по всему, решил победить меня публично, добившись того, чтобы областной совет отклонил внесенное мною предложение. Это, конечно, было бы намного убедительнее закулисных договоренностей о снятии вопроса о референдуме, и, возможно, навсегда похоронило бы идею его проведения. Но Леонид Кравчук не рассчитал силы. В конце концов, победителем оказался не он, а я. После того, как он под аплодисменты закончил свое выступление, в котором вновь заявил о ненужности референдума и о своей готовности предоставить Крыму автономные полномочия «сверху», я как докладчик воспользовался своим правом на заключительное слово. В нем я не просто повторил доводы в пользу организации всенародного волеизъявления, но и зачитал проект постановления о назначении референдума на 20 января 1991 года и предложил утвердить форму бюллетеня. Как я понимаю, зал в этот момент растерялся и перестал понимать, что происходит. Большинство депутатов решило, что я действую заодно с Николаем Багровым, поскольку он в своем выступлении не высказался против референдумов. Поэтому создалось впечатление, что я оппонирую Леониду Кравчуку по поручению первого секретаря крымского обкома, оставшегося, несмотря на давление центрального руководства при своем мнении. Никто и представить не мог, что я действую на собственный страх и риск.

Когда у политического деятеля слабая позиция, отсутствуют убедительные аргументы, то это всегда заметно. В такой ситуации чрезвычайно тяжело последовательно отстаивать свою линию. Поэтому Леонид Кравчук не устоял перед моим напором, он, что называется, «поплыл», и, несмотря на то, что только что выступал против референдума, включился в обсуждение формы бюллетеня. Он наклонился к трибуне, взял у меня его из рук, и своим женственным почерком приписал несколько слов. Вопрос в референдуме формулировался так: «Поддерживаете ли Вы воссоздание Крымской АССР?». Леонид Кравчук прибавил: «как участника союзного договора». Понятно, что Леонид Макарович пытался из своего поражения извлечь для себя хоть какую-то пользу. Кстати говоря, бюллетень был утвержден в таком виде, именно так и был сформулирован вопрос референдума.

Николай Багров фактически самоустранился от подготовки референдума, — на этот период он уехал отдыхать в свою любимую Нижнюю Ореанду. У него вообще была манера отходить в сторону во время больших политических событий, ход которых мог создать угрозу для его политического положения. Он сумел отправиться на отдых даже в сентябре 1991 года, будучи руководителем Крыма и членом ЦК КПСС. Поэтому тогда, зимой 1991 года, я остался «один на один» с массой чрезвычайно противоречивых общественных настроений, в общем-то, объективно отражавших начинавшийся социальный раскол.

Многие тогда были напуганы разворачивавшимся социальным кризисом, чувствовали свою полную растерянность перед ним, а потому боялись любых перемен. Поэтому значительная часть крымчан выступала за сохранение крымской области. Крымско-татарские националисты, тогда уже поднимавшие голову, стремились к национальной автономии. Поскольку шансов получить её законным путем у них практически не было (как нет их и сейчас), они готовы были пойти на любые действия вплоть до призывов бойкотировать всенародное волеизъявления или не признавать его результаты. Некоторые, взбудораженные шедшим «парадом суверенитетов», требовали объявить Крым союзной республикой. Нужно было не просто найти возможность для компромисса между различными позициями, привести их к «общему знаменателю». Необходимо было отобрать у экстремистов и радикалов возможность оказывать влияние на общественное сознание и ставить под сомнение итоги голосования, следовало заранее предусмотреть их возможные ходы и лазейки.

Существовал только один способ решения данной задачи — активная агитационная работа. Административное давление в такой ситуации бесполезно, оно может только обострить ситуацию, и дать радикалам дополнительные козыри. Нам удалось в короткий срок приступить к массовой агитации, охватив (без всякого преувеличения) весь Крым. Мы проводили многочисленные публичные дискуссиями, выступали перед представителями всех социальных групп Крыма, выпускали специальные приложения к «Крымской правды». При этом приходилось разъяснять одновременно целый комплекс вопросов, — начиная с того, что такое референдум и вплоть до того, какие перспективы откроет перед Крымом статус территориальной автономии, и почему он не может стать союзной республикой. Мне удалось мобилизовать партийный аппарат, который работал тогда в невероятно напряженном режиме. Сам я не упускал ни одной возможности публично выступить в поддержку референдума, — на собраниях, перед самыми разными аудиториями, в средствах массовой информации всех уровней, — от районных до общесоюзных. Николай Багров и Виталий Курашик при этом хранили молчание. Они не выступали за автономию и не высказывались против. Они словно растворились в воздухе, как будто руководителей с такими именами в Крыму не существует. Это, конечно, сильно подрывало позиции сторонников референдума. Получалось, что мы занимаемся не решением вопроса о статусе Крыма, а реализацией частной политической инициативы. Поэтому нам приходилось тратить дополнительные усилия, чтобы подчеркнуть значимость создания в Крыму территориальной автономии.

Только через неделю после Нового года, когда уже было очевидно, что референдум состоится, Багров несколько раз публично высказался в его поддержку. Думаю, что благодаря такой непоследовательности у него и появилась возможность политического петляния с украинскими националистами и крымскотатарскими национал-радикалами, которой он неоднократно пользовался впоследствии. Ни те, ни другие создания в Крыму территориальной автономии мне никогда не простят. Конечно, меня не беспокоит не отсутствие общения с ними, а их не прекращающиеся попытки уничтожить территориальную автономию в Крыму. Опаснее всего, что союзниками экстремистских элементов часто выступают группировки украинской политической элиты, непосредственно связанные с окружением президента (в этом отношении правления Кравчука, Кучмы и Ющенко ничем не отличаются друг от друга). Территориальная автономия спасла нас от перерастания гражданского противостояния в гражданскую войну, от развития политических противоречий между Симферополем и Киевом в масштабный международный конфликт. Те, кто пытается скомпрометировать крымскую автономию (а подобных деятелей немало и в Киеве, и в Крыму), чтобы получить основания для ликвидации автономии вообще, не понимают, в какие опасные игры они пытаются играть. Дело не только в том, что в январе 1991 года, когда решалось, быть или не быть автономии, за ее учреждение проголосовали более 93% избирателей полуострова. Отмена автономии или ограничение её полномочий (как фактическое, так и юридическое) так обострит существующие проблемы и противоречия, что под угрозой окажется межэтнический и межконфессиональный мир не только в Крыму и на Украине, но и на всем пространстве восточнославянской цивилизации.

Крым мог пойти по пути Косово, Приднестровья, Чечни, Абхазии, Карабаха, Южной Осетии, вступив в конфликт с центральным руководством и объявив о своей самостоятельности. Особенность Крыма в том, что ему удалось остановиться у черты, не перешагнуть роковой рубеж. Это заслуга крымского народа, который, несмотря на предательство большинства партийного и хозяйственного руководства в 1991 году, вопреки попыткам авантюристов, коррупционеров и просто слабых политиков, часто оказывавшимся во главе Крыма, торговать его правами и интересами, в условиям криминального господства середины 90-х годов, сумел сохранить автономию. При этом настроениями в поддержку автономии крымская верхушка пыталась воспользоваться для укрепления своих позиций в торге с Киевом за крымскую землю и собственность, часто опираясь при этом на криминальные группировки и заботясь, в первую очередь, об увеличении своих доходов. Поэтому крымская политическая верхушка несколько раз намеренно раскачивала ситуацию в республике, провоцируя общественные выступления под лозунгами самостоятельности и независимости Крыма. Но при ответном давлении из центра она готова была отказаться не только от своих требований, но и от тех прав и полномочий, которые вытекают из статуса территориальной автономии.

Характерный пример подобного политического поведения продемонстрировал Николай Багров в мае 1992 года, когда он пытался обеспечить принятие Конституции, фактически провозглашавшей Крым суверенным государством. В это время в Крыму уже активно действовали криминальные группировки. За так называемыми «башмаками» уже можно было насчитать несколько десятков убитых руководителей предприятий, прежде всего, санаторно-курортного комплекса и энергетической отрасли. Все это происходило при полном попустительстве власти, как республиканской, так и центральной. Более того, представители крымского руководства охотно сотрудничали с созданной криминалитетом для политического прикрытия своей деятельности «Партией экономического возрождения Крыма», о которой сейчас стараются не вспоминать. Эта партия, управлявшаяся преступной группировкой «Сейлем», открыто стремилась с помощью коррумпирования и подкупа подчинить своему влиянию органы власти и правоохранительные структуры.

Мне кажется циничным, что эта преступная группировка, которая принесла столько зла крымскому обществу, своим названием обязана радостному для Крыма событию. В 1984 году в честь двухсотлетия образования Симферополя было открыто кафе «Сейлем», которое было названо так в честь американского города-побратима, столицы штата Орегон (тогда во всем мире проходили торжества, связанные с приближающимся двухсотлетием принятия Конституции США). Это кафе в постсоветский период превратилось в бандитский притон, отсюда и название одного из преступных сообществ Крыма.

Перед крымскими криминальными кланами весной 1992 года встала проблема законодательного обеспечения собственного преимущества при разграблении и присвоении общенародной собственности в Крыму. Для этого попытались использовать господствующие в общественном сознании Крыма пророссийские настроения и объявить о его фактической независимости. Мне доподлинно известно, что Н. Багров, откровенно спекулировавший на характерном для крымчан чувстве кровной связи с Россией, не стремился к достижению соответствующих геополитических целей. У него и его криминальных партнеров были иные задачи: обострить обстановку и получить возможность на выгодных для себя условиях договориться с Киевом. Никогда он не пошел бы по пути Приднестровья или Абхазии.

За день до принятия Крымской Конституции (1992 год) поздно вечером у меня в квартире раздался звонок. Николай Багров, приехавший к своему зятю, который жил в соседнем со мной подъезде, попросил меня зайти посоветоваться. К тому времени я с Николаем Васильевичем не разговаривал с конца августа 1991 года. Никакого интереса он к моей судьбе не проявлял, хотя знал, как тяжело мне приходилось. Тем неожиданнее было для меня это приглашение.

На встречу с ним я отправился, ничего не сказав своей жене. Она по жизни всей душой презирает предателей, и, наверняка, не одобрила бы моего общения с человеком, вероломно поступившим и по отношению к своим бывшим товарищам, и к партии, возможности которой он использовал, чтобы дойти до карьерных высот, и к своей стране, гибель которой не смогла оторвать его от отпуска. По пути я обратил внимание, что в подъезде, в котором находилась квартира зятя Н. Багрова, не горят все лампочки. Причина подобного явления мне стала ясна позднее.

Николай Васильевич к моему приходу был уже изрядно выпившим, но тут же открыл новую бутылку коньяка. Я отказался с ним пить, поскольку не оправился еще от последствий инфаркта. Багров начал рассказывать, что он хочет принять Конституцию фактически независимого государства. Я спросил его, понимает ли он последствия этого шага, представляет ли возможную геополитическую реакцию и согласовал ли данный вопрос в Москве. В ответ я услышал, что поздно ночью должны возвратиться его посланники, которые вели в Москве переговоры, — Анушеван Данилян и Валерий Кузнецов, бывший командир 32-го армейского корпуса, который стал затем при Юрии Мешкове министром внутренних дел Крыма. Переговоры велись с помощником тогдашнего российского вице-премьера Александра Шохина. Председатель Верховного Совета Крыма уже знал ответ помощника, полученный по телефону. Было сказано буквально следующее. Если собираетесь объявлять о суверенитете, то действуйте на свой страх и риск, постарайтесь продержаться год, выдержать давление, а потом мы вам поможем. Кто мы? Что значит поможем? Почему именно через год? Всё это было совершенно провокационно, но Н. Багрова это не слишком смущало.

Во время нашего разговора в квартиру по-свойски зашел Владимир Шевьев (тогда я его первый раз увидел), бывший краснодарский и симферопольский торговец шашлыками, а затем один из лидеров ОПГ «Сейлем» и основателей «Партии экономического возрождения Крыма». Он вел себя как близкий и с удовольствием принимаемый человек, видимо, часто посещающий этот дом, и с ходу попытался принять участие в разговоре. Меня это, честно говоря, сильно покоробило. Но мне стало понятно многое в поведении Н. Багрова и в мотивациях, которыми он руководствовался. Я закончил беседу и на прощание сказал, надеясь все же, что Н. Багров, неглупый человек, сумеет все же удержаться от безрассудных действий : «Николай Васильевич, Крым не игрушка, а люди не пешки. Каждую человеческую жизнь нужно ценить и хранить, а Вы создаете угрозу для сотен тысяч людей. Поэтому я не советую Вам идти на запланированную Вами авантюру». На этом мы и расстались.

Примерно через полчаса после этого я пошел прогулять свою домашнюю собачонку и увидел, что в соседнем подъезде горит свет. Я понял, что Н. Багров хотел со мной поговорить, но страшно боялся, что кто-нибудь узнает о нашей встрече. После моего ухода нужда в темноте исчезла, и освещение было восстановлено.

К сожалению, мое предупреждение Н. Багров проигнорировал. На следующий день он добился принятия проекта Конституции, провозглашавшей суверенитет Крыма. Из 120 депутатов Верховного Совета Крыма против утверждения подобной редакции конституционного проекта проголосовали только я и Василий Киселев, мой постоянный идеологический и политический противник, с которым мы в тот раз (достаточно неожиданно для меня) оказались по одну сторону баррикад. Кстати говоря, тогда в Верховном Совете Крыма я был единственным коммунистом, все остальные предали партию.

После принятия Конституции в политическом руководстве Крыма началось настоящее ликование, которое, однако, продлилось совсем недолго. Уже на следующий день Николая Багрова пригласил к себе в Киев его бывший шеф по идеологической линии, а теперь видный национал-либерал, похоронивший СССР, Президент Украины Леонид Кравчук. После своего возвращения в Симферополь Багров приложил все силы, чтобы отменить положения Конституции, утверждавшие независимость Крыма. Но обстановка в Крыму была уже накалена, на волне, поднятой Багровым и его соратниками, возникли сильные общественные настроения в пользу превращения автономии в независимое государство. Но Багров больше уже не управлял общественной ситуацией. Он все больше терял популярность и авторитет, реальная власть на полуострове все больше переходила к криминалу. При этом Киев после неудавшейся авантюры с Конституцией рассматривал Багрова исключительно как своего вассала, что еще больше подрывало его политические позиции в политическом пространстве автономии. Только чрезмерное самомнение мешало Николаю Васильевичу понять, что он оказался в безвыходном положении.

Как я понимаю, большие надежды Николай Багров возлагал на введение в Крыму поста президента, что должно было расширить имевшиеся у него властные возможности. Эта идея — плод совместного творчества Багрова и Кравчука, желавшего его поддержать. Правда позднее Багров подробно описал в большой статье, что во время полета из Одессы (который, кстати говоря, длится от силы 40-50 минут) он долго обдумывал возможные перспективы и пути развития Крыма, и, основательно все взвесив, понял, что в Крыму необходим пост президента, который он должен занять. Но тогдашнему Председателю Верховного Совета не суждено было воспользоваться результатами своих размышлений. Вследствие крайней непопулярности крымского руководства пророссийскими настроениями воспользовались политические силы шовинистического толка и политические деятели авантюристического толка, пришедшие во власть прямо с уличных митингов. Но эти политики, конечно же, не могли удержать в своих руках контроль над социально-экономическими процессами. Поскольку они не располагали ничем, кроме воинственной риторики, они не могли в течение долгого времени поддерживать общественную мобилизацию, активно защищать права территориальной автономии. Поэтому новый украинский президент Леонид Кучма в марте 1995 года решительно, по-гетмански не слишком считаясь с правовыми нормами, изгнал из кабинета президента Крыма Юрия Мешкова, ликвидировав саму эту должность и отменив Конституцию Крыма. Все это произошло на фоне полной неспособности тогдашнего руководства Крыма использовать для защиты своей позиции и полномочий автономии что-нибудь, кроме агрессивно настроенной и плохо управляемой толпы. Это только приводило к эскалации в Крыму напряженности, и лишь мешало решению проблем, стоящих перед крымским обществом. К власти в Крыму окончательно пришел криминал. В Симферопольском, Ялтинском, Керченском городских советах решения принимались по указке заседавших там бойцов «Сейлема». Экономическая жизнь Крыма фактически свелась к тем отраслям, которые интересовали криминальные группировки, социальная сфера была полностью разрушена, а в межэтнических отношениях все больше нарастала напряженность.

Основную ответственность за это несут те крымские политические деятели, которые пытались использовать пророссийские настроения в своих политических играх, а полномочия автономии превратить в разменную монету, раздувая их до уровня государственного суверенитета, или практически отказываясь от них в зависимости от политической конъюнктуры. Поэтому мне странно читать, когда разного рода фроманчуки, бывшие идеологи Партии экономического возрождения Крыма, оправдывавшие криминализацию общественных отношений как неизбежный этап, через который якобы необходимо пройти, призывавшиеся мириться с правлением бандитских группировок (если у авторов подобных статей они не сохранились в их личном архиве, то я могу их предоставить для освежения памяти), теперь сваливают ответственность за эскалацию напряженности в Крыму в 90-е (и в частности за авантюру с попыткой провозгласить государственный суверенитет Крыма) на российские спецслужбы. Обвинять в этом они могут только себя, своих политических партнеров и покровителей. Россию же скорее можно упрекнуть не во вмешательстве, а, скорее в безразличии, к ситуации в Крыму. При этом у российского руководства на протяжении 90-х годов, конечно же, были все необходимые возможности не только для того, чтобы сохранять у власти в Крыму пророссийские силы, но и для значимых геополитических изменений.

Уже после отставки Бориса Ельцина, весной 2001 года я в качестве Председателя Верховного Совета в соответствии с требованиями протокола встретился с ним, когда он приехал на отдых в Крым. За ужином я не удержался и задал Борису Николаевичу вопрос из популярного в то время анекдота: «Как Вы считаете, кто, по мнению народа, был самым трезвым в Беловежской пуще?» Присутствовавшие при этом дочь Бориса Ельцина Татьяна Дьяченко и её будущий муж Валентин Юмашев, а также представители его ближайшего окружения, в частности Владимир Шевченко, бывший шефом протокола первого президента России, в буквальном смысле слова широко раскрыли глаза. Но я решил довести дело до конца и сам ответил на свой же вопрос: «Люди утверждают, что Кравчук. Поскольку именно он за собой Крым сохранил». На что Борис Николаевич, близко к сердцу воспринявший эту политическую шутку, начал рассказывать, что в Беловежской пуще было очевидно, что Кравчуку нужна была только булава. По словам бывшего российского президента, если бы он провел линию от Одессы до Харькова и потребовал, чтобы вся эта территория отошла России, Кравчук, стремившийся стать суверенным правителем Украины, без колебания согласился. Но российское руководство ни тогда, ни позднее не пошло на этот шаг, понимая, что он может вызвать острый гражданский конфликт в украинском обществе. Это, несомненно, заслуживает оправдания. Хотя, повторю еще раз, я считаю, что нельзя оправдать пассивность по отношению к политической ситуации в Крыму и на Украине, безразличие к судьбе пророссийских сил, нежелание поддерживать своих стратегических союзников в украинском политическом пространстве, ставшие на долгое время составной частью геополитического курса России.

Крым сохранил свое культурное и политическое своеобразие исключительно благодаря политической зрелости и ответственности самих крымчан. Большинство крымских политических сил не могли предложить ничего кроме демагогии и спекуляций, а в украинской власти всегда были сильны группировки, стремящиеся взорвать обстановку в Крыму (прежде всего, с помощью межэтнического конфликта). Но если бы у Крыма не было статуса территориальной автономии, избежать опасного противостояния внутри крымского общества и ожесточенного противоборства с Киевом (которое шло бы тогда за рамками политического и правового пространства) было бы невозможно. Последствия подобных конфликтов могли бы быть самыми тяжелыми, вплоть до катастрофических.

Каждый политик, естественно, хочет войти в историю. Мне это желание также не чуждо. И я считаю, что в своей политической судьбе мне удалось совершить два шага, которые дают мне право претендовать на место в истории. Один из них — проведение референдума, в результате которого Крым получил статус территориальной автономии. Другой — принятие Конституции Автономной Республики Крым, состоявшееся после тяжелейшей политической борьбы через семь с лишним лет после памятного январского референдума 1991 года.


Конституция Крыма

Уже после принятия Конституции АРК мне довелось встретиться с писателем Василием Аксеновым, среди произведений которого, как известно, есть фантастический роман «Остров Крым», в котором описывается жизнь независимого крымского государства. Я спросил Василия Павловича, предполагал ли он, когда писал этот роман, что нарисованная им картина отчасти когда-нибудь приблизится к действительности, и Крым обретет собственную Конституцию. Со свойственным ему остроумием Василий Аксенов ответил: «Нет, не предполагал. Я же не знал, что в Крыму появится такой председатель Верховного Совета, как Вы».

Честно говоря, мне кажется, что в этом шутливом ответе, помимо иронии присутствует и признание исторической важности появления у Крыма собственной Конституции. С её принятием органы власти, избранные самим крымским обществом, получили реальные полномочия, позволяющие использовать природные ресурсы и экономический потенциал Крыма для его социального и культурного развития. Это значит, что появились действенные механизмы поддержания на полуострове межэтнического мира и увеличения его геополитического влияния. Учитывая ту роль, которую Крым играет в сохранении восточнославянского пространства, можно с уверенность сказать, что по своей значимости это событие далеко выходит за рамки украинского государства.

Если Конституционные полномочия Крыма сейчас не осуществляются в полной мере, если в экономической сфере господствуют олигархические группировки, система социальных гарантий разваливается, а процесс культурной деградации продолжается, то претензии следует предъявлять не к Конституции (как это подчас делают), а к тем, кто не умеет добиться её реализации. Я со всей ответственностью считаю, что у нашей автономии достаточно прав, чтобы самостоятельно определять направления социально-экономического и культурного развития, оказывать существенное влияние на принятие внешнеполитических решений на общенациональном уровне. Другое дело, что многих крымских политиков устраивает ситуация, когда в экономическом и политическом пространстве автономии решающая роль принадлежит ставленникам олигархических кланов и высшей бюрократии. Судя по всему, им это кажется не слишком большой жертвой за возможность не оставаться «один на один» с обманутым и ограбленным крымским обществом.

Крымская Конституция принималась в тяжелейшей социально-политической ситуации. В середине 90-х Крым стал в буквальном смысле слова «бандитским», поскольку криминальные группировки были тогда истинными хозяевами полуострова. Борьба против всевластия криминала (многие результаты которой на сегодняшний день, кстати говоря, потеряны) тогда только начиналась, и шла она совсем непросто. Крымское общество еще не пришло в себя от столкновений между шовинистами, занявшими руководящие посты в автономии после выборов 1994 года, и сторонниками евро-атлантического курса в центральной власти. Открытая поддержка крымскотатарских национал-радикалов со стороны Киева привела к их опасному усилению, что вызвало, в свою очередь, рост шовинистических настроений. В течение нескольких лет Крым постоянно находился на грани межэтнического конфликта. Тем не менее, я убежден в том, что нам удалось принять взвешенный и выверенный документ, позволяющий создать юридическую основу для социально-экономического, культурного и политического развития автономии и обеспечить равноправие всех этнических и конфессиональных групп.

В настоящее время положения Крымской Конституции систематически не выполняются. И в этом я вижу основную угрозу как для экономики АРК, так и для гражданского мира на полуострове. Бесконтрольно расхищается основное богатство Крыма — земля. В результате хищнического или безответственного хозяйствования наносится огромный ущерб природным ресурсам. Из-за недостатка средств в катастрофическом положении оказались наиболее перспективные отрасли сельского хозяйства. Продолжается разрушение промышленности, безнадежно устаревают основные фонды когда-то передовых крымских предприятий. В результате усугубляются социальные проблемы, растет расслоение крымского общества. На этом фоне все более напряженными становятся межэтнические отношения, поскольку люди, озлобленные от постоянных унижений и неудач, пытаются найти виновника своих несчастия, и в результате оказываются под влиянием пропаганды национал-радикалов.

Для меня, как для марксиста, очевидно, что решить данные проблемы возможно, только уничтожив олигархическое господство и приступив к восстановлению социалистических отношений. Но выполнение закона, реализация полномочий, заложенных в Крымской Конституции, позволили бы устранить наиболее опасные злоупотребления, предотвратить экономический коллапс, повысить уровень жизни и сохранить межэтнический мир.

В последнее время Крымской организации Компартии удалось, опираясь на поддержку общественности, заставить крымское руководство действовать в соответствии с нормами Конституции. Но реализовать Конституционные полномочия Крыма, нарушаемые центральной властью, возможно только в том случае, если на их защиту поднимется само крымское общество. Сейчас процесс общественной мобилизации, как хотелось бы надеяться, уже начался. Будем надеяться, что он завершится созданием широкого общественного движения, которое впоследствии могло бы стать основой для общенациональной общественно-политической коалиции, выступающей за неукоснительное соблюдение закона и выполнение властями всех уровней своих обязательств.

Но, несмотря на наметившийся (хотя пока еще очень слабый) прогресс, система управления Крыма до сих пор основывается на договоренностях между группировками и кланами, а не на нормах закона. Это видно хотя бы потому, что принятие Верховной Радой закона, устанавливающего уголовную ответственность за самозахваты земли (от меня и от других депутатов Компартии это потребовало значительных усилий), ничуть не изменило положение дел. Самозахваты продолжаются, а правоохранительные органы по-прежнему бездействуют. Поскольку экономические интересы структур, стоящих за самозахватами, и политические амбиции лидеров меджлиса, стремящихся с помощью манипуляций получить контроль над общественным сознанием крымскотатарского народа, стоят выше права. В Крыму вроде бы должна существовать власть, обязанная обеспечить выполнение закона. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что, либо её нет вовсе, либо она занята другими делами, и на установление законности сил у неё уже не остается.

Честно говоря, меня никогда не покидала надежда достучаться, если не до совести, то хотя бы до здравого смысла Мустафы Джемилева и других лидеров меджлиса. Допустим, что эти люди вопреки всем существующим в обществе моральным нормам, решили, что они могут пренебрежительно относиться и к нормам закона, и к правам других. Но неужели они не понимают, что политика, провоцирующая межэтнический конфликт, опасна, в том числе для них самих. Политическая стратегия меджлиса, составной частью которой являются самозахваты, не только ведет крымское общество к большой беде. Она неизбежно завершится катастрофой для нынешних лидеров крымскотатарских националистов.

Между тем, становится очевидно, что некоторые политики популистского толка (прежде всего Юлия Тимошенко) и часть окружения президента рассматривают Крым как своего рода арену для столкновения различных общественных сил, используя которую возможно запустить масштабный конфликт на общенациональной уровне. Ради своего политического выживания они могут пойти даже на такой крайний шаг, поскольку только в условиях глубокого социально-политического кризиса они смогут получить властные полномочия. Но у автономии сейчас нет никаких механизмов защиты, позволяющих ограничить вмешательство извне в политические процессы, идущие на полуострове. Если крымское общество не сумеет в ближайшем будущем добиться реализации Конституционных полномочий, для Крыма могут нacтупить тpудныe вpeмeнa.

Крымская Конституция предусматривает полномочия, которых не имеет подавляющее большинство автономных образований в других странах СНГ. Мне удалось доказать необходимость предоставления Крыму самых широких прав в социально-экономической, языковой и культурной сфере. Небольшой творческий коллектив, созданный мною в период подготовки Конституции, сумел не только разработать её положения, но и убедительно обосновать свою позицию, убедить в своей правоте, как экспертное сообщество, так и общественное мнение Украины и Крыма. Наша правота доказывается тем, что, несмотря на жесткое противостояние между элитными группировками, в конце концов, вылившееся в широкий общественный конфликт, несмотря на постоянные попытки национал-радикалов взорвать ситуацию в Крыму, а украинских националистов — столкнуть политическое руководство Крыма и Украины, в автономии удалось сохранить спокойствие и социальную стабильность. Я рассматриваю это как огромное достижение, ради которого стоило заниматься политикой, посвятить свою жизнь борьбе за возможность реализовать свои взгляды.

Эффективность механизмов, созданных Конституцией, для решения внутренних проблем Крыма подтверждается тем, что после её принятия удалось вырвать власть на полуострове из рук криминальных авторитетов и их ставленников. Сейчас, после того, как борьба с криминальными группировками была фактически остановлена в 1998 году, они вновь сумели восстановить часть своих позиций в экономической сфере и вступить в союз с коррумпированными представителями бюрократии. Но о прежнем засилье теперь и речи быть не может. Система власти, созданная Конституцией, не позволяет криминалитету сосредоточить в своих руках властные полномочия.

В области межнациональных отношений справедливость положений Конституции была подтверждена Советом Европы в 2000 году. Надо сказать, за положительное решение Совета Европы пришлось побороться, — первоначально в нем преобладали настроения в пользу националистов. Предлагалось даже признать обоснованными требования национал-радикалов и потребовать от руководства Крыма значимых уступок. Но мне удалось переломить ситуацию, найти понимание у европейских левых и с их помощью убедить Совет Европы в нашей правоте. Я с благодарностью вспоминаю о той поддержке, которую мне оказал тогда лидер российской Компартии Геннадий Андреевич Зюганов.

Для меня принятие Конституции Крыма имеет не только социально-политическое, но и важное идеологическое и символическое значение. Оно показало, что Компартия, даже в новых общественных условиях может предложить решения, позволяющие снизить остроту кризиса и создать основу для прогрессивного развития. При этом ресурсы и возможности, которыми обладает КПУ сегодня, конечно, даже отдаленно несравнимы с теми, что были в нашем распоряжении даже в последние годы существования СССР. Одно дело определять стратегию общественного развития, имея возможность привлечь лучших экспертов, наиболее квалифицированные кадры, располагая условиями для содержания многочисленного аппарата. И совсем иная ситуация сейчас, когда у Компартии нет ни финансовых средств, ни доступа к решению социальных проблем. Накануне событий августа 1991 года в моем распоряжении был аппарат обкома, не считая горкома и райкомов, состоящий из 144 человек. А к моменту публикации моего открытого письма 3 сентября, в котором я призвал продолжать борьбу за построение социалистического строя и сохранение советского государства, из всего аппарата со мной осталось только трое. И только один из работников аппарата обкома начала 90-х, Юрий Евгеньевич Аксютин, продолжает со мной дерзать вплоть до сегодняшнего дня.

Высокое юридическое качество Крымской Конституции, признанное как национальным, так и международным экспертным сообществом, свидетельствует, что наша партия по-прежнему остается привлекательной для людей передовых взглядов, для тех, кто хочет выстроить социальные отношения на основании правды и справедливости. Правота наших идей, этическая высота идеалов социализма оказываются для многих важнее корыстных расчетов и картерных соображений. Поэтому для меня Конституция Крыма является не только личной победой, но и весомым доказательством того, что Компартия по-прежнему остается ведущей силой общественного прогресса.

Сейчас, когда ситуация в стране становится все более напряженной, когда назревает угроза общественного раскола, обращение к истории принятия Конституции Крыма имеет огромную практическую значимость. Причина нынешнего общественного конфликта лежит в стремлении власти отказаться от наших национальных интересов, разрушить восточнославянское пространство в обмен на поддержку украинского режима со стороны политических структур США и ЕС, на возможность для правящей верхушки присоединиться к мировой элите. Окружение президента Украины, стремясь любой ценой втянуть страну в евро-атлантическое пространство, разрушает экономику, и социальную сферу, уничтожает отечественный военно-промышленный комплекс, подрывает основы национальной безопасности. Тем не менее, как мы видим, эта губительная стратегия может завершиться успехом (который для украинского общества будет равносилен катастрофе), несмотря на то, что она отторгается большинством украинского народа. Почему? В общественно-политическом пространстве страны действуют силы, которые прямо или косвенно, иногда даже против собственной воли, оказываются союзниками евро-атлантистов, помогая им затуманивать общественное сознание. По моему убеждению, это те же силы, которые выступали против Крымской Конституции и боролись против её принятия. Поэтому обращение к событиям того времени может помочь прогрессивным силам выработать политическую тактику сегодняшнего дня.

Проект Конституции был вынесен на рассмотрение Верховного Совета 21октября, и в этот же день утвержден крымским парламентом. Но этому предшествовала ожесточенная дискуссия, шедшая как в парламенте, так и за его стенами, с политиками шовинистического толка, стремившимися изобразить наличие у них массовой поддержки. Попытка эта полностью провалилась. Даже пикет, организованный у Верховной Рады накануне принятия Конституции, в день, когда её проект обсуждался на парламентских чтениях, собрал не более трех десятков человек. Против проекта Конституции наиболее активно выступали Русская община Крыма и региональная организация Славянской партии и партии «Союз». Накануне решающего парламентского обсуждения они даже распространяли листовки против её принятия. Но на их призыв так никто и не откликнулся.

Но что же не устраивало партии и движения шовинистического толка в предложенном мною проекте Конституции? Мартовские выборы 1998 года показали, что популярность шовинистов ушла в прошлое, общество убедилось в их полной беспомощности, они превратились в политиков «вчерашнего дня». Они могли существовать только в условиях постоянного общественного конфликта, имеющего этническую или религиозную окраску. Они не ставят перед собой цели добиться социально-экономических преобразований, позволяющих устранить причины, лежащие в основе общественного раскола или отстранить от власти олигархические группы, торгующие национальными интересами и навязывающими геополитический курс, противоречащий воле народа Украины. Напротив, выдвигая внешнеполитические и языковые лозунги, иногда даже правильные по сути, но не имеющие никакого смысла (или даже вредные) без предварительного проведения социально-экономических и политических преобразований, они лишь укрепляют существующий строй. Призывы шовинистов и их организационные возможности используются группировками правящего класса в ходе взаимного противостояния, развитие которого сама по себе не может изменить сущности олигархического режима. Поскольку для сохранения хотя бы относительной популярности шовинистам требуются значительные средства для проведения агитационной работы и деятельности в медийном пространстве, они, как правило, не слишком разборчивы в союзниках и зачастую взаимодействуют с полукриминальными группировками или попадают в полную зависимость от олигархических кланов.

Политики вроде Владимира Клычникова, бывшего тогда председателем исполкома партии “Союз”, который являлся одним из главных идеологов протестующих, так держались за прежнюю недоутвержденную Конституцию автономии, поскольку то, что она не была окончательно принята, создавало почву для постоянных конфликтов между криминальными и олигархическими группировками, в ходе которых деятельность шовинистов использовалась как средство эскалация напряженности или для перевода противостояния в политическую плоскость. Поэтому противники нового проекта утверждали, что для пересмотра прежней Конституции нет оснований, хотя она, с юридической точки зрения, не действовала вообще.

Конституция, принятая в 1998 году, предоставляла автономии самые широкие полномочия, большие, чем могли на практике требовать шовинисты, после того, как закончилась крахом их попытка управлять Крымом, а созданная ими система власти превратилась в господство криминала. Новая Конституция четко разграничивала полномочия органов власти центра и автономии, определяло место и статус органов местного самоуправления в системе власти, предоставляла национальным меньшинствам право развивать собственную культуру, предпринимать необходимые меры для сохранения идентичности и участвовать в выработке и обсуждении важнейших решений власти. В то же время их права, соответствующие самым демократическим международным нормам, были четко оговорены, что полностью уничтожало почву для разного рода экстремистских спекуляций (а при соблюдении законность сделало бы невозможным и провокационные действия). Таким образом, Конституция полностью закрывала все каналы для противозаконного вмешательства в социально-политические процессы, идущие в автономии, и предупреждала возможность навязывания крымскому обществу вектора развития, не соответствующего его интересам и настроениям. Неслучайно, что в своем неприятии новой Конституции шовинисты сошлись с украинскими национал-либералами, не утратившими надежды разрушить бастион сопротивления расколу восточнославянского пространства, в который превратился Крым после гибели СССР (судя по недавним событиям, они этой надежды не потеряли до сих пор). Позиция ведущих изданий национал-либерального направления по своему критическому отношению к новому проекту к новому проекту Конституции автономии, хотя это и может показаться странным, во многом совпадала с выступлениями шовинистов в Крыму.

Тогда, осенью 1998 года, противники нового проекта Конституции поставили перед собой цель любой ценой дестабилизировать ситуацию и сорвать процесс законодательного разграничения полномочий между автономией и центром. Одновременно в Киеве была развернута националистическая истерия, направленная на то, чтобы заставить государственную власть заблокировать дальнейшее принятие проекта Конституции после утверждения его в Крыму. И я благодарен Леониду Кучме, тогдашнему президенту Украины, за то, что он проявил политическую мудрость, не поддался на давление националистов, и, несмотря на наши принципиальные идеологические разногласия, оказал содействие в утверждении Конституции Крыма. Как талантливый политики, обладающий стратегическим мышлением, Леонид Данилович понимал, что в нашем распоряжении нет иного средства обеспечить межэтнический мир в Крыму и сохранить государственное единство Украины.

В свою очередь мои единомышленники были полны решимости помешать тем силам, которые за годы господства в Крыму криминала привыкли управлять финансовыми потоками, распределять собственность и расставлять в органах власти своих ставленников, не имея для этого никаких законных оснований или полномочий от крымского общества, начать правовую и политическую войну с Киевом. Мы понимали, что для них разжигание кризиса является последним шансом вернуть Крым в период правления Мешкова, а дестабилизация обстановки вновь даст им возможность привлечь на свою сторону растерянных людей. При этом силы шовинистического толка, конечно же, не будут пытаться ни решать сколько-нибудь существенные общественные задачи, ни воплощать на практике собственные лозунги. Даже экономическое сотрудничество с регионами России и Белоруссии, о котором так много кричали в окружении Мешкова, по настоящему началось только после его формирования в Верховной Раде Крыма большинства под руководством коммунистов. В короткий период, прошедший с мартовских выборов до утверждения нового проекта Конституции, нами было удалось добиться на этом направлении значимых успехов. Состоялось подписание договора о сотрудничестве со столицей России, была подготовлена и согласована с белорусской стороной программа экономического взаимодействия с Белоруссией. Кстати говоря, если бы реализация стратегии сотрудничества с регионами России и Белоруссии была бы продолжена, экономическая ситуация в Крыму сейчас была бы существенно лучше.

Но необходимость сохранять в ходе принятия Ко ституции а тон мии партнерские отношения с центральной властью, поддерживать в Крыму социально-политическую стабильность (которая, конечно, невозможна в случае конфликта с Киевом), крайне важную для решения вопросов социально-экономического и культурного развития, не могли заставить н с п ступиться правами и полномочиями Крыма, предусмотренными новым проектом. Между ем, высокая степень самостоятельности Крыма не устраивала не только националистов и национал-либералов, но и те украинские олигархические группировки, которые стремились получить доступ к природным ресурсам и промышленным объектам полуострова. Утверждение Конституции Верховной Радой Украины было под угрозой. Между тем, нам нужно было обеспечить принятие новой Конституции автономии до конца 1998 года.

Было очевидно, что следующий год, на который были намечены президентские выборы, станет крайне напряженным с политической точки зрения. Если бы Конституция Крыма не была бы утверждена к началу избирательной кампании, то она бы, как и сам Крым, стала разменной монетой ведущих кандидатов в президенты, которые захотели бы воспользоваться крымской тематикой в целях агитации и мобилизации сторонников. Понятно, что кандидаты, представляющие олигархические группировки, обращаются, как правило, к самым темным человеческим чувствам, делая ставку на разжигание в обществе агрессивных настроений. Кроме того, с началом избирательной кампании резко повышается зависимость главы государства от крупнейших олигархических группировок. Теперь не они нуждаются в его благосклонности, а он в их лояльности. Соответственно, Леонид Кучма не сумел бы настоять на необходимости принятия Конституции автономии, если бы против этого выступили влиятельные представители олигархии. В моем стремлении добиться утверждения Конституции до начала 1999 года, также был момент, связанный с моими личными взаимоотношениями с Леонидом Даниловичем. Без всякого преувеличения я могу сказать, что не существует такой цели, ради которой я мог бы пойти наперекор своим убеждениям. Но уже тогда, осенью 1998 года, было ясно, что основным соперником украинского президента на предстоящих выборах будет глава Компартии Украины Петр Симоненко. Поэтому Леонид Кучма «завалил» бы Крымскую Конституцию хотя бы для того, чтобы ослабить позиции коммунистов. Обманывать же действующего президента, убеждая его в своей верности, но при этом, способствуя победе его политического соперника, я не мог и в силу своего характера, и по сформировавшемуся у меня твердому убеждению в том, что пренебрежительное отношение к взятым на себя обязательствам — прямой путь к политической катастрофе. Украинская политика последнего времени дала немало поучительных примеров на данную тему.

Будучи Председателем Верховного Совета Крыма, в отношениях с украинским президентом, я стремился избегать любых недоговоренностей. Для политических противоречий между Киевом и Симферополем, к сожалению, всегда было достаточно оснований. Важнейшее из них — это, конечно же, евроатлантический, геополитический и внешнеэкономический курс украинской власти, противоречащий интересам Крыма (да и Украины в целом). Если к разногласиям по принципиальным вопросам добавить личностные конфликты и интриги, продуктивно работать станет невозможно. Поэтому я всегда стремился к тому, чтобы моя позиция была известна президенту даже в тех случаях (а так было чаще всего), когда она шла вразрез с его собственными планами.

Надо отдать Леониду Даниловичу должное, — в течение своего первого срока он был готов к сотрудничеству. Позднее ситуация изменилась. За поддержку в период избирательной кампании ему пришлось расплачиваться с олигархическими группировками, передавая им контроль над государственной собственностью и финансовыми потоками. В сферу их интересов попал и Крым, поэтому крымская политика Леонида Кучмы после его переизбрания (подобно другим составляющим государственного курса) во многом определялась интересами олигархических кланов. Как руководитель государства он, несомненно, несет ответственность за формирование и закрепление олигархического режима, представляющего главную угрозу для демократических институтов, экономического благосостояния, суверенитета и целостности украинского государства. Но, тем не менее, нельзя не признавать за Леонидом Кучмой значительные способности политика и хозяйственного организатора, которые в других обстоятельствах, при наличии у него иной жизненной позиции могли быть использованы на благо народа Украины.

Леонид Кучма не только поддержал нас при утверждении Крымской Конституции, чуть раньше он помог начать строительство магистрального газопровода Джанкой — Феодосия — Керчь, имеющего огромное социально-экономическое значение для Восточного Крыма. Это решение украинский президент принял в августе 1998 года, согласившись на мои доводы во время нашей встречи. Но, уговаривая его приступить к прокладке газопровода, я ему честно сказал: «Но не надейтесь, Леонид Данилович, что за этот газопровод Крым Вас поддержит на выборах. Голосов Вы здесь не соберете». «Тогда зачем же мне все это нужно?», — спросил меня он. Я ответил, что у него есть как минимум две личные причины, по которым он должен поддержать строительство. Во-первых, всегда приятно осознавать, что ты воспользовался имевшейся возможностью сделать полезное для людей. Во-вторых, людская признательной ценнее и важнее голосов избирателей и остаться в благодарной памяти не менее приятно, чем удержаться во власти. Леонид Кучма согласился со мной, и в тот же день было объявлено о решении приступить к прокладке газопровода. Недавно, выступая в Коктебеле на церемонии торжественного открытия ответвления газопровода, протянутого к поселку, я рассказал об этом случае, напомнив жителям, в чьи дома пришел газ, что бывший президент по праву заслуживает их признательности. Так что мое предсказание сбылось, благодаря газопроводу Леонида Кучму в Восточном Крыму вспоминают с благодарностью.

Тогда же, осенью 1998 года, в период утверждения Крымской Конституции, нашу ситуацию несколько облегчало то, что мне удалось практически в самом начале конституционного процесса достичь договоренности о взаимодействии в ходе принятия Конституции и с Президентом Украины Леонидом Кучмой, и с Председателем Верховной Рады Украины Александром Ткаченко. Но к осени 1998 года у меня начался серьезный конфликт с полукриминальными и олигархическими группировками, недовольными тем, что я вырвал из их рук снабжение сельского хозяйства топливом, благодаря чему в автономию дополнительно поступило десятки тысяч тонн российских нефтепродуктов. Был организован гласный общественный надзор за расходованием каждой тонны топлива, что резко уменьшило прибыль теневых структур. Политические представители группировок, пострадавших от наведения порядка в данной сфере, стремились подорвать мои позиции, они в буквальном смысле слова ополчились на меня, пытались держать в напряженности полуостров, надеясь, что им удастся сорвать процесс принятия Конституции.

Надо сказать, что в ходе утверждения Конституции в качестве союзников коммунистов выступали не только прогрессивные силы, но и все здравомыслящие политики, ставящие стабильность в государстве выше собственных амбиций. Три основных составляющих Конституции импонировали всем сторонникам государственного единства Украины, независимо от их идеологических позиций. Во-первых, Конституции устраняла почву для войны автономии и центра, которая уже доводила Украину до грани масштабного гражданского конфликта. Теперь в случае соблюдения конституционных полномочий Крыма повторений подобной ситуации становится невозможным, благодаря четкому определению места автономии в системе органов власти. Во-вторых, закрепление за Крымом права оставлять на собственные нужды 100% собираемых в автономии налогов и самостоятельно устанавливать дополнительные социальные выплаты, позволяло решить наиболее острые проблемы, снизив на полуострове межэтническую напряженность и создав основу для восстановления его экономического потенциала. В-третьих, закрепление в Крыму автономной республики парламентского типа увеличивало влияние крымского общества на формирование органов власти. Благодаря этому резко снизилась вероятность их перехода под контроль политиков, намеренно провоцирующих конфликт с политическим руководством Украины или пытающихся погреть руки на разжигании межэтнического противостояния.

Конечно, социальную стабильность можно использовать в различных политических целях. Возможно, кому-то казалось, что стабильный Крым перестанет сопротивляться втягиванию Украины в евро-атлантическое пространство. Но меня весь опыт борьбы республиканской организации Компартии после насильственного разрушения СССР убеждал в том, что крымское общество, если дать ему возможность оправиться от потрясений и хотя бы немного уменьшить его ужасающую бедность, особенно тяжелую после недавнего благосостояния, будет последовательно выступать за сохранение восточнославянского пространства и воссоздание союзного государства. Поэтому для меня так важно было заложить в Конституцию Крыма положения, исключающие приход к власти экстремистских сил и позволяющие самостоятельно добиваться повышения уровня жизни крымчан. Я был уверен (и я считаю, что последующие события доказали мою правоту) в том, что стабильный, эффективно развивающийся Крым будет стремиться к углублению интеграционных процессов на постсоветском пространстве (поскольку от этого зависит его экономическое благополучие), а, значит, будет подталкивать в этом направлении Украину. Я уверен, что без принятия крымской конституции нам не удалось бы в 1999 — 2002 гг. сделать столь значительные шаги вперед в реализации программы экономической интеграции с Россией, Белоруссией и Казахстаном. И провалы в этой сфере в последнее время не в последнюю очередь связаны с тем, что конституционные права Крыма систематически нарушаются.

Вместе с тем я полностью убежден, что возникновение суверенного и независимого крымского государства представляло бы огромную опасность не только с точки зрения международной стабильности, но и для безопасности самих крымчан. Для Крыма жизненную важность представляет сохранение единого восточнославянского пространства. В противном случае в крымском обществе усилятся внутренние противоречия и конфликты, которые неизбежно выльются в вооруженное противостояние и станут поводом для вмешательства извне. Остановить распад восточнославянской цивилизации будет практически невозможно в случае присоединения Украины к евро-атлантическим структурам. Единственным фактором, способным остановить реализацию курса, навязанного украинскому обществу сторонникам евро-атлантической интеграции, является существование в Крыму территориальной автономии, способной оказывать влияние на принятие внешнеполитических решений (соответствующее положение содержится в Крымской Конституции). Крым и Украина нуждаются друг в друге, а реализация конституционных полномочий Крыма может стать надежной гарантией того, что геополитический курс украинского государства будет соответствовать подлинным интересам его народа. Поэтому в ходе процесса принятия Конституции автономии я исходил из необходимости действовать в рамках Конституции Украины и оставаться в пределах правового поля Украины, не позволяя сбить себя с толку истерическим воплям шовинистов, обвинявших меня чуть ли не в предательстве интересов Крыма.

В новой Конституции был концептуально изменен статус Автономной Республики Крым со статуса суверенного государства (попытка его образовать привела бы лишь к немедленному появлению на крымской земле миротворцев НАТО) на статус Автономной Республики Крым, не обладающей государственным, но обладающей самостоятельностью в пределах вопросов, отнесенных к её ведению, и широкими правами и полномочиями в качестве составной части украинского государства. В соответствии с Конституцией Украины название “Республика Крым” дополнилось словом “автономная”, статус органов власти республики был изменен с государственных на органы власти Автономной Республики Крым, а статус Конституции — со статуса Конституции суверенного государства, обладающей верховенством на территории республики, на статус Конституции автономии. В результате все призывы украинских националистов и национал-либералов уничтожить крымскую автономию под предлогом её сепаратистских устремлений сразу же потеряли всякий смысл.

Нам удалось предусмотреть в Конституции АРК норму, согласно которой русский язык как язык большинства населения, признанный крымским обществом как приемлемый для межнационального общения, должен использоваться во всех сферах общественной жизни. Таким образом, в правовом смысле русский язык на территории Автономной Республики Крым полностью защищен. Это позволило сохранить Крым как регион, объединяющий культурное пространство России и Украины, помогающий сохранить их культурное единство. В то же время это позволяет коммунистам и их союзникам вести борьбу за придание русскому языку статуса государственного на общенациональном уровне посредством внесения соответствующих изменений в Конституцию Украины. Я выступаю принципиально против того, чтобы снижать статус русского языка до уровня регионального. Это, с одной стороны, не позволит создать условия для его нормального развития, как языка литературы, науки и ведущих СМИ, с другой, — даст возможность сторонникам евро-атлантического курса заблокировать борьбу за его государственный статус ссылками на то, что он так пользуется достаточными правами в регионах компактного проживания русскоязычных граждан.

В действительности, вопрос о статусе русского языка далеко выходит за рамки тематики реализации прав личности, к чему часто пытаются свести полемику. Кстати говоря, Крымская Конституция с этой точки зрения создает все необходимые условия для развития языков всех живущих на полуострове народов, по вполне понятным причинам уделяя повышенное внимание помимо государственного украинского, русскому и крымскотатарскому. Без предоставления русскому языку статуса государственного нам не удастся закрепить Украины в восточнославянском пространстве. А, значит, постоянно будет сохраняться угроза его разрушения, которое неизбежно будет иметь катастрофические последствия для украинского государства и общества. Добиться придание русскому языку статуса государственного вполне возможно, общественные отношения создают для этого благоприятную обстановку. Нужно только, чтобы те силы, которые добиваются на выборах поддержки избирателей, выдвигая соответствующие лозунги, были вынуждены заниматься последовательной реализацией собственных обещаний. А это вновь возвращает нас к необходимости формирования массового общественного движения, способного заставить власть считаться с требованиями народа Украины.

Те силы, которые разыгрывали в Крыму в ходе конституционного процесса карту русского языка, использовали демагогическую риторику исключительно для срыва принятия Конституции, прикрывая ей свои собственные корыстные интересы. В противном случае трудно объяснить, почему они впоследствии так мало сделали для придания ему общегосударственного статуса, мирясь с пассивностью (а то и с противодействием) своих политических союзников в данном вопросе. Новая Конституция автономии не устраивала их не из-за недостаточной защиты русского языка (очевидно, что в этом отношении нами были использованы все возможности), но из-за того, что она ясно обговаривала экономические права автономии (в этом вопросе стоящие за ними группировки привыкли полагаться на личные договоренности с центром) и позволяла выстроить в Крыму вертикаль власти. Это предоставляло возможность покончить с обстановкой криминального и бюрократического произвола. Именно в этом, а вовсе не в русском языке, и была вся загвоздка. Но языковая проблема позволяла противникам Конституции «взбаламутить» общество, принизить значение борьбы против криминального господства, которую вела Компартия и её союзники. Без законодательной основы, созданной новой Конституции Крыма нам, конечно, не удалось бы добиться сколько-нибудь значимых успехов в этой сфере.

Но мы воссоздавали крымскую организацию Компартии и вели политическую борьбу в тяжелейших условиях всевластия криминала не для того, чтобы после победы на выборах, получив возможность сформировать парламентское большинство в Верховном Совете Крыма, довольствовать иллюзией власти, удовлетвориться компромиссом с подлинными правителями Крыма того времени. Вполне возможно, что нас рассчитывали купить. Подобные попытки предпринимались с 1992 года, со времени создания «Союза Коммунистов Крыма». Честно говоря, ряд активистов и даже представителей руководства республиканской организации Компартии не смог в сложных обстоятельствах проявить необходимую моральную стойкость. Но тогда, в 1998 году, провалились все попытки заставить нас согласиться с той системой безвластия и произвола, которая сложилась в Крыму. Положения подготовленного под моим руководством проекта Конституции только подтверждали нашу решимость довести до конца борьбу с бюрократическим произволом и всевластием криминала.

Сейчас в это сложно поверить, но до утверждения новой Конституции автономии в Крыму не существовало законодательно установленного механизма исполнения государственных функций и полномочий. Внесенный нами проект Конституции АРК предусматривал ответственность Совета министров перед Верховным Советом и подотчетность Совету министров районных государственных администраций. Одновременно определялся порядок взаимоотношений между Советом министров АРК и Кабмином Украины, а также взаимодействие центральных и республиканских органов власти. Верховная Рада Крыма в то время не обладала даже правами областного совета, поскольку не была уполномочена представлять общие интересы территориальных громад, — местных, городских и районных органов представительной власти. Новая Конституция создавала механизмы взаимодействия между органами власти автономии и органами местного самоуправления, в том числе в таком важном вопросе (нерешенность которого открывает обширное поле для злоупотреблений) как расходование средств бюджета автономии и местных бюджетов. Важным прогрессивным шагом стало, на мой взгляд, внесение в Конституции Крыма нормы, позволяющей органам местного самоуправления объединять финансовые средства и имущество, находящихся в их распоряжении, для совместного решения находящихся в их компетенции вопросов.

Мне было понятно, что немного найдется тех, кто осмелится открыто возражать против проекта Конституции, позволяющего урегулировать взаимоотношения автономии с центром, наделяющим её широкими полномочиями, создающим условия для культурного развития, защищающим права русского языка и позволяющим покончить с всевластием криминала. Для депутатов Верховного Совета Крыма, претендующих на популярность, сражающихся за массовую поддержку, это было бы равносильно политическому самоубийству. К заседанию 21 октября уже было понятно, что все попытки торпедировать остановить ход конституционного процесса провалились. Общественные настроения были в пользу принятия новой Конституции. Но в случае тайного голосования против неё могли бы выступить политики, действующие в интересах криминальных или олигархических группировок. А их было достаточно, в том числе и среди тех, кто внешне пытался изображать самостоятельность. Поэтому, сделав доклад об основных положениях проекта Конституции, я предложил принять его за основу, а затем — постатейно и в целом. При этом все три голосования я попросил провести поименно.

Мой тактический ход оказался удачным. Верховный Совет АРК высказался за принятие новой Конституции. Но на этом борьба, конечно же, не была закончена. Я располагал твердым обещанием Александра Николаевича Ткаченко, что Основной закон Крыма будет рассмотрен в ноябре-декабре на сессии Верховной Рады Украины. Поэтому передо мной и моими единомышленниками стояли две задачи. Во-первых, сохранить социально-политическую стабильность в Крыму, не позволить, чтобы противникам Конституции удалось создать предлог, позволяющий отложить её утверждение. Во-вторых, убедить политическую элиту (и, прежде всего, депутатский корпус Украины) в том, что проект Конституции необходимо принять именно в таком виде, в каком он был утвержден Верховным Советом Крыма. В случае если бы оказались изменены важнейшие положения Конституции, касающиеся полномочий автономии, прав русского языка и формирования системы власти, был бы поставлен под угрозу гражданский мир в Крыму и в стране в целом. Конституция вместо того, чтобы стать основой для эффективного развития автономии и межэтнического мира на полуострове, превратилась бы в основной источник конфликта. Особая благодарность моим боевым соратникам, которые все сделали, чтобы Конституция прошла в парламент Украины — Василию Федоровичу Сиренко, Юрию Петровичу Корнилову.

Очевидно, что спокойствие в Крыму во многом зависело от того, удастся ли нам нейтрализовать активность криминальных группировок и их ставленников. В этом отношении большой удачей стало назначение на пост главы крымской милиции Геннадия Москаля, которое я поначалу воспринял настороженно. Но его неподкупность, искреннее стремление положить конец криминальному засилью вскоре заставили меня изменить свое мнение и предложить свое сотрудничество и взаимодействие. Оно и позволило нам, в конце концов, покончить с всевластием криминала, не позволяя его лидерам и подручным использовать для своей защиты приемы политической борьбы.

Что касается позиции украинской политической элиты, то доказать её необходимость отказаться от части своих полномочий ради стабильности и общественного развития, как всегда, оказалось непросто. Заседание Верховной Рады, на котором предстояло рассмотреть Конституцию Крыма, было назначено на 15 декабря. За пять дней до этого я с диагнозом острое воспаление легких был доставлен в больницу, где находился на интенсивном лечении. Оттуда я отправился на заседание парламента.

Естественно, наиболее яростные противники принятие Конституции из националистической среды решили воспользоваться моим состоянием. Во время доклада, который я по принципиальным соображениям сделал на русском языке, члены фракции РУХа кричали мне: «Падла, говори на украинском!». Но я не пошел на поводу и продолжал говорить на том языке, на котором говорит большинство крымчан, доверивших мне власть, предоставивших мне право бороться за их права (хотя знаю и уважаю украинский язык, и сам — украинец).

Исход первого голосования сложился не в нашу пользу. Для утверждения Конституции Крыма не хватило 16 голосов. Показательно, что в её поддержку проголосовали фракции всех левых партий, представленных тогда в украинском парламенте (КПУ, СПУ, ПСПУ, социал-демократической и «Селянской» партии). Против выступили националисты и национал-либералы, а также ряд депутатов из фракций, связанных с крупными олигархическими группировками (НДП, «Громады» и зеленых).

Но, несмотря на то, что принятие Конституции было поставлено под угрозу, я твердо заявил, что считаю недопустимым принятие каких-либо поправок, кроме редакционных, заранее согласованных с фракциями. Я был готов, в том случае, если утверждение Конституции будет сорвано, вновь обратиться к организации всекрымского референдума, который сможет определить дальнейшую судьбу Основного закона автономии. Я твердо выступил против требований (исходивших от националистов из РУХа и национал-либералов из НДП) предоставить в крымских органах власти квоты по этническому признаку и сузить экономические права автономии. Это превратило бы весь конституционный процесс в бессмысленную и даже вредную затею. Уж лучше тогда было бы жить в правовом вакууме, вызванном отсутствием у Крыма утвержденной Конституции.

Моя твердая позиция и готовность до конца отстаивать интересы крымского общества, в конце концов, привела к успеху. 23 декабря проект Конституции Крыма был поставлен на повторное голосование и принят Верховной Радой Украины без внесения поправок, искажающих его суть. В этот же день, 23 декабря 1998г Президент Украины Л.Д. Кучма подписал Закон Украины «Об утверждении Конституции Автономной Республики Крым». 12 января 1999 года она начала действовать.

Урок, который можно извлечь из процесса принятия крымской Конституции, достаточно прост. Сопротивление олигархических группировок, использующих для защиты своих позиций, националистов, популистов и экстремистов всех мастей, можно преодолеть, даже располагая значительно меньшими ресурсами. Для этого нужно настойчиво вести борьбу за общественное сознание, не позволять одурачивать людей привлекательными, но бессмысленными лозунгами, пытаться привлечь на свою сторону все прогрессивные силы и установить сотрудничество с теми буржуазными политиками, которые готовы пойти на ограничение олигархического господства ради сохранения общественной стабильности и государственного единства. Конечно, это непросто. И мы, начиная конституционный процесс, не были обречены на победу. Но все же нам удалось добиться утверждения Конституции Крыма, заложившую основу для достижения межэтнического мира, формирования ответственной власти в автономии, создавшую условию для её социально-экономического развития и участия в выработки государственного курса. К сожалению, до сих пор, после принятия Конституции, нам приходится бороться за реализацию её положений и практическое осуществление предусмотренных ею полномочий.

Сегодня я поставил перед собой цель добиться того, чтобы Конституционные права Крыма были воплощены на практике. Дальнейшее пренебрежение полномочиями автономии со стороны центральной власти при полном попустительстве крымских властей может создать угрозу для социальной стабильности и межэтнического мира, как на полуострове, так и в стране в целом. Если мы сумеем защитить конституционные права нашей автономии, то это позволит нам сделать важный один шаг на пути к построению в Крыму общества, где все равны перед законом, где сохраняется высокий культурный уровень и существует развитая социальная сфера, где господствуют идеи интернационализма и солидарности. И свою борьбу за достижение этой цели, свои усилия на этом пути я рассматриваю как способ отдать Крыму свой неоплатный долг, отблагодарить крымскую землю за все, что она сделала для моего формирования как политика и как человека.

Люди и встречи

Если бы я попытался описать все встречи с интересными людьми, которые мне подарила жизнь, то эта глава неизбежно бы выросла в отдельную книгу. Я жил, работал, беседовал, встречался, дружил бок о бок с выдающимися общественными и политическими деятелями, журналистами, учеными, литераторами, людьми искусства. Да и среди сотрудников и руководителей, начиная с самых первых шагов моих на трудовом пути, было немало значительных по своему масштабу людей, в том числе среди рабочих, инженеров и рядовых служащих, не имевших отношения ни к творческой деятельности, ни к принятию руководящих решений. Поэтому в этой главе расскажу только о тех встречах, которые мне, уже взрослому человеку и руководителю, помогли увидеть новые грани человеческих отношений, оценить силу человеческой личности, лучше понять правила человеческого общежития и смысл социального развития. Подобные события бывали у каждого в юности, когда формируются мировоззрение и практические взгляды. Но восприятие тогда хоть и сильно, но не глубоко. Яркость и пестрота жизненных впечатлений в детстве и юности мешает часть оценить значимость событий и явлений человеческой жизни, свидетелем которых ты стал. Мне в этом отношении чрезвычайно повезло, моя жизнь в зрелые годы подарила мне общение с людьми, у которых нельзя было не научиться политической и житейской мудрости.

Поскольку свое призвание и смысл всей своей жизни я вижу в политической деятельности, я, прежде всего, расскажу о двух выдающихся советских политиках, преподавших мне важные уроки, которые, как мне хотелось бы верить, я основательно усвоил.

В 1974 году судьба подарила мне возможность увидеть, из чего слагается политическое и человеческое величие. На торжества, посвященные вручению Керчи «Золотой звезды» и «Ордена Ленина» прибыли два члена Политбюро ЦК КПСС Владимир Щербицкий, лидер Компартии Украины, и Андрей Гречко, бывший тогда министром обороны СССР. Мы в Керчьрыбпроме принимали их на одном из новейших кораблей «Герои Эльтигена», названном в честь беспримерного подвига десантников, осенью 1943 года подготовивших плацдарм для освобождения Керчи. Когда два выдающихся государственных деятеля поднялись по трапу на палубу, Владимир Васильевич, бывший заядлым курильщиком, достал пачку своего любимого «Беломора» и спросил, можно ли курить. Мы все, стоявшие вокруг, загалдели: «Конечно можно, курите, пожалуйста». Но Владимир Щербицкий, подняв глаза и увидев знак, запрещающий курение, спрятал пачку папирос в карман, сказав, что не собирается нарушать правила. Это был наглядный и в то же время чрезвычайно деликатно показанный пример того, что высшие государственные должности, не предоставляют права нарушать общепринятые нормы и запреты, а напротив, обязывают их неукоснительно соблюдать. И тот, кто достиг вершин власти, должен чувствовать ответственность за каждое свое действие, и чем выше по своему значению государственный деятель, тем в большей степени он должен обладать этим чувством.

Второй важный урок я получил от Николая Карповича Кириченко, бывшего на протяжении десятилетия, первым секретарем Крымского областного комитета КПУ, с 1967 по 1977 год.. В середине 70-х во Львове была разработана «система управления качеством продукции», которую стали повсеместно навязывать при производстве товаров народного потребления, промышленных товаров и продуктов питания. Естественного, вокруг этого возникло тут же чрезвычайно много демагогии. На форуме Керченской городской партийной организации, на котором присутствовал Николай Карпович, так же чрезвычайно много (и часто не по делу) говорили об этой проблеме. В своем выступлении я также рапортовал о том, сколько Керчьрыбпром наловил, заморозил и законсервировал рыбы со знаком качества. Николай Кириченко это запомнил и в своем заключительном слове, обращаясь ко мне сказал: «А ты, молодой человек, лучше больше лови керченской сельди, ее и без знака качества люди съедят». Тут же он, фактически вопреки официальной линии, начал говорить о том, что главная проблема состоит не в том, чтобы повысить качество продуктов питания, предоставленных нам природой, а в том, чтобы сохранить их свойства. Когда мы перерабатываем молоко перед отправкой его в торговую сеть, мы не повышаем его качества, хотя и можем поставить на упаковке соответствующий знак. Напротив, мы его смешиваем с молоком от других коров, разбавляем водой, подвергаем тепловой обработке, ухудшающей его питательные свойства. Важно понять, как можно минимизировать ущерб, который наносит качеству продуктов питания их подготовка к реализации через систему торговли, а не заниматься демагогией. Лучшего примера того, как важно уметь ставить и решать по-настоящему важные проблемы, а не гнаться за модными формулировками, превращая их в бесцельное разглагольствование, трудно себе представить.

Это стремление добиваться значимых улучшений качества жизни сочеталось у Николая Карповича с глубоким пониманием общественных проблем, с чувством личной ответственности перед людьми. На мой взгляд, это идеальное сочетание, образец, к которому необходимо стремиться. При Николае Кириченко Крым буквально расцвел, во всех сферах общественной жизни произошли очевидные сдвиги к лучшему. Он сумел завоевать благодарность и признательность всех крымчан, и его имя до сих пор остается символом процветания и развития, до сих пор работает на укрепление авторитета Компартии. И я горжусь тем, что еще в советский период я стал его четвертым по счету преемником на посту руководителя Крымской партийной организации.

В 1996 году мы собрали народные средства и поставили Николаю Карповичу памятник в одном из скверов Симферополя. Несмотря на то, что тогда в общественном сознании еще были сильны мифы, насаждавшиеся антикоммунистической истерией, наша инициатива была поддержана жителями крымской столицы. Теперь уже стало традицией, что после проведения первомайской и ноябрьской демонстраций, у памятника Николаю Кириченко проходят народные гуляния.

Как руководитель, тонко чувствующий сущность общественных отношений, Николай Карпович понимал, что человек живет «не хлебом единым». Поэтому наряду с развитием экономики и социальной сферы, он уделял огромное внимание вопросам культурной жизни. У нынешних руководителей Крыма культура находится на положении «бедной родственницы», о ней вспоминают исключительно в связи с торжественными датами. Для Николая Кириченко постоянное повышение культурного уровня крымского общества было одной из наиболее важных задач. Поэтому он создавал условия для привлечения в Крым талантливых деятелей культуры и искусства. Благодаря его стараниям в Крым переехала работать народная артистка СССР Лидия Чернышова, руководившая до этого знаменитым московским ансамблем «Березка» (недавно он был объявлен национальным достоянием России), которая возглавила крымский вокально-хореографический коллектив «Таврия». При поддержке руководства области был сформирован замечательный ансамбль песни и пляски Черноморского флота. Он все сделал, чтобы в Крым переехали выдающиеся эстрадные артисты Софии Ротару и Юрия Богатикова, приложив огромные усилия для того, чтобы у них было все необходимое для жизни и творчества. Юрий Богатиков стал моим близким другом, он помог мне по-новому почувствовать силу и красоту музыки и художественного слова, сделал их частью моей жизни. И этой дружбой, без которой я не могу представить свой жизненный путь, отчасти обязан Николаю Карповичу Кириченко.
Дружбу с Юрием Богатиковым считаю одним из самых больших подарков судьбы. А его смерть стала одной из самых горьких потерь. Вспоминая этого выдающегося артиста и замечательного человека, ловлю себя на мысли, что в нем, как и во многих великих людях, с которыми мне довелось общаться, больше всего поражало сочетание значительного таланта (который он хорошо осознавал) с житейской скромностью.
Юрий Богатиков никогда ни о чем не просил, в том числе и меня, своего близкого друга, располагавшего немалыми властными полномочиями. Он всю жизнь, будучи необычайно глубоким внутренне, с внешней точки зрения оставался таким же простым «парнем в тельняшке», каким он начал свою блестящую песенную карьеру. Таким же он и ушел из этого мира. Уже после гибели СССР, наблюдая за корыстолюбием и страстью к приобретательству новой украинской буржуазии, он не раз говорил: «Неужели они не понимают, что в гробу карманов нет». Эта его фраза всегда напоминала мне притчу о том, как Салах ад-дин (Саладдин, как называли его европейцы), один из самых успешных правителей и завоевателей в истории человечества, велел, чтобы после его смерти по улицам Дамаска носили его погребальный саван со словами: «Смотрите, что берет с собой в могилу правитель мира». Жизненная мудрость Юрия Богатикова позволяла ему не зависеть от вещей, делала его совершенно равнодушным к роскоши. Напротив, то, что он так легко раздавал свои одежду и имущество, создавало настоящую проблему для его близких, а подчас и для него самого.
У Юрия Иосифовича никогда не задерживалась одежда. Чаще всего он её просто раздаривал своим знакомым. Его отношение к вещам лучше всего характеризует этот случай. В 1983 году произошло радостное событие. По предложению Владимира Васильевича Щербицкого и Андрея Антоновича Гречко Юрия Богатикова представили к званию народного артиста СССР. Тогда эстрадному артисту получить это высокое звание было очень непросто. Советское руководство уделяло первоочередное внимание пропаганде классического наследия, а эстрада, на мой взгляд не совсем справедливо, рассматривалась как второстепенный, «легкомысленный» жанр. Соответственно, к артистам «легкого жанра» и относились несколько свысока, не спешили с признанием даже очевидного таланта и заслуг. До Юрия Богатикова среди артистов эстрады было всего два народных — Леонид Утесов и Клавдия Шульженко. А после него звание народных артистов СССР было присвоено только Иосифу Кобзону, Эдите Пьехе, Софии Ротару и Алле Пугачевой. Она, как известно, стала последней народной артисткой СССР, благодаря Михаилу Горбачеву, уже покидавшему пост Президента Советского Союза.

Так получилось, что о присвоении Юрию Богатикову звания народного артиста СССР я узнал раньше него. Тогда я работал заведующим отделом пропаганды Крымского обкома, поэтому мне одному из первых стало известно о соответствующем решении Политбюро ЦК КПСС и последовавшем за ним Указе Президиума Верховного Совета. Юрий Иосифович много работал. Можно сказать, что это почетное звание он заработал тяжелым трудом. Он постоянно выступал с концертами перед шахтерами, колхозниками, моряками, на правительственных приемах, в заводских Домах культуры и на самых престижных сценах страны. И в тот момент Юрий Богатиков находился с гастролями в Москве. Я разыскал его по телефону, чтобы сообщить ему радостную новость. Выслушав меня, Юра ответил: «Заканчивай разыгрывать!» В ответ я ему посоветовал: «Не веришь, тогда смотри программу «Время».
Уже позже, перед поездкой в Киев, где в Верховном Совете УССР Юрию Иосифовичу должны были вручить диплом и нагрудный знак народного артиста Советского Союза, мы съездили с ним на симферопольскую базу, чтобы приобрести ему одежду, подходящую для торжественного случая. Тогда, в 1983 году были в моде дубленки и пыжиковые шапки. Кстати говоря, подобрать Юрию Богатикову подходящую шапку было непросто, — у него был 65-й размер. Но, к счастью, в тот раз удалось его полностью экипировать.
В Киеве мы остановились в гостинице «Украина» (сегодня она называется «Премьер Палас»). Юрий Иосифович, как человек широкий и щедрый, заказал официантам накрыть по столу в каждой из комнат своего трехкомнатного люкса. Это позволило ему практически без перерыва принимать большие партии гостей. Пришедших с поздравлениями было много — Юрия Богатикова, талантливого и доброжелательного человека, все любили и уважали.
Диплом и нагрудный знак Юрию Богатикову вручала заместитель председателя Президиума Верховного Совета СССР Валентина Шевченко. Тогда же депутаты заседали раз в три месяца, в кулуарах Верховного Совета стояла тишина, работал только аппарат во главе с Валентиной Семеновной. И охрана на каждом шагу не стояла. Лишь пару милиционеров дежурили у центрального входа в здание. Мы оставили вещи в гардеробе для посетителей и отправились на вручение. Возвращаемся, а Юриной новой пыжиковой шапки нет. Украли! Его эта потеря совершенно не расстроила. Единственное, он волновался, что ему не поверит жена и решит, что новую шапку, добытую с таким трудом, он кому-нибудь подарил.

Юрий Богатиков был щедрым человеком не только в годы славы. В этом честно говоря, я не вижу особой заслуги. Гораздо труднее другое, сохранить широту души (подлинную, а не показную) в тяжелые периоды жизни. После гибели СССР для нас с ним настали трудные времена. К моральному угнетению, мы оба сохранили верность социалистическим идеалам и как личную трагедию переживали распад советского государства, вскоре прибавились и «приземленные» материальные проблемы. Я остался без работы, и мои небольшие денежные запасы быстро истощились. Дети были еще маленькие, семья большая. Я безрезультатно ходил на биржу труда, но предлагать мне работу никто не собирался. Мне в силу особенностей характера тяжело принимать помощь и почти невозможно за ней обратиться. Поэтому я чрезвычайно ценю то, что Юрий Богатиков (ему, кстати говоря, также приходилось нелегко) сумел предложить свою поддержку крайне деликатно. Например, время от времени он покупал на рынке курицу, приносил её моей Валентине Михайловне и просил: «Свари её, пожалуйста, для меня, а я потом поем». Она сварит, а он не забирает, съест крылышко, а к остальному не прикоснется. Эта житейская тактичность многое говорит о человеке. Я часто думаю, что, если бы люди также бережно относились к окружающим, как Юрий Иосифович, наш мир был бы намного более приятным местом для жизни.

Но для тонко чувствующего человека глубокое переживание может вырасти в трудно преодолимое жизненное препятствие. Тем более тяжело приходилось Юрию Богатикову, который, что называется, через себя пропускал все беды, обрушившиеся на нашу страну. Распад СССР для него стал личной жизненной катастрофой, которая его самого поставила на край гибели.

Как я уже писал, вскоре после гибели Советского Союза я с инфарктом попал в сельскую больницу (поскольку в симферопольские больницы меня, находившегося у старо-новых властей в опале, брать боялись). Поэтому наши встречи с Юрием Богатиковым оборвались более чем на месяц. Когда мне стало легче, я забеспокоился: куда это он запропастился? Позвонил. Никто не берет трубку. На следующий день, а я еще только начал после инфаркта ходить, я потихоньку, потихоньку пошел через Гагаринский парк к нему домой. Звоню, стучу, не открывает. Зато выглянул сосед, недавно назначенный руководитель КГБ Крыма. Раньше, когда я был первым секретарем обкома, он бы встал передо мной навытяжку, а тут лишь недовольно проворчал: «Вы чего здесь шумите?». Говорю: «Я — к Богатикову, что-то не просыпается». На что сосед ответил: «Он вообще уже давно не просыхает».

Тут, наконец, слышу, в замке завозился ключ, и дверь открылась. Я зашел в эту некогда роскошную квартиру (после развода ему негде было жить, и я ему уступил квартиру, полагавшуюся мне, как секретарю обкома), смотрю, а там ничего нет, кроме паутины и батареи пустых бутылок. У Юрия Иосифовича оказалась тяжелая депрессия, вызванная, повторю ещё раз, поскольку это важно для понимания его душевного склада, не личными обстоятельствами, а разрушением социалистического строя и советского государства. Увидев его в таком состоянии, растерялся: что делать?

Но тут вспомнил: когда шел к нему через парк, то встретил знакомого, рассказавшего, что в Старом Крыму на днях похоронили поэтессу Юлию Друнину, покончившую жизнь самоубийством. Она, как и многие советские патриоты, не могла смириться с происходящим в те дни. Не в силах пережить уничтожение Родины, она открыла в своем гараже, где у нее стоял «москвич», завела мотор, легла под выхлопную трубу и задохнулась. В своей предсмертной записке она попросила похоронить ее возле мужа, известного драматурга Алексея Каплера. Друнина и Каплер обычно отдыхали в Коктебеле и ходили, чуть ли не ежедневно, по 25 километров на прогулку в Старый Крым, который очень любили. Поэтому Юлия Владимировна похоронила на Старокрымском кладбище своего мужа и там же решила сама обрести последний приют. Юрий Иосифович с ней был хорошо знаком. В его репертуаре была песня Пахмутовой «Походная кавалерийская», написанная на стихи Друниной.

Вот тогда сказал Юрию Иосифовичу: «Одевайся, поедем!». Сели в машину. Я не сказал, куда мы направляемся. Он подумал, что в ресторан. Поэтому когда я попросил водителя отвезти нас в Старый Крым, Богатиков возмутился: «Зачем ты меня туда тащишь, что, ближе нету?». По дороге пришлось остановиться, чтоб опохмелился, иначе бы мы не доехали.

На кладбище с трудом разыскали свежий холмик. Юрий Иосифович был потрясен смертью Друниной. Тогда я жестко сказал ему: «Вот, Юра, или давай, так, как она, или завяжи». Присели на скамейку, помолчали. Он сказал: «Да, жизнь все-таки продолжается». На другой день я пошел к нему. Только позвонил, слышу из-за двери: «Вышел в степь донецкую парень молодой». Вхожу — глазам своим не верю: все блестит, ни одной пустой бутылки. Значит, порядок. Потом еще бывали рецидивы, не сразу все наладилось, но все-таки он снова начал выступать. Правда, репертуар изменил. С военно-патриотической тематики переключился на романсы.

Вообще, Юрий Иосифович любил и прекрасно знал классическую музыку (не в пример нынешним эстрадным артистам, большей частью вообще обходящимся без музыкального образования). В его репертуаре всегда были классические произведения. У него вообще было чрезвычайно развито чувство прекрасного, так что те, кто близко общался с ним, не могли не проникнуться красотой музыки и поэзии (он знал наизусть множество стихов и часто читал их на своих концертах и просто в дружеских компаниях). Конечно, он мог бы сделать оперную карьеру. Его талант ценили такие корифеи вокального искусства как Иван Козловский и Борис Штоколов. Но Юрий Иосифович, тонко чувствовавший любую фальшь и строго к себе относившийся, не стал оперным певцом, поскольку считал, что с его небольшим ростом он не сможет достоверно выглядеть в качестве исполнителя партии героя-любовника. Тем не менее, он, особенно в последние годы часто включал в свои концерты оперные арии. Но по отношению к своему дарованию он всегда, вплоть до самой смерти, неизменно проявлял необычайную скромность, на мой взгляд, излишнюю. Хотя, может быть, талант от посредственности отличает как раз способность не гнаться за внешним блеском, и, даже добившись успеха, оставаться требовательным к себе.

За год-полтора до кончины Юрия Иосифовича в Крым приехал знаменитый ленинградский оперный певец народный артист СССР Борис Штоколов. Он давал концерт и просил, чтобы с ним выступил и Юрий Богатиков. Но Юрий Иосифович отказался: «Не могу себе позволить с таким Маэстро выступать в одном концерте».

Кстати говоря, тогда же мы втроем, Юрий Богатиков, Борис Штоколов и я, приняли решение создать в Крыму вокальную школу. Возглавлять её должны были Борис Тимофеевич и Юрий Иосифович. Но этому проекту, который мог поднять на новый уровень музыкальную жизнь Крыма, к сожалению, не суждено было осуществиться. При поддержке центральной власти политические силы, представлявшие интересы олигархических и полукриминальных группировок, с помощью политических манипуляций отстранили коммунистов от власти в Крыму (несмотря на то, что Компартия выиграла в 2002 году выборы в Верховный Совет Крыма). Ушел из жизни Юрий Богатиков, 10 декабря 2002 года мы навсегда простились с этим великим певцом и человеком. А чрез два года, в январе 2005, умер Борис Штоколов.

Мне до сих пор иногда трудно поверить, что Юрия Богатикова больше нет. Но со мною остались его душевная щедрость, любовь к прекрасному, умение быть выше житейской суеты. Это он мне подарил, и никто его дар у меня не отнимет. Он показал, как можно легко, без надрыва и пафоса, нести груз славы и таланта. Он умел делить с другими популярность и зрительскую любовь, это крайне трудно для артиста. В советское время в крымских торжественных концертах было два финала. Однажды пришлось уговаривать Юрия Иосифовича, чтобы в конце концерта сначала он выходил на сцену и делал первый финал, а потом Софья Михайловна Ротару как женщина выступала последней (эта привилегия чрезвычайно ценится в мире эстрады).

Кстати говоря, сама София Ротару также может служить образцом подлинной душевной теплоты. Все в ней, от её отношения к семье и до манеры общения со зрителями, говорит о ней как о мягком, добром, простом человеке, не испорченном свалившейся на неё громадной популярностью. Она помогает всей своей обширной буковинской родне, помогла сделать эстрадную карьеру своим одаренным сестрам, — Лидии и Аурике. На ней держится её большая дружная семья.

Благодаря своей открытости и доброте София Михайловна может сделать милыми даже человеческие слабости. Как-то раз еще в советское время она заехала к нам домой на чашку чая. Как водится, между женщинами зашел традиционный разговор о разного рода диетах и способах снижения веса. В это время София Ротару отдыхала в санатории. Она рассказывала моим домочадцам, как она строго соблюдает диету, так что все отдыхающие и работники санатория поражаются и завидуют её силе воли. На это Анатолий Евдокименко, бессменный руководитель ансамбля «Червона рута», муж Софии Михайловны и режиссёр-постановщик практически всех её концертных программ, к несчастью, уже ушедший из жизни, неожиданно сказал ей: «Предупреждаю, смени тему, а то расскажу всю правду». Но Софья Михайловна продолжала и дальше рассказывать о своей стойкости в соблюдении диеты. Тогда её супруг с улыбкой попросил объяснить, откуда у нее синяки на ногах. И, видя её растерянность, пояснил, что София Михайловна, думая, что он спит, по ночам в темноте идет к холодильнику, чтобы тайно съесть колбасы. София Ротару поняла, что разоблачена, рассмеялась и, смеясь, призналась, что рассчитывала сохранить свои ночные походы к холодильнику в тайне.

Я вообще чрезвычайно ценю человеческую теплоту, которую считаю необыкновенно ценным душевным качеством. Особенно, когда она сочетается с высоким профессионализмом и требовательностью к себе и другим. В этой связи не могу не вспомнить об Адольфе Абрамовиче Иоффе, директоре Симферопольской горэлектросети ОАО 'Крымэнерго, удивительно цельном человеке, инженере-электрике, как говорится, «от Бога». С ним у меня связано одно из самых приятных воспоминаний. Как-то раз он позвал меня к себе в кабинет, у него на столе лежала общая тетрадь в клеенчатой обложке, подобно тем, что были в советские времена. Оказалось, что Адольф Абрамович конспектирует мои статьи и выступления, чтобы потом обсудить те вопросы, которые показались ему наиболее важными. Надо сказать, что Адольф Иоффе чрезвычайно строгий критик. Внимание, с каким относится к твоей деятельности, талантливый человек, конечно же, вдохновляет, хотя и накладывает большую ответственность. И я буду стараться не разочаровать Адольфа Абрамовича, хотя мои политические дарования вряд ли могут сравниться с его инженерным талантом, ибо он в электроэнергетике уже состоявшаяся профессиональная эпоха.

Судьба подарила мне искренние человеческие отношения с еще одним талантливым крымчанином, профессором Владимиром Михайловичем Ефетовым, величайшим (я совершенно сознательно употребляю именно это слово) онкологом современности. Кстати говоря, Владимир Михайлович оперировал Юрия Богатикова. Как-то раз я пришел его навестить и, подходя к палате, услышал шум. Оказалось, наш величайший хирург спорит с нашим выдающимся певцом об арии Ленского. А Юрий Иосифович для убедительности поет. Кстати, Владимир Михайлович и Адольф Абрамович по жизни друзья.

Талантливых творческих людей в Крыму всегда было много, во всех сферах науки, культуры и искусства. Этому способствует и красота крымской природы, позволяющая обрести творческое вдохновение на крымской земле, и смешение в Крыму культур и цивилизаций, помогающих развитию личности, расширению кругозора, формированию образного мышления. Единственная область, где Крым остается провинциальным, — это театральное искусство. Это объясняется просто. Для создания театра, стоящего на высоком уровне, нужны средства и поддержка со стороны власти. В советское время в этом отношении Крым мог конкурировать со столичными центрами. Кроме того, регулярные гастроли лучших театральных коллективов страны делали столь острой у крымчан потребность в наличии собственного театра, способного соперничать со столичными. С разрушением СССР ситуация изменилась. Театральное дело во всех республиках бывшего Советского Союза оказалось в кризисе. Театры оказались на грани выживания, и для них гастроли стали, прежде всего, источником дохода (общество «периферийного» капитализма вообще безжалостно ко всякой серьёзной творческой деятельности). С одной стороны, это совершенно отрезало крымчан от театральной жизни столичных городов. С другой, предоставило шанс на создание собственного передового театрального коллектива. При этом особенно ясно начала чувствоваться необходимость в повышении уровня музыкального театра в Крыму.

Став Председателем Верховного Совета, я попытался решить эту проблему. На должность художественного руководителя украинского музыкального театра мне удалось пригласить выдающегося режиссера советского кино Леонида Александровича Квинихидзе, снявшего несколько удачных фильмов и поставившего музыкальные спектакли, вызвавшие большой зрительский интерес. Леонид Квинихидзе был одним из первых советских кинорежиссеров, начавших снимать мюзиклы (среди его работ такие популярные фильмы как «31 июня», «Небесные ласточки», «Соломенная шляпка», мелодии из которых стали шлягерами). Он приступил к постановке мюзиклов и в музыкальном театре в Симферополе, чем сразу же вызвал интерес зрителей и признательность актеров, особенно молодых, давно мечтавших об обновлении репертуара. Вообще, само общение с этим необычайно одаренным, открытым, смелым и нестандартным в своем творчестве человеком приносило радость. Недовольны были только бюрократы от искусства, которые после моего ухода из Крыма, в конце концов, и выжили Леонида Квинихидзе, так и не позволив ему осуществить свои творческие замыслы, которые могли бы изменить к лучшему положение театрального дела в Крыму.

Не в меньшей степени, чем состояние науки и культуры меня всегда волновало положение дел в крымском спорте. С одной стороны, это происходило в силу моих обширных служебных обязанностей. Еще в качестве секретаря обкома по идеологии я курировал науку, культуру, спорт, здравоохранение, курорты. С другой, — я считаю, что развитие спорта, как массового, так и зрелищного, является важнейшим условием нормального состояния общественного сознания. Здоровый дух, как совершенно справедливо утверждали римляне, может обитать только в здоровом теле. Я убежден, что это правило, затрагивает и социальный организм.

Начиная с 1980 года, я курировал крымский футбольный клуб «Таврия». С ним я проделал нелегкий путь из первой лиги в высшую, затем — вновь в первую. После мы вылетели из первой лиги во вторую и вновь вернулись в первую. Одна из причин подобных колебаний, прежде всего, в том, что нам приходилось уступать футболистов столичным командам, прежде всего киевского «Динамо». Еще до выхода в высшую лигу нам пришлось отдать Виктора Юрковского, а после выхода в высшую лигу — отвезти в Киев Олега Серебянского. Кстати говоря, из первой лиги в высшую мы вышли в один год с «Днепром», который тогда был командой «Южмаша», где пост парторга занимал Леонид Кучма. Но «Таврия» по своим финансовым и организационным возможностям не могла соперничать с «Днепром» (точнее, с «Южмашем», одним из главных заводов страны). Поэтому мы высшую лигу покинули, а «Днепр», как известно, вскоре сумел правдами и неправдами добыть чемпионский титул.

Благодаря моему кураторству над «Таврией» состоялось мое знакомство (вскоре переросшее в дружбу) с Никитой Симоняном, от которого мне повезло получить немало уроков одновременно и принципиальности, и человечности, и бережного отношения к окружающим.

В то время Никита Павлович тренировал одесский «Черноморец». Он очень сочувствовал «Таврии», терявшей шансы удержаться в высшей лиге. Я, честно говоря, решил этим воспользоваться и обратился к нему с просьбой организовать «договорной» матч между крымской и одесскими командами. Это позволило «Таврии» получит два чрезвычайно нужных очка. Но Никита Симонян мне ответил, что он сам спортсмен, и не может заказывать результат другим спортсменам, — игрокам «Черноморца».

Этот его ответ только укрепил возникавшие между нами приятельские отношения. Я заметил тогда принципиальное сходство между спортом и политикой. И там, и там зачастую действуют недозволенными методами, и часто подобный соблазн возникает. Главное, суметь ему не поддастся, во время остановиться. Нарушение нравственных норм может принести кратковременный успех, но оно лишит тебя сознание собственной правоты, и сделает твою победу бессмысленной, поскольку подорвет уважения к тебе со стороны порядочных людей. Те, кто этого не понимает, рано или поздно оказываются в числе проигравших и в спорте, и в политике. Даже если в начале им все сходит с рук. Потому что, в конце концов, они оказываются окружены продажными и бесчестными людьми, легко переступающими через договоренности и взаимные обязательства ради достижения собственной цели.

Благодаря дружбе с Никитой Симоняном я познакомился с известным советским режиссером Эдмондом Гарегиновичем Кеосаяном, снявшим много фильмов, но получившего известность в основном благодаря «Неуловимым мстителям». Сам он считал этот фильм проходным и даже обижался, когда ему о нем напоминали. Поэтому мы с Никитой Паловичем, когда хотели подразнить Эдмонда Кеосаяна, обладавшего взрывным кавказским темпераментом, начинали хвалить «Неуловимых мстителей». Позднее наши пути с Кеосаяном разошлись. В начале 90-х Эдмонд Гарегинович, как и многие представители творческой интеллигенции, оказался подвержен националистическим настроениям. Никита Павлович остался убежденным интернационалистом, хотя в то же время он всем сердцем любил родную Армению.

Сам Никита Павлович является кумиром армянской диаспоры. Где бы он ни появлялся, его чествуют чуть ли не как народного героя. Он все эти знаки внимания принимал с удивительной скромностью. Мне много дала дружба с высокоинтеллигентным, образованным, необычайно человечным И. Симоняном и его милой женой Людмилой. У нее, кстати говоря, природная мягкость и деликатность совместились с профессиональной (она — врач-рентгенолог). Надо сказать, что дружба с Никитой Павловичем помогла мне лучше узнать мир спорта и познакомится с выдающимися спортсменами и тренерами, мышление которых, как я убедился, во многом напоминает политическое.

В 1982 году мы с Никитой Павловичем пошли на один из центральных матчей чемпионата страны «Спарта» — «Динамо» Киев. В перерыве И. Симонян сказал мне, что ему надо, как руководителю борной, посетить раздевалки обеих команд и предложил мне пойти с ним. Сперва мы зашли к Николаю Петровичу Старостину, которого тогда уже за глаза уважительно называли «дедом». В раздевалке «Спартака» стояла тишина и безмятежный покой. Сам Николай Петрович подсаживался то к одному, то к другому игроку и тихим голосом давал ему указания или советы. Совсем иная атмосфера была в раздевалке у Валерия Лобановского, у которого была манера «встряхивать» игроков перед игрой. Он громко отчитывал своих игроков, которые, между прочим, были звездами советского и мирового футбола. Так, Леониду Буряку он, вспомнив игровой эпизод, с возмущением сказал: «Леня, заканчивай играть пяткой». Остроумный Буряк ответил: «Так я же сыграл своему, а не чужому и сделал это для народа, который сидит на трибунах». Валерий Лобановский, который, когда имел обыкновение, волнуясь, разводить руки, словно играя на гармошке, закричал, сопровождая свои слова этим свойственным ему жестом: «Бросай пятку, да и народ тоже!»

Манера Валерия Лобановского может показаться кому-то излишне резкой. Но он потому и был выдающимся тренером, что умел воспринимать людей, как ресурс, сохраняя в то же время человеческое отношение к ним, входя во все их нужды и проблемы. Для того, чтобы создать необходимые условия своим игрокам, он готов был выдвигать самые обширные требования, в самых высоких кабинетах. В то же время он сдерживал их амбиции и не давал развиться «звездной болезни». Поэтому он сумел в течение долгого времени сохранять «звездную» команду, обладая огромной скамейкой запасных, состоящей из выдающихся игроков (он предпочитал держать их у себя в запасе, нежели отдавать в другие команды). Ни Никита Симонян, ни Вячеслав Соловьев (которого мне удалось с его помощью пригласить на должность тренера «Таври»), хотя и были выдающимися игроками и тренерами, подобными качествами не обладали.

Мне довелось общаться с еще одним великим тренером, Анатолием Владимировичем Тарасовым, долгое время возглавлявшим сборную СССР по хоккею. У него также была способность относиться людям как к ресурсу, качество которого можно улучшать, не теряя человечности и доброжелательности. Подобное умение, кстати говоря, чрезвычайно важно в политике. Вот какую историю рассказал мне Анатолий Тарасов о своей тренерской практике. Он обнаружил, что советская сборная часто терпит поражение из-за недостатка волевого начала в физической борьбе. Поэтому во время подготовки сборной он собирал игроков, и они все вместе вечером ехали в подмосковный поселок, где шли на танцы. Там они задирались и устраивали драку с местной молодежью, обладавшей, разумеется, численным перевесом. В ход часто шли колья из штакетника. Благодаря этому советская сборная обрела стойкость в силовой борьбе, чем немало удивила на следующем чемпионате мира канадцев и чехов, к своему удивлению обнаруживших, что с помощью силового давления теперь выиграть не удастся.

Жесткость Анатолия Тарасова мне довелось испытать самому. Как-то раз поздней осенью я гостил у него на даче, и он мне предложил сходить в русскую баню. После того, как он меня хорошенько попарил, решил окунуть меня в холодную воду. Бассейна у него не было (в советское время личный бассейн была невиданная роскошь), а в деревянном срубе стояла громадная бадья с водой. Я стал подниматься в нее по лестнице, но тут увидел, что вода сверху покрыта коркой льда. Я в нерешительности остановился. Но Анатолий Владимирович толкнул меня в воду, а когда я, захлебываясь, вынырнул, еще раз окунул с головой.

Собственными глазами я мог увидеть, что не меньшую жесткость он проявляет и по отношению к родным. Но может быть именно поэтому его дочь, Татьяна Тарасова, которая также стала выдающимся тренером, обеспечившим СССР мировое первенство в фигурном катании. Хотя, когда она вернулась со своими первыми золотыми медалями, заработанными ей в качестве тренера из Саппоро, дома её ждали не поздравлениями, а нагоняй от отца, свидетелем которого я случайно стал. Дело в том, что Анатолию Владимировичу не понравился представленный жених дочери.

Сам Анатолий Тарасов был чрезвычайно простым человеком и никогда не напускал на себя важности или ложного глубокомыслия. В этом отношении характерен случай, произошедший в «Массандре» на дегустации вина, куда мы отправились вместе с А. Тарасовым, И. Симоняном, Л. Яшиным и С. Сальниковым после банкета в честь победы «Таврии» в первой лиге. Дегустация была обставлена чрезвычайно торжественно и проходила в том зале, где некогда дегустировали вина Никита Хрущев и Иосип Броз Тито. По традиции на столе стояли большие тяжелые вазы, куда после дегустирования каждого сорта вина сливались недопитые остатки. Вел дегустацию знаменитый В. Егоров, один из лучших специалистов-виноделов Крыма. Когда дегустация закончилась, он спросил, кому какой сорт понравился, и кто бы что хотел еще выпить. Все начали перечислять понравившиеся сорта, а не слишком любивший вино Анатолий Владимирович сказал: «А я хочу вот это». С этими словами он схватил одну из ваз, где было смешано слитое вино, и стал пить.

Мне приходится вновь повторяться, но я не могу не сказать, что всех великих спортсменов и тренеров, которых мне довелось лично знать, в том числе и Льва Ивановича Яшина, который был в СССР национальным героем, отличала скромность и отсутствие тяги к роскоши и приобретательству. Подчас у этих людей не было даже необходимого. Я помню, что несколько лет весной я возил из Крыма ящики с первыми тепличными огурцами и помидорами, поскольку великий Лев Яшин очень любил готовить и есть салаты. Вкус яшинских салатов я до сегодняшнего дня помню.
Эта книга не мемуары, а всего лишь попытка поделиться своими выводами из жизненного и политического опыта. Поэтому я не ставил своей задачей рассказать обо всех значительных и интересных людях, которых мне довелось встретить на жизненном пути. Я хотел рассказать прежде всего об уроках, извлеченных мною из общения с выдающимися людьми. А главный урок, полученный мной, прост: истинный талант сочетается с теплотой и человечностью, которые часто прикрывают от постороннего взгляда требовательность к себе и к другим, а иногда и взрывной темперамент, вызванный острым волнением за дело, которому служишь. Без любви к своему делу, без готовности бороться за победу, не переходя нравственные границы и нормы, без стремления добиться перемен к лучшему в своей сфере деятельности, прочный, долговременный успех никогда не придет, а признание и слава будут недолговечны.

Вглядываясь в будущее

Увидеть, каким будет завтрашний день, нельзя, не оглядываясь на прошлое. В этой книге была сделана попытка взглянуть а собственный пу ь из сегод яшне о дня, показать связь моего политического становления с основами советского строя и процессами, шедшими в советском и постсоветском обществе. Мне хотелось передать свою убежденность в необходимости восстановить важнейшие достижения советской эпохи — социальную справедливость и подчиненность власти интереса об ества. Отказ от них, на мой взгляд, и стал главной причиной нынешнего разрушени во всех областях жизни. Я также стремился показать, что в нынешних условиях возможно противостоять развитию кризиса и дальнейшей общественной деградации, несмотря на то, что олигархические и бюрократические группировки ради сохранения собственного господства намеренно провоцируют межрегиональные и межэтнические конфликты, прибегают к подтасовкам и фальсификациям, чтобы уменьшить влияние сил, выступающих против олигархического строя.

Конечно, в моей жизни, как, видимо, у каждого человека, огромную роль играл случай. Не попади я на службу в Севастополь, не встреть там свою будущую супругу Валентину Михайловну, не получи возможность возглавить в Керчи профсоюзную организацию крупного рыбопромышленного производственного объединения, неизвестно, как бы сложилась моя судьба. В советское время была создана социальная среда, способствующая появлению в жизни человека благоприятных возможностей. Мне, выходцу из бедной деревенской семьи, удалось получить высшее образование, мне дали возможность реализовать свои способности, помогли овладеть навыками общественной работы и политической деятельности. Сегодня подобное просто невозможно. Те молодые люди, кому не повезло родиться в богатой семье (т.е. 95% украинской молодежи), вынуждены отказываться от поиска собственного призвания, с ранней юности работать ради куска хлеба, либо вести асоциальный образ жизни. Нынешние правители обшибаются, если считают, что за подобную социальную систему, заставляющую подавляющее большинство людей выбирать между унизительной каждодневной борьбой за существование и саморазрушением, им не придется расплачиваться. Опаснее всего то, что по этим счетам придется платить не только тем, кто был заинтересован в установлении олигархического строя, но и обществу в целом.

Пока еще есть возможность предотвратить надвигающуюся катастрофу. Для этого необходимо отказаться от нынешнего государственного курса и приступить к восстановлению социальной справедливости и укреплению связей со странами восточнославянской цивилизации, — Белоруссией, Казахстаном и Россией, — вплоть до формирования с ними самого тесного экономического и политического союза. Эти два направления тесно взаимосвязаны, и добиться успеха только на одном из них, нельзя. Невозможно создать в нашей стране более справедливую социально-политическую систему без активной интеграции в рамках ЕЭП. В то же время Украина не сможет проводить геополитический курс, направленный на укрепление связей с бывшими советскими республиками, если не будет ограничено олигархическое господство и не возникнут условия для реализации важнейших социальных прав. Но альтернативы этому курсу не существует. В противном случае украинское общество будет вынуждено метаться между иллюзиями, насаждаемыми национал-либералами и популистами, до тех пор, пока экономический коллапс и рост социальных конфликтов не поставит под вопрос само существование украинского государства.

Значит ли это, что я призываю вновь вернуться в Советский Союз? Нет, ибо это невозможно, но я за то, чтобы двигаться вперед, к социалистическому строю и внешнеполитическому союзу, гарантирующему Украине сохранение национального суверенитета и культурной идентичности, ориентируясь на советский опыт государственного строительства.

Я хорошо осознаю, что в советский период при построении социализма были допущены значительные ошибки. Иначе и не могло быть в стране, где до революции 1917 года большая часть населения была неграмотной. Где грубо подавлялось самостоятельное развитие многих народов. Где экономическая отсталость сочеталась с огромным социальным расслоением и непреодолимым культурным разрывом между немногочисленной элитой и остальным обществом. То, что в социалистическом строительстве не удастся избежать грубых просчетов, а подчас даже вынужденного отступления от социалистических принципов, предсказывал еще Карл Маркс. Но организационные, научные и технологические достижения советского периода, небывалый социальный и культурный прогресс, за короткий срок изменивший к лучшему жизнь сотен миллионов, победа в войне над нацистской Германией и её союзниками, во многом подготовленная самопожертвованием и героизмом советских людей, ясно говорят о том, что социалистическая система позволила поставить на службу человеку общественные ресурсы, раскрыть потенциальные возможности и лучшие качества человеческой природы. Посмотрите, во что превращается наше общество в условиях олигархического капитализма, какими быстрыми темпами идет люмпенизация и социальная деградация. А между тем, это тот же самый народ, что и двадцать лет назад. Социальная среда стала агрессивной по отношению к отдельному человеку, теперь каждый день необходимо доказывать свое право на выживание. Общественные отношения утратили нравственную составляющую. Произошла стремительная дегуманизация культуры. И как результат, начал формироваться человек потребительского общества, целиком поглощенный собственными интересами, готовый ради удовлетворения своих потребностей перешагнуть через любые моральные нормы. Поэтому для меня несомненно, что утверждение социалистических принципов важно не только с точки зрения удовлетворения общественных потребностей или для прогрессивного социального развития, но и по этическим соображениям.

Но почему же тогда социализм, являющийся более нравственным и прогрессивным социальным строем, проиграл в «холодной войне»? Прежде всего, должен отметить, что, по моему глубокому убеждению, поражение социализма вовсе не было предопределено. Недостатки советской социально-экономической и политической системы вполне можно было исправить, не отказываясь от социалистических принципов. Напротив, преодоление существовавших противоречий позволило бы укрепить советский строй и выйти на новый этап социалистического строительства. Но дело в том, что значительная часть советского и партийного аппарата плохо понимала суть социальных и культурных процессов, идущих в стране. А потому не могла правильно определить стоящие перед обществом цели.

Мы забыли три чрезвычайно важные мысли Гегеля, без которого, как писал В.И. Ленин, нельзя понять сути марксизма.

Во-первых, что основной принцип развития состоит в противоречии между возможностями мира и человека и мешающей их реализации системой общественных отношений и существующих социальных институтов. Мы перестали стремиться к изменениям, заботились в первую очередь о поддержании существующего порядка, стали бояться нового, превращая тем самым структуры советского государства в тормоз общественного развития.

Во-вторых, вопреки мысли Гегеля о том, что народ не может ясно осознавать свои истинные потребности, мы слишком надеялись на способность общества здраво оценить собственные возможности и имеющиеся в его распоряжении возможности. В результате оказались бессильны перед разгулом мелкобуржуазной стихии. Как оказалось, привычные явления, как бы они ни были прогрессивны, как бы они ни облегчали жизнь человека, со временем не только перестают цениться по достоинству, но даже больше не замечаются. Именно это и произошло с советской системой социальных гарантий, которую общество стало воспринимать как нечто само собой разумеющееся. Зато товарное разнообразие в развитых капиталистических странах (большинство населения Земли живет в совершенно иных условиях) и возможность личного обогащения превратилась в предмет массовой зависти.

Речь, конечно же, не идет о том, что нам нужно было отказаться от советской системы, обеспечивавшей народное представительство, или силой навязывать обществу свое мнение. Напротив, недостаток политической демократии, формализация и бюрократизация деятельности советов, неумение (а подчас и нежелание) руководствоваться требованиями общества, в тех случаях, когда оно расходилось с позицией руководящих органов (а это, надо сказать, в конце 80-х годов случалось достаточно часто) стали важнейшими факторами социального кризиса, приведшего к утрате внутреннего единства советского общества. Но нам следовало намного больше внимания уделять просветительской работе, в особенности политическому просвещению. Мы забыли мысль В.И. Ленина о том, что самостоятельно рабочий класс не может выработать иного сознания, кроме мелкобуржуазного. Нам представлялось, что расширение состава рабочего класса, включение в него новых социальных групп, повышение его образовательного уровня сами по себе являются достаточными условиями утверждения в общественном сознании социалистических принципов и представлений. Как оказалось, многие оценки явлений общественной жизни, которые казались очевидными большинству советских и партийных работников, вовсе не выглядели столь бесспорными для массового сознания. А под воздействием капиталистической пропаганды, которой мы так и не сумели оказать должного противодействия, в советском обществе постепенно стали возникать диаметрально противоположные взгляды на одни и те же события и процессы. Это касалось и дореволюционного периода.

В-третьих, согласно утверждению Гегеля, которое развили впоследствии К. Маркс и В.И. Ленин, государство — это механизм, который не может относиться к людям, как к живым существам, и рассматривает их «как механические шестеренки». Это, как писал Гегель, совершенно недопустимо, а потому необходимо выйти за пределы государства, создать условия для его постепенного исчезновения. На теоретическом уровне это хорошо осознавалось. Но на практике государство постоянно нагружалось все новыми функциями, от поддержания порядка в подъездах до управления философскими дискуссиями. Если в тот период, когда необходимо было мобилизовать все возможные ресурсы для проведения ускоренной индустриализации или послевоенного восстановления, подобная политика была отчасти оправдана, то после достижения построения развитой экономики и достижения военного паритета с капиталистическим миром, дальнейшая подмена структурами государства институтов общественного самоуправления стало не только бессмысленным, но и опасным. Нельзя было подавлять частную инициативу в том случае, если она способствовала лучшему удовлетворению общественных потребностей. Но для этого нужно было, прежде всего, научиться сочетать государственный контроль с умением анализировать социальную ситуацию, не боясь признаться в собственных просчетах.

Нужно признать, что геополитический фактор играет ключевую роль в развитии украинского политического процесса, а представители мировой финансовой элиты и ставленники Вашингтона и Брюсселя являются его непосредственными участниками. Мы живем в эпоху капиталистической глобализации, которая проходит под руководством и контролем США. Александр Панарин, который, как мне кажется, сумел разглядеть сущность процессов и явлений современного мира, определил американский глобализм как «тоталитарную экономическую власть (финансовой олигархии в первую очередь), преследующей планетарные амбиции.

По моему глубокому убеждению, которое я неоднократно высказывал в своих книгах и статьях, подобная система мирового господства могла сложиться только после разрушения Советского Союза и мировой системы социализма. До этого финансовая олигархия вынуждена была ограничивать свои аппетиты, поскольку её выживание зависело от того, удастся ли обеспечить социальный и научный прогресс в развитых капиталистических странах. А ведущим мировым державам приходилось считаться с интересами стран «третьего мира» и бороться за их расположение. Сегодня транснациональные корпорации и международные финансовые институты при поддержке политической бюрократии развитых капиталистических государств стремятся поставить под свой контроль мировые ресурсы (тем самым лишив большую часть человечества права на развитие и прогресс), а США и их союзники всеми средствами, — от беззастенчивого вмешательства во внутренние дела до военной агрессии, — добиваются создания благоприятной для них мировой ситуации. Надо отдавать себе отчет в том, что Украина рассматривается Вашингтоном не как союзник или партнер, а как плацдарм для реализации геополитических планов в Восточной Европе, в том числе и впрямую направленных против России. Территориальная целостность и суверенитет украинского государства без колебаний будут принесены в жертву, если это будет необходимо для укрепления американского господства в Евразии. В свое время Рональд Рейган сказал: «Есть вещи более важные, чем мир». Думаю, что для его преемников американском руководстве существует значительное число вещей, более важных, чем Украина. Текущий политический кризис показал, что мы столкнулись с масштабными угрозами, возникшими в результате вмешательства в украинский политический процесс внешних сил, которые невозможно преодолеть в рамках существующего в нашей стране социально-политического строя.

Безусловно, СССР нуждался в реформе союзных отношений, в демократизации системы государственного управления, в ликвидации бюрократического произвола в хозяйственной сфере. Как руководитель, на протяжении многих лет сталкивавшийся с разнообразными вопросами социального, культурного и политического характера, я это хорошо видел. Я благодарен судьбе, что пришел в партийный аппарат и начал заниматься идеологической и пропагандистской работой после того, как в течение нескольких лет возглавлял крупную профсоюзную организацию. Это позволяет мне видеть за политическими формулами и теоретическими выкладками конкретные явления социальной действительности. К сожалению, политические деятели, всю жизнь проработавшие в комсомольском и партийной аппарате, были лишены этой возможности. А профессиональные «хозяйственники» в свою очередь плохо понимали роль политических и идеологических структур в обеспечении социально-экономического развития. В политической судьбе многих из них это невольное невежество сыграло негативную (можно даже сказать, трагическую) роль. Плохо представляя социальную действительность или не понимая важности идеологии, они мирились с отказом от завоеваний социалистического строя, выступали за отмену социалистических отношений и уничтожение союзного государства.

Для меня очевидно, что развал Советского Союза стал величайшей трагедией для украинского народа. Если мы не сумеем в ближайшее время изменить государственный курс, нам придется в полной мере ощутить не только негативные социально-экономические, но и геополитические последствия развала великой социалистической державы, противостоявшей диктату развитых капиталистических стран. Причем для Украины ситуация в геополитической сфере может оказаться не менее катастрофической, чем в области экономики. Сегодня уже ясно, что основным результатом капиталистических реформ (помимо обнищания большинства общества и сосредоточения национального богатства в руках олигархических группировок) стало фактическое уничтожение наиболее передовых промышленных отраслей, позволявших Украине участвовать в мировом научно-техническом прогрессе. Теперь для их восстановления потребуются огромные усилия, напряжение всех национальных сил и ресурсов, которые в иных обстоятельствах могли быть использованы для повышения качества жизни.

К аналогичным последствиям приведет и нынешний геополитический курс. Украина будет выброшена из мирового политического процесса, так же, как она была исключена из мирового научно-технического прогресса. Неоправданный (если не сказать преступный отказ от статуса ядерной державы) был первым шагом на этом пути. Окончательно похоронит украинский национальный суверенитет разрушение восточнославянского цивилизационного пространства, неизбежное в случае вступления Украины в НАТО. Конечно, в истории нет ничего окончательного, и Украина даже в случае, если нынешний геополитический курс будет доведен до своего логического завершения, когда-нибудь сможет вернуться в мировую политику, освободившись от внешней зависимости. Но для этого потребуются социальные и политические потрясения, подобные тем, что пережила наша страна в период гражданской войны. Пока их еще можно избежать, остановив геополитический курс, который после распада СССР проводится украинской правящей верхушкой.

Пора уже, наконец, осознать, что мы живем в другой стране и в другом мире, резко отличающихся от тех, что существовали в конце 80-х — начале 90-х. Нельзя вести себя так, будто за нами до сих пор стоят мощь и авторитет советского государства, и делать вид, будто пресловутые «многовекторность» или «евро-атлантическая ориентация» позволяют Украине вести собственную геополитическую стратегию и являются результатом её свободного выбора. Нам навязывается курс, итогом которого станет утрата национальной идентичности и государственного суверенитета (а, может быть, и распад государства). Украину (наряду с большинством других стран Восточной Европы и бывшего СССР) используют как инструмент укрепления нового мирового порядка, который для государств «третьего мира» не будет ни безопасным, ни справедливым. Развитые капиталистические страны намерены переложить на плечи «третьего мира» собственные проблемы и использовать его ресурсы для роста своего экономического и военного могущества. Для достижения этой цели используются все возможные средства, — от искусственного снижения культурного уровня, подрыва общественной морали и социальной солидарности в странах «третьего мира» до провокации локальных конфликтов и войн.

При этом может создаваться ощущение добровольности присоединения к «новому мировому порядку», иллюзия того, что, поддерживая его, страна становится частью «некоей мировой цивилизации». Александр Панарин писал в этой связи о «прозападном консенсусе», возникающем между компрадорскими элитами, стремящимися сохранить присвоенное ими национальное богатство (полученное в результате приватизации, проведенной при содействии и под контролем мировой финансовой олигархии), и массами, безуспешно пытающимися достичь потребительских стандартов западного мира.

В украинском обществе подобный консенсус стал возникать еще в период развала СССР. Поэтому, на мой взгляд, несправедливо возлагать основную вину за развал Советского Союза только на его тогдашнее партийно-политическое руководство, несмотря на все его ошибки и даже преступления перед историей и собственным народом. Бесспорно, в конце 80-х годов непродуманность, а зачастую и полная абсурдность решений по реформированию экономической и политической системы страны привела к тому, что менее чем за пять лет была практически разрушена отечественная промышленность, внутренний товарный рынок, катастрофическими темпами нарастала безработица, были утеряны традиционные мировые рынки сбыта продукции. СССР фактически приблизился к той последней черте, за которой стояло полное финансовое банкротство. Но гибель советского государства и уничтожение социалистического строя стали возможны, поскольку общество само согласилось ради достижения высоких потребительских стандартов отказаться и от идей интернационализма и социальной справедливости, и даже от векового братства славянских народов. Нельзя забывать о том, что постыдные Беловежские соглашения, расчленившие союзное государство, были подписаны лидерами трех восточнославянских республик, и остались бы нереализованными, если бы общественные массы Белоруссии, России и Украины не поддержали их, рассчитывая, что наградой за такую пассивность станет потребление западного образца.

Неолиберальные экономические реформы, проводившиеся людьми, беззаветно верившими в волшебную силу рыночной стихии, неожиданно для многих привели к невиданному в мирное время падению уровня и качества потребления. Это подорвало готовность масс мириться с прозападным курсом, превращающим бывшие советские республики в источник сырья и дешевой рабочей силы, уничтожающим в них современную промышленность и науку. «Прозападный консенсус» в украинском обществе присутствует и в наши дни. Украинская правящая группировка по-прежнему рассчитывает с помощью манипуляций и обмана добиться включения Украины в евро-атлантическое пространство. Но общество постепенно начинает осознавать взаимосвязь геополитических и социально-экономических проблем. Еще сохраняются иллюзорные надежды (подогреваемые сериалами, шоу-бизнесом и кинематографом) на то, что в условиях Украины можно добиться западного уровня потребления (хотя бы для себя лично). Однако их влияние на массовое сознание год от года снижается. Кроме того, значительная часть общества начинает понимать, что сегодня на повестки дня стоят более важные вопросы, чем разнообразие и доступность товаров. Если нам не удастся сохранить восточнославянское пространство (а значит и государственное единство Украины), то нас ожидают экономический коллапс и социальный хаос, которые быстро уничтожат островки стабильности и благополучия, возникшие в нескольких крупных городах.

В стране возникло противоречие между требованиями общественного большинства, требующего остановить геополитический курс, направленный на разрушение восточнославянской цивилизации и разрыв традиционных связей, и стремлением правящей верхушки, как можно быстрее войти в евро-атлантическое пространство, легитимировав сосредоточение в своих руках общенационального богатства. В этой ситуации начался конфликт между различными группировками крупной буржуазии. Одни, как правило, связанные с финансовым капиталом, экспортом сырья и сельскохозяйственной продукции, зависящие от благосклонности элиты развитых капиталистических стран, выступают за ускоренное присоединение к НАТО, которое должно окончательно закрепить статус Украины как периферии евро-атлантического мира. Положение окраины их непугает, намного больше их страшит перспектива отказаться от результатов капиталистических преобразований под давлением снизу. Те же олигархические группировки, что контролируют крупное промышленное производство, склонны бороться за более престижное положение в мировой элите. В противном случае им трудно будет сохранить собственный бизнес, — его поглотят или вытеснят транснациональные корпорации. Кроме того, они в значительно большей степени склонны считаться с общественным мнением, поскольку заинтересованы в том, чтобы их политические представители пользовались популярностью в промышленных регионах Юго-востока (где общественное мнение лучше осознает необходимость сохранения восточнославянского пространства хотя бы из прагматических экономических соображений).

Данная схема, конечно, несколько упрощает реальную ситуацию, но она позволяет увидеть основные факторы и причины затяжного глубинного политического кризиса в современной Украине, который в течение нескольких лет постоянно воспроизводится, несмотря на то, что сторонники евро-атлантической интеграции вроде бы постоянно побеждают. Их тактические успехи закономерны, поскольку их противники опасаются утратить благосклонность мировой элиты и западной политической бюрократии, а потому каждый раз, как только противостояние принимает ожесточенный характер, сдают собственные позиции. Но стратегической победы приверженцы евро-атлантического курса добиться не могут, поскольку он отвергается большинством украинского общества. Ему, кстати говоря, как можно заметить, нет места в схеме развития кризиса. И это совершенно естественно, — украинское общество лишено возможности непосредственно влиять на действия власти.

Рассказывая о своем опыте политической работы в советское время, я пытался показать, как работали в социалистическом обществе механизмы, заставлявшие власть действовать в интересах общества. Сейчас они практически полностью разрушены, хотя до сих пор их рудиментарные остатки кое-где сохранились на местном уровне. Крики о преодолении «тоталитарного прошлого» призваны замаскировать полную автономию украинской власти от народа и все возрастающую пропасть между правящей элитой и остальным обществом. Действительно, вся риторика власти направлена на то, чтобы ввести в заблуждение общественное сознание, скрыть суть идущих в стране социально-политических процессов.

Власть называет себя «демократической», а советский строй именует «тоталитарным». Тем самым предполагается, что сегодня власть зависит от мнения общества, а в советское время творила, что хотела, исходя из собственных представлений. Человек, вставший на подобную точку зрения, которая, кстати говоря, активно навязывается всеми ведущими медиа, поневоле оказывается в тупике. Основываясь на ней, нельзя объяснить, почему уровень социальной защиты в советское время был несравненно выше, причем власть постоянно расширяла перечень своих социальных обязательств, в то время как сегодня стремится полностью отказаться от них. Поэтому люди, которых удалось убедить в справедливости противопоставления «тоталитарное прошлое» — «современная демократическая власть», перестают доверять собственным воспоминаниям. Они послушно воспроизводят пропагандистские измышления о якобы существовавшей в советском обществе атмосфере страха, о фиктивном характере социальных завоеваний и чудовищном товарном дефиците (который, в действительности, превратился в значимую проблему только в последние годы советской эпохи).

В чем же проявляется демократичность нынешней власти? Как известно, что социологические опросы показывают, что большинство украинских граждан выступает против ключевых положений нынешнего государственного курса. Общество выступает против продолжения приватизаций и за восстановление социальных гарантий. Властью проводится прямо противоположная политика. Общество требует остановить курс на вступление в НАТО и приступить к интеграции в рамках ЕЭП. Позиции власти и общества расходятся и по вопросу о государственном статусе русского языка, и относительно приоритетов внешней политики и целей социально-политического развития. Власть открыто игнорирует общественное мнение. Причем делается все возможное для того, чтобы в результате выборов к власти не пришли политики, действующие в общественных интересах.

Прежде всего, общество пытаются убедить в том, что в центре политического процесса находится конфликт представителей двух крупнейших сил украинской буржуазии, который имеет якобы личностный характер и обусловлен борьбой за собственность и контроль над финансовыми потоками. Исключительно как противостояние двух крупнейших группировок политический кризис преподносится всеми ведущими СМИ.

Однако главными участниками противостояния, составляющего сущность инспирированного политического кризиса, являются сторонники евро-атлантического курса во власти и общественное большинство, выступающее против его проведения. Поэтому в нынешних условиях стремление отказаться от ясно выраженной позиции по геополитическим вопросам, которое, по всей видимости, сегодня определяет политическое поведение «Партии регионов», равносильно капитуляции и утрате самостоятельной роли в политическом процессе.

Остановит ли политическое поражение «Партии регионов» дальнейшее развитие кризиса? Конечно же, нет, — ведь позиции общественного большинства останутся неизменными. Да, у сторонников евро-атлантического курса теоретически появится возможность поставить общество перед фактом, организовав за его спиной вступление страны к НАТО, подобно тому, как это произошло в Болгарии. Полагаю, что в таком случае на ведущие государства евро-атлантического пространства ляжет ответственность за развал Украины, который неизбежен в случае её насильственного присоединения к НАТО. Поэтому они сами объективно не заинтересованы в том, чтобы Украина была разрушена собственными доморощенными евро-атлантистами. Правда, американская администрация может решить, что распад нашей страны является вполне допустимой платой за дальнейшее продвижение своих геополитических планов.

Обуздать украинский политический кризис, остановить развитие разрушительных процессов можно, только отказавшись от евро-атлантического вектора. Все полумеры в действительности будут равносильны фактической поддержке опасных действий сторонников евро-атлантического курса в сегодняшнем украинском руководстве. Нас не должны вводить в заблуждение примирительная риторика и призывы строить отношения стратегического партнерства одновременно и с Россией, и с США и с ЕС (как это возможно на деле, так пока никто и не объяснил). Это не более чем политическая спекуляция, циничный расчет заслужить благосклонность мировой элиты. Все это не имеет ничего общего с реальными делами по укреплению и совершенствованию украинской государственности, восстановлению экономики и социальной сферы. Стабильность в стране нельзя обеспечить с помощью деклараций и благих пожеланий. Для этого требуется провести кардинальную демократизацию нынешней политической системы, позволяющую обеспечить подлинное представительство интересов народа.

Вряд ли кто решится отрицать, что сегодняшнее политическое устройство страны не позволяет проводить социальные преобразования, обеспечивающие более высокие жизненные стандарты. Дело в том, что в распоряжении украинского общества нет действенных инструментов, позволяющих влиять на поведение власти (например, сильных самостоятельных профсоюзов, эффективно противостоящих нарушениям социальных прав). Поэтому копирование политических институтов стран Запада не в силах изменить того факта, что единственной целью существования украинской социально-политической системы является утверждение и укрепление господства олигархии и высшей бюрократии.

От имени самых разных социальных групп у нас на протяжении последних пятнадцати лет выступали одни и те же политические деятели, по сути, неизменно говорившие одно и то же. Они клялись интересами украинского села, объявляли себя представителями украинской промышленности или говорили от лица украинской интеллигенции. Но в действительности они не представляли никого, кроме самих себя, и той олигархической или бюрократической группировки, которая контролировала их деятельность.

На протяжении многих лет тасуется одна и та же затертая кадровая колода. Из неё выпали разве что чрезвычайно наивные или неадекватные политики, пришедшие в начале 90-х во властные кабинеты с уличных митингов, да отказавшиеся от своих убеждений руководители структур КПСС. Но если приглядеться к украинской политической элите, мы заметим, что в ней немного новых лиц, по сравнению с началом 90-х. При этом время от времени в оборот вновь запускаются одни и те же, казалось бы, уже навсегда отыгранные фигуры. Это, в общем-то, легко объяснимо. Олигархические и бюрократические группировки не могут доверять новым людям, — слишком многое в их взаимоотношениях основывается на личных обязательствах. Политических деятелей, приходящих во власть на волне общественной популярности, если их не удается купить, попросту выкидывают из политического процесса.

Содержание призывов и лозунгов большинства украинских политических деятелей на протяжении всего периода, прошедшего со времени развала СССР, практически не различалось, несмотря на то, что они могли находиться в разных политических лагерях. В своем большинстве представители украинской политической элиты требовали углубления капиталистических реформ, дальнейшей приватизации государственной собственности, отказа от системы социальных гарантий, интеграции в евро-атлантическом направлении, разрыва культурных связей с Россией и ограничения сферы влияния русского языка. Этого, по их мнению, должны желать украинские крестьяне, рабочие, учителя, врачи, предприниматели, да и все остальные социальные группы, от имени которых выступают политические представители олигархии и высшей бюрократии. Чего же украинские граждане хотят на самом деле — правящую группировку не заботит.

В преддверии выборов 2006 года стало очевидно, что к власти могут прийти силы, стремящиеся реализовать важнейшие требования общества. Поэтому олигархические группировки перехватили геополитические и языковой лозунги коммунистов, использовав их для увеличения собственной популярности.

Именно эти лозунги «Партия регионов» выдвигала в ходе своей прошлой избирательной кампании. В первую очередь благодаря им она и добилась электорального успеха. На протяжении последнего года её руководство колебалось между необходимостью реализовывать собственные предвыборные обещания и опасениями вызвать раскол внутри украинского правящего класса, ослабив его господствующее положение, и вызвать неудовольствие американской администрации. Достижение закулисных договоренностей с окружением президента и фактическое согласие с его антиконституционными действиями означают, что руководство партии так и не решилось вступить в борьбу за реализацию своих предвыборных лозунгов.

Поэтому в ходе кризиса представителями олигархических группировок были сброшены маски и забыты предвыборные лозунги. Возможность участвовать в закулисном дележе власти и собственности, санкционированном из Вашингтона, оказалась важнее и конституционных норм, и демократических процедур.

Но это, конечно же, не означает, что снизилась актуальность геополитических проблем для украинского общества, или что оно готово будет смириться с евро-атлантическим курсом. Борьба по-прежнему будет идти за право общества формировать государственный курс в соответствии со своими требованиями.

В этой связи встает важный вопрос: можно ли добиться от партий, связанных с олигархическими группировками, выполнения своих обязательств, или мы должны смириться с тем, что наши временные союзники, из прагматических соображений поддерживающие требования общественного большинства, регулярно будут отказываться от своей позиции при обострении политической обстановки. На мой взгляд, только массовое общественно-политическое движение стать гарантией того, что партии крупной буржуазии будут поддерживать общественные требования по геополитическим вопросам. Такое движение также сможет заставить правящую верхушку перейти к более ответственной социальной политике. Социально-экономический курс власти формируется, исходя из потребностей олигархических и бюрократических группировок, контролирующих властных структуры и крупнейшие буржуазные партии. Повлиять на этот процесс коммунисты смогут, только став лидерами парламентского большинства. Но массовое общественное движение сможет предотвратить дальнейшее разрушение системы социальных гарантий, добиться повышение качества бесплатного медицинского обслуживания, заставить власть поддерживать промышленность и науку, остановить готовящуюся приватизацию объектов инфраструктуры. Уже само по себе это немало. Кроме того, важным результатом деятельности массового движения станет то, что политизация общество, сейчас идущая стихийно, будет происходить вокруг значимых проблем социально-экономического, геополитического и культурного развития, а не под влиянием пропагандистских мифов и беспочвенных иллюзий. В условиях, когда информационное пространство и политический процесс контролируются олигархией и высшей бюрократией, планомерная политизация масс является единственным способом добиться прогрессивных социальных преобразований, проведения интернационалистской внешней политики, а затем — и возвращения на путь социалистического строительства.

Не следует преувеличивать отличия между ведущими украинскими буржуазными партиями. Но все же по многим важным вопросам их позиции не совпадают. Другое дело, что политические деятели, представляющие интересы высшей бюрократии или крупной буржуазии, готовы к самым широким уступкам и компромиссам, как только возникает опасность вызвать неудовольствие правящих кругов США или ЕС. Эта зависимость от одобрения извне связана с тем, что западное общественное мнение (которое во многом формируется в соответствии с потребностями политической и экономической элиты) является единственным средством легитимизации проведенных в нашей стране капиталистических преобразований. В этом отношении Украина, конечно же, не уникальна. Подобное положение дел характерно для всех стран периферии капиталистического мира.

Неолиберальные реформы не дали украинскому народу ничего, кроме массовой бедности и права претендовать на низкооплачиваемые рабочие места в других странах. При этом украинское общество утратило систему социальных гарантий, развитую науку, бесплатное качественное образование и медицинское обслуживание, вынуждено было смириться с деградацией промышленного потенциала и снижением культурного уровня. Общий счет явно не в пользу реформаторов. Казалось бы, им ничего не остается, кроме покаяния и надежды на то, что, вернув присвоенную общенародную собственность и припрятанные в западных банках и трастах финансовые средства, они смогут облегчить свою вину.

Но ссылка на авторитет западного общественного мнения полностью меняет ситуацию. Люди, разорившие и разграбившие свою страну, превращаются в бесстрашных борцов с тяжелым тоталитарным наследием и строителями нового общества, которое якобы отвечает идеалам и ценностям «мировой цивилизации». Народу же, который вследствие собственной отсталости и неумения жить в условиях экономической свободы впал в бедность и из-за этого не понимает собственного счастья, нужно надеяться на то, что добросовестное копирование западных общественных институтов когда-нибудь позволит достичь и западного благосостояния. Если же правящая группировка страны «третьего мира» начинает сопротивляться реализации геополитических планов США или экономической экспансии европейских и американских корпораций, то неожиданно выясняется, что те, кого еще недавно называли смелыми реформаторами и борцами за демократию, на самом деле, коррупционеры и жулики с непомерными амбициями и диктаторскими замашками. Многочисленные скандалы с участием высокопоставленных чиновников из стран «третьего мира» (в том числе из бывших советских республик) показывают, что правящая элита США и ЕС хорошо осведомлена о способах отмывания и укрывания наворованного. И эта информация неизменно используется, когда нужно надавить на неугодных политических деятелей из стран «периферии» или вызвать против них всеобщее возмущение.

Что же может украинский народ противопоставить подобной тактике, заставляющей политическую и экономическую элиту нашей страны жертвовать национальными интересами? Еще раз повторю: только массовое общественно-политическое движение, отстаивающее важнейшие общественные требования. Сейчас в стране возникли условия, необходимые для его формирования. Уже в течение нескольких лет идет массовая политизация общества. В правящей элите назревает раскол, вызванный тем, что часть олигархических и бюрократических группировок не может не считаться с общественными настроениями. Народ постепенно осознает тупиковый характер нынешнего государственного курса и отсутствие социальных перспектив в рамках существующего государственного строя.

Уже само формирование подобной общественной ситуации позволило предотвратить формирование правящей коалиции из партий, представляющих интересы крупной буржуазии и высшей бюрократии. Несмотря на то, что разногласия по вопросам социально-экономического развития между ними свелись к минимуму, «широкая коалиция», по сути означавшая межолигархический сговор, так и не состоялась. Правда, одно время, сразу после парламентских выборов 2006 года, казалось, что она становится политической реальностью. Надо заметить, что сам факт серьёзного обсуждения альянса СПУ, «Партии регионов», «Нашей Украины» и БЮТ доказывает, что между ними нет существенных идеологических противоречий, а их политические разногласия объяснятся совсем другими причинами. В этом не состоявшемся «альянсе четырёх» олигархические группировки получили бы возможность опереться на политические ресурсы популистов, использовать их организационные возможности и технологии при формировании социально-политической системы, позволяющей закрепить господство олигархии. Это позволило бы правящей коалиции, которая с геополитической точки зрения, была бы ярко «оранжевой», поставив под свой контроль информационное и политическое пространство страны, завершить процесс превращения Украины в падчерицу евро-атлантического мира.

Несомненно, этот шаг привел бы к чрезвычайно тяжелым последствиям. Поэтому можно без преувеличения сказать, что, воспользовавшись политической ситуацией и предотвратив создание правящей коалиции, состоящей исключительно из партий крупной буржуазии, КПУ сумела отодвинуть общенациональную катастрофу.

Конечно, то, что Компартии удалось сорвать образование межолигархического альянса, не изменило сущность нынешнего социально-политического строя. Современная государственная власть продолжает оставаться, согласно выражению К. Маркса, «комитетом, управляющим общими делами всего класса буржуазии». Но нам не все равно, какая фракция буржуазии находится у власти. Режим, во главе которого стоят ставленники финансового капитала, будет несравненно более последовательно и активно проводить курс на свертывание социальных гарантий и разрушение восточнославянского пространства, чем властная группировка, образованная представителями крупной промышленности. Объединение олигархических кланов резко ухудшит социально-политическую обстановку в стране. При этом надо понимать, что подобный союз может возникнуть только на основе позиций и лозунгов сторонников евро-атлантического курса. Весь компромисс будет сводиться исключительно к внешнему смягчению наиболее резких формулировок. Противостоять давлению объединившихся олигархических группировок будет чрезвычайно сложно. Созданный ими режим, если нам не удастся в короткий срок организовать массовое общенародное сопротивление, сможет достаточно быстро ликвидировать сохранившиеся социальные завоевания, поставить наемных работников в полную зависимость от работодателей, завершить присоединение Украины к евро-атлантическому пространству. После этого станет невозможно отстранить от власти олигархию без значительных социальных потрясений. Поэтому нынешний социальный кризис, в ходе которого часть правящего класса оказалась вынуждена отстаивать требования общественного большинства, наряду с серьезной опасностью для государственного единства предоставляет надежду на постепенное преобразование украинского государства в соответствии с народными интересами.

Джон Кеннеди как-то заметил, что слово «кризис» в китайском языке записывается с помощью двух иероглифов. Один из них означает «опасность», а другой — «благоприятная возможность». Действительно, каждая кризисная ситуация, в том числе и та, что сложилась сейчас в украинском обществе, помимо угрозы дестабилизации и разрушения, содержит и шанс на переход к прогрессивным преобразованиям. Конечно, нельзя ожидать что от проведения досрочных выборов выиграют рядовые украинские избиратели, или рассчитывать, что благодаря им удастся преодолеть политическую коррупцию. Подобные обещания, щедро раздаваемые Виктором Ющенко, продиктованы либо чудовищной наивностью, либо лицемерием. В действительности, досрочные выборы практически неизбежно станут инструментом манипуляции общественным сознанием и средством укрепления господства олигархических группировок, интересы которых резко расходятся с потребностями всего остального общества.

Но кризис, обостривший противоречия внутри украинского общества, предоставляет нам возможность остановить государственный курс, вызывающий массовый протест. Прежде всего, необходимо определить, в чем состоят действительные требования украинского общества. Тогда можно будет наметить как тактические задачи политических сил, стремящихся действовать в интересах народа Украины, так и пути сопротивления попыткам прикрыть популистской демагогией свое нежелание подчиняться закону.

Сегодня окружение президента, спровоцировавшее политическое противостояние, объясняет свои антиконституционные действия несовершенством законодательства. Я убежден, что в условиях олигархического строя нельзя ни создать ясной и непротиворечивой правовой системы, ни обеспечить безусловное выполнение закона. Более того, как политический деятель, имеющий большой опыт парламентской работы, я могу с уверенностью сказать, что большая часть наших законов изначально готовится таким образом, чтобы сохранялся простор для различных толкований и интерпретаций. Причем эти законы, как правило, касаются процедур и механизмов принятия важнейших политических и экономических решений. Если бы эти законы были ясными и недвусмысленными, они бы попросту не были приняты. Правовой произвол является непременным условием сохранения олигархического господства. Теневые практики и подкуп правосудия существуют во всех обществах. Но именно в условиях олигархического строя они становится важным элементом системы государственного и политического управления.

Олигархия по своей природе не может действовать в рамках правого поля. Ей нечем оправдать свое господство в глазах общества, для него нет никаких легитимных оснований. Поэтому олигархические группировки правят, опираясь на криминалитет, сознательно коррумпируя бюрократию, используя для удержания власти и собственности подкуп, обман, а иногда и средства террора.

При этом наиболее сильные олигархические кланы предпочитают обделывать свои дела вне публичного пространства, управляя политическими и экономическими процессами с помощью закулисных договоренностей. Те же, что послабее, вынуждены опираться на поддержку популистов, провоцируют время от времени скандалы и кризисы, истерически призывая покончить с коррупцией или отстоять национальные интересы.

Все это, разумеется, лишь пустая фраза, призванная замаскировать действительные интересы. Коррумпированность бюрократии раздражает более слабые олигархические группировки не сама по себе (они не сами не знают другого способа взаимодействия с органами власти и политическими структурами), а из-за того, что они обладают меньшими ресурсами. Поэтому как партнеры менее привлекательные для чиновников, чем сильные кланы. Что же касается готовности отстаивать национальные интересы, то именно более слабые группировки, вынужденные опираться на внешнюю поддержку, в большей степени контролируются извне. Но, правда, участие в реализации геополитических планов США, как бы ущерб оно ни наносило государственному единству и суверенитету, носит название «евро-атлантической интеграции». Украинское общество осознало, что представляет собою этот процесс на самом деле. Поэтому угроза присоединения страны к НАТО привела к массовой политизации и общественной мобилизации, в то время как системные нарушения социальных прав вызывали, в лучшем случае, лишь настроения пассивного протеста.

Для понимания природы нынешнего политического кризиса важно учитывать, что он не как не связан с социальными вопросами. Все попытки популистов использовать для общественной мобилизации социальную тематику закончились провалом. Общество оказалось глухо к призывам выступить против действующего правительства под лозунгами снижения тарифов или повышения заработной платы бюджетников. И не только потому, что не верит больше обещаниям политических деятелей. Данные вопросы сегодня для общественного сознания имеют второстепенное значение.

В столь бедной стране, как Украина, это может показаться странным. Социальная сфера с каждым годом разрушается все больше и больше, нарушение социальных прав принимает системный характер и сказывается на качестве жизни не только малоимущих общественных слоев, но и немногочисленного «среднего класса» и даже мелкой буржуазии. При этом за перераспределение доходов олигархических группировок в пользу общества и возвращение социальных завоеваний советского периода последовательно выступала только Компартия. Хотя такие лозунги, с теоретической точки зрения, могли быть выдвинуты не только социалистическими партиями, но даже относительной умеренными представителями мелкой буржуазии.
Почему этого не произошло? Это довольно сложный вопрос. Но попытаться дать ответ на него необходимо, поскольку это позволит лучше понять природу современного украинского общества. Очевидно, что во многом социальная пассивность обусловлена слабостью украинской мелкой буржуазии и так называемого «среднего класса», не больших по численности и с экономической точки зрения зависящих от бюрократии и крупных собственников. Украинская мелкая буржуазия плохо осознает свои классовые интересы и боится за них бороться, а малоимущие слои общества слишком задавлены нуждой, деморализованы и растеряны, для того, чтобы самостоятельно выступить против сложившегося социально-экономического строя.

Наряду с этим социальная пассивность вызывается также недоверием общества к существующим политическим институтам, в том числе к политическим партиям. Популистская риторика представителей олигархии больше не скрывает от общества их кровной заинтересованности в сохранении и укреплении нынешней системы угнетения. А Коммунистическая партия, к несчастью, недостаточно сильна для того, чтобы остановить капиталистические преобразования (сегодня нам необходимо, прежде всего, убедить общество в собственной силе и создание массового общественного движения, несомненно, поможет достижению этой цели).

Поэтому люди не верят в то, что в условиях нынешнего олигархического строя можно обеспечить реализацию хотя бы основных социальных прав. Вследствие этого столь ничтожной по сравнению с масштабами разрушения социальной сферы кажется ответная реакция украинского народа. Постепенно люди начинают понимать, что твердые социальные гарантии и уверенность в завтрашнем дне, которые обеспечивал советский строй, нельзя компенсировать иллюзорными расчетами на личное процветание, насаждаемыми капиталистической пропагандой. Общество уже не доверяет социальных лозунгам буржуазных партий, но пока еще не может преодолеть пропагандистские мифы, мешающие поддержать коммунистов. Нельзя забывать и то, что украинские граждане, хотя и не давали никому полномочий на разрушение социалистического строя, не встали на его защиту. В начале 90-х массы поверили, что в условиях капитализма их жизнь станет более богатой и насыщенной (духовные и нравственные ценности тогда вообще были отброшены за ненадобностью). Теперь большинству общества, лишившемуся социальных перспектив, благосостояния и уверенности в завтрашнем дне, тяжело признаться в совершенной ошибке. Поэтому оно продолжает утешать себя иллюзиями, которые уже окончательно утратили всякую связь с реальностью.

Общество, в котором существовали высокие социальные стандарты, добровольно отказалось от них. По-видимому, это уникальный случай в истории человечества. Я хорошо помню, какие радужные надежды связывались с переходом к рынку, как тяжело было заставить людей хотя бы задуматься об угрозах, которые могут возникнуть на этом пути. То, что построение рыночной экономики обернулось массовой нищетой, разрушением социальной сферы и наиболее передовых отраслей промышленности, для подавляющего большинства стало полной неожиданностью. Советские люди знали о рыночной экономике исключительно понаслышке, а потому доверились беспочвенным обещаниям и рекламным картинкам. Теперь уже очевидно, что республики бывшего СССР превратились в окраину капиталистического мира, создающей своими ресурсами и дешевой рабочей силой богатство развитых капиталистических стран. Сегодня человек может только мечтать о тех правах, которые у него были в советском обществе. Большинство общества оказалось полностью лишено, каких либо жизненных и социальных перспектив, кроме возможности трудиться за нищенскую заработную плату, позволяющую разве что не умереть от голода.

Значит ли это, что украинское общество готово всерьёз бороться за восстановление социальных прав? К сожалению, нет. Слишком сильно еще ощущение растерянности, связанное с крахом иллюзий, заставлявших поддерживать капиталистические преобразования. Слишком далеко зашло разрушение всех идеалов и ценностей, обеспечивавших социальную солидарность, — нам надо их упорно восстанавливать. Сегодня общество все еще пребывает в состоянии шока. Оно постепенно выходит из этого ступора, и долг левых сил заключается в том, чтобы ускорить, насколько это возможно, процесс общественного отрезвления, в том числе благодаря постоянному обращению к социальной тематике и организации борьбы за твердые социальные гарантии. Но сегодня нельзя рассчитывать на то, что общественное большинство выступит против олигархического господства под социальными лозунгами.

Капиталистический строй, как заметил К. Маркс в эпоху классического капитализма, еще не утратившего окончательно связь с гуманистическим наследием, «не оставляет между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного «чистогана», превращает личное достоинство человека в меновую стоимость». В тех странах, где установление капитализма происходило постепенно, существуют защитные механизмы, обеспечивающие выживание и единство общества. В республиках СССР, где капитализм был восстановлен буквально в одночасье и совершенно неожиданно для общества, в создании таких механизмов не было нужды. Сформировать их в нынешних условиях практически невозможно. В результате реформ Украина оказалась втянутой в мировую капиталистическую систему и теперь вынуждена жить в соответствии с её законами. Современный капитализм мало напоминает тот, что существовал на протяжении XIX и даже в начале ХХ века. Он столкнулся с ограниченностью мировых ресурсов, с сопротивлением большинства населения земли, а потому готов уже на теоретическом уровне (а не только на практике) отказаться от принципа равноправия и политических свобод. Сегодня только политический успех Коммунистической партии может позволить сформировать сильные независимые профсоюзы в той стране «третьего мира», где они отсутствуют. Только массовое движение способно прекратить системное нарушение социальных и культурных прав по этническому или языковому признаку. В большинстве стран «периферии» (и Украина в этом смысле не представляет собой исключения) попросту отсутствуют общественные структуры, позволяющие различным социальным группам, не входящим в состав правящего класса, заявить свои требования и выступить с предложениями по вопросам национального развития.

Между тем, в обществе существуют ясно выраженные протестные настроения, связанные с недовольством нынешним государственным курсом. Именно эти настроения, несмотря на то, что в политическом пространстве их, по сути дела, представляет лишь Компартия, стали препятствием, помешавшим закулисному сговору олигархических группировок. Политики, связанные с крупной промышленностью Юго-востока, вынуждены были на определенном этапе противодействовать внешнеполитической линии окружения президента. Компромисс по данному вопросу неизбежно привел бы к падению их популярности. Поэтому досрочные выборы являются также попыткой изменить приоритеты общественного сознания, по-иному расставить акценты, отвлечь внимание общества от геополитических проблем.

Впрочем, я убежден, что сделать этого не удастся. Конфликт, вызванный массовым неприятием нынешнего геополитического курса, обязательно воспроизведется на новой стадии. Причем, чем больше будут представлены во властных структурах силы, выступающие против евро-атлантического вектора, тем слабее будет угроза межолигархического сговора, позволяющего утвердить неограниченное господство правящего класса.

Противоречия внутри украинской политической и элиты сегодня связаны с различным отношением к евро-атлантическому курсу. Обеспечить единство властной верхушки по данному вопросу теперь, после того, как была ясно заявлена позиция большинства украинского общества, возможно только под сильным давлением извне. Судя по всему, американская администрация не собирается отказываться от планов по укреплению своего контроля над Восточной Европой. Соответственно, она будет активно вмешиваться в украинский политический процесс, добиваясь выгодной её конфигурации политических сил. Но общественная ситуация в последние годы существенно изменилось. Украинское общество, пожалуй, впервые за последние двадцать лет, готово сознательно выступить против геополитических проектов Вашингтона.

Планы администрации США по ослаблению и развалу СССР не были секретом. Распад государственного единства шел постепенно, особую роль в этом смысле сыграл «горбачевский период», когда страна буквально пошла в разнос. Но тогда украинское общество оставалось пассивным. Оно не оказывало сопротивления внешнему воздействию, хотя в принципе могло резко уменьшить его эффективность.

Сегодня американское руководство довершает начатое, пытаясь окончательно лишить бывшие республики Советского Союза самостоятельной роли в мировом политическом и экономическом процессе. Для Украины вступление в НАТО равносильно отказу от национального суверенитета. Мы дошли до последней черты, нам больше уже нечего сдавать, кроме своей государственности и культуры. Общество это хорошо чувствует, а потому постоянно растет готовность сопротивляться американской экспансии.

Можно, в принципе, задаться вопросом: «А что же мы защищаем?» Украинское государство полностью коррумпировано, власть в нем принадлежит политическому и социальному меньшинству, а большинство общества лишено не только представительства в органах власти, но и каких-либо реальных перспектив повысить свой уровень жизни. Безусловно, после присоединения к НАТО Украина превратиться в периферию евро-атлантического пространства, в источник сырья и рабочей силы, утратит современную промышленность и науку.

А для огромного числа украинцев, особенно в западных и центральных регионах, возможность стать «дешевой рабочей силой» в развитых капиталистических странах позволит получить хоть какой-то заработок, позволяющий, по крайней мере, не умереть с голоду. Поэтому не лучше ли левым сосредоточить усилия на борьбе за реализацию социальных прав, поскольку, дескать, изменение внешнеполитического статуса Украины никак не скажется на уровне жизни большинства её граждан.

Подобные рассуждения приходится слышать достаточно часто, в том числе и из левого лагеря. Возражений против подобной позиции можно привести достаточно много. Но мне бы хотелось сосредоточиться на четырех принципиальной важных для меня моментах.


Во-первых, государство подобно матери. Нормальный человек не станет её любить меньше из-за того, что она утратила имевшиеся у неё сбережения и вынуждена жить в бедности. Поэтому отказываться от собственного государства, надеясь, что это откроет доступ в более богатые страны, на мой взгляд, аморально. К тому же народ Украины сегодня лишен социальных прав и гарантий вовсе не потому, что у нашей страны нет необходимых ресурсов для того, чтобы обеспечить всем достойный уровень жизни. Как человек, которому по роду деятельности хорошо известны и наш промышленный, сельскохозяйственный и научный потенциал, наши природные богатства, я могу ответственно утверждать, что у нас есть все необходимо для создания передовой экономики и развитой промышленной сферы.

Во-вторых, речь идет не только о государственном суверенитете и внешнеполитическом статусе, но и о национальной культуре. Мы не сумеем её сохранить вне связи с другими странами восточнославянского пространства, которые со вступлением Украины в НАТО будут разорваны. Национальная культура — это плод многовековых духовных усилий народа, результат его исканий и размышлений, свидетельство его опыта и исторической судьбы, живой, продолжающий развиваться организм. Относиться к ней, как к разменной монете, которой можно оплатить покровительство Вашингтона и Брюсселя, — безнравственно.

В-третьих, превращение в окраину евро-атлантического мира похоронит надежду на разрешение мирным путем социальных противоречий и построение передовой экономики без непосильного напряжения общенациональных усилий. Как я уже неоднократно подчеркивал, украинское общество ясно ощущает это, а потому не просто отвергает евро-атлантический курс, а начинает активно сопротивляться ему.

В-четвертых, если с реалистических позиций взглянуть на нынешнюю ситуацию в Восточной Европе, то нельзя не понять, что, присоединившись к НАТО, Украина станет не союзником ЕС, а инструментом реализации американских геополитических планов, младшим партнером Польши. Экономическое благополучие США сегодня во многом основано на их роли мирового лидера. Сегодня, когда в мире нарастает сопротивление капиталистической глобализации, сохранить свое лидерское положение Вашингтон может только за счет военно-политического доминирования, безжалостного подавления противников и последовательного ослабления конкурентов. Оказавшись в формате подобной политики, Украина может столкнуться с открытой враждебностью ряда государств «третьего мира», прежде всего, исламских. Украина также поневоле будет противопоставлена ведущим государствам ЕС, выражающим скрытое недовольство продолжающейся американской экспансией (а подчас и открыто протестующих против нее).

Но самое опасное то, что Украина вынуждена будет участвовать в американских геополитических проектах, прямо или косвенно направленных портив России. Это чревато не только внешнеполитической катастрофой, но и непреодолимым внутриукраинским расколом. США заинтересованы в нагнетании напряженности в Евразии, в создании атмосферы взаимного недоверия и страха между её крупнейшими государствами. Согласно современным геополитическим теориям, соотношение сил в Евразии определяет судьбу мира. Поэтому американская администрация стремится к подавляющему военно-политическому превосходству на континенте. Такая политика проводится, пусть и разными методами, как американскими демократами, так и республиканцами. При этом, как показал опыт Югославии и Ирака ни те, ни другие не останавливаются перед широкомасштабной военной агрессией, если это необходимо для того, чтобы сохранить доминирующее положение в Евразии.

Я помню, сколько было в 1998 году разговоров о том, что США не решатся напасть на европейскую страну, которую можно было обвинить разве что в чрезмерно жестком подавлении сепаратистов (как выяснилось позднее, эти обвинения оказались надуманными). Ковровые бомбардировки Югославии ничего не оставили от этих оптимистических утверждений. Аналогичным образом были опровергнуты и утверждения о том, что планы агрессивного захвата Ирака, лишь подозреваемого в том, что он стремится создать ядерное оружие, противоречит здравому смыслу и нормам международного права, а, значит, не будут реализованы. США не только захватили Ирак, но и намерены продолжать его оккупацию до тех пор, пока это им кажется целесообразным, контролируя один из важнейших регионов Земли и поддерживая высокие цены на нефть, выгодные нефтяным корпорациям и замедляющие развитие Японии, Китая и ЕС.

Теперь вероятность целой серии агрессивных действий против других государств ни у кого не вызывает сомнения. Разногласия вызывает лишь вопрос о том, какая страна станет следующей жертвой Вашингтона. Очевидно, что американская администрация рассматривает разные варианты и проводит подготовку сразу по нескольким направлениям.

Одним из этапов такой подготовки будет создание в Восточной Европе элементов американской системы ПРО. Оно, кстати говоря, подрывает военно-политические позиции Франции и снижает способность ЕС к самостоятельной обороне. Но главным результатом такого шага может стать противопоставление России западнославянских государств (прежде всего, Польши и Чехии), а в перспективе — и Украины.

Россия сейчас активно противодействует размещению ПРО в Европе, пытаясь предотвратить угрозу военного присутствия США в Восточной Европе, опасного не только для России, но и для всего славянского мира. Неудивительно, что российское руководство склонно рассматривать те страны, которые согласились разместить на своей территории элементы американской ПРО, как своих внешнеполитических противников. Нет никакого сомнения в том, что в случае создания в результате досрочных выборов межолигархического альянса, способного обеспечить ускоренное проведение евро-атлантического курса, Украина также окажется во враждебных отношениях с Россией.

Не надо себя обманывать. Именно на это направлен курс, навязываемый украинскому руководству из Вашингтона. Американская администрация сегодня все поставила на карту, чтобы через будущий парламент подчинить Украину, как очередной штат, Госдепу США.
Есть ли опасность, что данные планы удастся реализовать? Уверен, что такая опасность существует. Более того, если коммунистам и их союзникам не удастся переломить ситуацию, данный сценарий непременно будет реализован.& t; r />Казалось бы, тут возник ет яв ое противоречие. Мы видим, что украинское общество сопротивляется проведению евро-атлантического курса. В правящем классе нарастает раскол, и обеспечить его единство на сколько-нибудь долгий срок будет тяжело. Требуется вроде бы относительно небольшое общественное усилие для того, чтобы покончить с преобладанием в у раинской внешней политике евро-атлантического вектора. Неужели украинское общес во настолько неспособно к самоорганизации, что его судьба зависит от исхода выборов в парламент, который в любом случае останется под контролем правящего класса?

К сожалению, это так. Но это вызвано, конечно же, не какими-то особыми свойствами украинского народа или его равнодушием к вопросам, непосредственно не связанным с уровнем доходов и качеством жизни. Подобные сказки нашему обществу навязывают силы, которые хотели бы управлять им, распоряжаться его богатствами, не считаясь с его собственным мнением. Слабость украинского общества обусловлена объективными факторами, негативное воздействие которых можно преодолеть благодаря целенаправленной организационной, политической, агитационной и просветительской деятельности.

Катастрофа, произошедшая со страной, разобщила общество. Ему подсунули другие ценности, навязали иные средства организации социальной и политической жизни. При этом были ликвидированы привычные формы самоорганизации и общественного контроля, к которым наш народ привык за годы советской власти. Нет больше ни института рабочих и сельских корреспондентов, ни политических кружков на предприятиях и учреждениях, ни практики проведения открытых партийных и профсоюзных собраний, ни других структур, позволявших обществу выражать свое мнение и требовать реализации собственных настроений на общегосударственном уровне. На смену им так и не пришли новые организационные формы (в первую очередь из-за противодействия правящего класса). Поэтому сегодня мы стоим на начальном этапе общественной самоорганизации. Как сказал Владимир Маяковский: «Улица корчится безъязыкая, ей нечем кричать и разговаривать». Безусловно, тем, кто стоит у власти, такая ситуация на руку.

Многопартийность, о которой апологеты нынешнего строя любят говорить как об огромном достижении, стала не способом представления в политическом пространстве всего спектра общественных настроений, а дополнительным фактором разрушения общественного единства, обеспечивающим господство нынешнего правящего класса.

Кукловоды под разными флагами и лозунги навязывают украинскому народу всю ту же систему общественных отношений, отнимающую у него возможность контролировать действия власти и получать выгоды от экономического роста (но сохраняющая за ним право расплачиваться за все провалы государственного курса, как внешнего, так и внутреннего).

Какая бы конфигурация политических сил не возникала во власти на протяжении последних лет, неизменным оставалось господство ничтожного меньшинства, которое всегда было представлено несравненно лучше, чем малоимущие слои украинского общества, составляющие его четыре пятых. По сути дела, во власти были представлены различные позиции внутри правящего класса, а также (значительно слабее) широкие общественные настроения, которые выражала Компартия. При этом надо учитывать, что существенная часть общества, в том числе относящаяся к его беднейшим группам, под влиянием пропагандистских мифов боится идентифицировать себя с коммунистами.

Противоречия между различными партиями правящего класса до недавнего времени носили фиктивный характер. Они намеренно поддерживались и раздувались для того, чтобы обеспечить возможность бюрократическим и олигархическим группировкам, выступая под разными флагами и брендами, получить, как можно более полное представительство. Начиная с 2002 года, ситуация постепенно меняется. Эти перемены по началу трудно было заметить, поскольку казалось, что это все тот же кукольный спектакль, а не подлинные разногласия и противоречия. Но теперь уже нельзя сомневаться в том, что раскол внутри правящего класса углубляется. Если нам удастся удержать крупную промышленную буржуазию от межолигархического альянса, он может стать социально-политической реальностью.

Для роста внутриэлитных противоречий есть объективные основания. На протяжении пятнадцати лет дважды происходило перерождение украинского правящего класса. В начале 90-х, в период своего формирования, он сперва стыдливо, а затем все более беззастенчиво крал финансовые средства и стратегические запасы, накопленные в СССР. В середине 90-х он уже открыто грабил общенародную собственность, ведя кровопролитную междоусобную борьбу за контроль над наиболее прибыльными объектами. Сегодня он выступает под лозунгом сохранения в неизменном виде существующей социально-политической системы. Теперь важнее всего стало удержать награбленное.

Сегодня главный вопрос для украинского правящего класса, как организовать управление политическими и экономическими процессами так, чтобы сохранить контроль над страной. Не стоит преувеличивать приверженность буржуазных политиков демократическим принципам или их готовность защищать общенациональные интересы. Буржуазия, как говорил К. Маркс, готова отказаться от всех пожалованных и благоприобретенных свобод ради «одной бессовестной свободы торговли». Но для одних олигархических группировок выгодно, чтобы политический процесс имел публичный характер, поскольку это является некоторой гарантией от административного произвола. Для других важно, чтобы важнейшие решения принимались путем кулуарных договоренностей. Одни готовы заплатить государственным суверенитетом и общественным единством за место в мировой элите. Другие, как правило, связанные с крупным промышленным производством, боятся чрезмерной зависимости власти от влияния извне, нуждаются в социальной стабильности и хотели бы поторговаться за свои услуги по предоставлению украинских ресурсов и геополитических возможностей страны в распоряжение развитых капиталистических стран.

Сегодня перед нами два возможных варианта развития событий. Рассмотрим сперва тот из них, который может иметь самые тяжелые, если не сказать катастрофические, последствия. Сторонники евро-атлантического курса могут добиться того, чтобы представители крупной буржуазии отказались от собственной позиции. В этом случае будет создана правящая коалиция, состоящая исключительно из ставленников олигархии и высшей бюрократии.

Что ждет нашу страну в этом случае? Прежде всего, начнется свертывание политической демократии. Формально органы представительной власти, конечно же, сохранятся, но их роль сведется к исполнению декоративных функций, а решения по всем значимым вопросам будут приниматься путем непубличных договоренностей, о содержании которых общество даже не будут информировать.

Мы видели, что уже в ходе нынешнего политического кризиса произошел открытый отказ от демократических принципов. Участники конфликта руководствовались не нормами закона, а соображениями политической целесообразности. На безусловном соблюдении положений Конституции последовательно настаивала только Компартия. В результате фактически была сломана правовая система, были дискредитированы все органы власти — институт президентства, парламент, Кабинет министров, Конституционный суд, суды общей юрисдикции, прокуратура, МВД, а заодно и все другие силовые структуры. Единственным учреждением, способным повлиять на поведение сторон, является сегодня американская администрация. Но, еще больше приблизившись к ней, украинская власть окончательно оторвалась от общества, показав свою зависимость от крупного прозападного капитала. В ходе кризиса украинский президент и представители его окружения неоднократно заявляли, что при выработке геополитического курса — мнения, настроения народа не важны. Подобного отношения они требуют и от руководства «Партии регионов». Если оно согласится пожертвовать собственной популярностью во имя межолигархического единства, то досрочные выборы и последующее образование правящей коалиции сведется к серии манипуляций.

Если события будут развиваться по такому сценарию, то уже в ближайшем будущем нам придется столкнуться с ограничением свободы мнение и политических дискуссий, с массовым нарушением культурных и языковых прав. Этому будет способствовать дальнейшая экспансия со стороны Запада, новый этап которой разворачивается на наших глазах. Возникновение украинской политической нации, ощущающей себя субъектом исторического процесса, неизбежно поставит под сомнение планы по закреплению американской гегемонии в Восточной и Южной Европе. Украина, отстаивающая собственную национальную культуру и идентичность, самостоятельно определяющая свою судьбу, проводящая геополитический курс в соответствии с волей своих граждан, не только будет бороться за сохранение восточнославянского мира, но и станет важным интеграционным центром, помогающим его расширению и увеличению международного влияния.

Восточнославянская цивилизация сформировалась под культурным влиянием многих народов Евразии, впитала их культурные и организационные достижения. Наиболее заметную роль в определении облика нашей цивилизации сыграла культура восточных славян (но это, конечно, не уменьшает значимость вклада других народов, прежде всего, тюркских и угро-финских). Конечно, мы являемся частью более широкой цивилизационной общности, сформировавшейся на основе христианства. Но в отличие от западноевропейской цивилизации на формировании нашего мировоззрения и ценностей повлияли народы, принявшие ислам и буддизм. Некоторые из них органично вошли в пространство нашей культуры и цивилизации, обогатив их, избавив их от ограниченности, создав условия для превращения в центр притяжения для других государств и народов, страдающих от капиталистической глобализации.

Поэтому присоединение к евро-атлантическому пространству уничтожит наши культурные и цивилизационные особенности, похоронит наши надежды на самостоятельную роль в мировом политическом процессе. Олигархические группировки, захватившие управление страной, могут пойти на подобное добровольное самоубийство, поскольку больше всего боятся, что у них отберут власть и перераспределят сферы влияния в экономике, отняв у них источник дохода. Все они получили капиталы путем грабежа. Схемы, которые они применяют, все выведенные ими из страны капиталы, в конечном счете, подконтрольны американской элите, которая держит их за горло.

Но у представителей других социальных групп нет никаких оснований для того, чтобы добровольно помогать олигархии разрушать восточнославянскую цивилизацию и культуру. В такой ситуации для олигархических группировок важнее всего не дать обществу осознать, что происходит, не позволить ему сплотиться для противодействия губительному курсу. Поэтому все недовольные такой политикой будут вынуждены покинуть ведущие СМИ, будут изгнаны с государственной службы и выдавлены из политического процесса. При росте общественного негодования дело вполне может дойти до политических репрессий.

Конечно, подобный режим установиться ненадолго. Его существование обязательно завершится масштабным социально-политическим конфликтом и фактическим распадом государства. При этом внешние силы попытаются удержать под своим прямым управлением регионы, наиболее важные с геополитической точки зрения, — в том числе Крым.

Кризис, спровоцированный американской администрацией и зависящими от неё украинскими политическими силами, только начинает набирать обороты, еще только приобретает широкий социальный размах и по-настоящему трагический характер. С назначением досрочных выборов он вступил в новую, более жесткую стадию. Доверие общества к государственно-политической системе подорвано окончательно, а власть предержащие утратили способность действовать в рамках законодательного поля и принимать решения с помощью фактически демократических процедур, а не закулисных договоренностей. По результатам антиконституционных досрочных выборов, которые, несомненно, попытаются сфальсифицировать, к власти хотят привести конституционное большинство в парламенте — антироссийскую, проамериканскую коалицию. Если же это не удастся сделать, а представительство сил, выражающих общественные настроения, т.е. коммунистов и их союзников, по-прежнему будет незначительным, сторонники евро-атлантического курса вновь спровоцируют политическое противостояние. Для этого в их распоряжении теперь имеются методы, опробованные на практике. И так будет продолжаться либо до тех пор, пока вокруг евро-атлантического вектора не будет образован межолигархический консенсус, либо пока проамериканские политические силы не будут остановлены.
Я уже писал и в этой главе, и в предыдущих, что сорвать планы по превращению нашей страны в периферию евро-атлантического пространства сможет только массовое общественное движение, подобное тому, которое, пусть и на короткий срок, возникло в Крыму при подготовке «народного референдума» по вопросу о вступлении Украины в НАТО. Кстати говоря, организацию волеизъявления по данной проблеме, которое, без всякого преувеличения стало всенародным, несмотря на его неформальный характер, я считаю одним из самых важных своих политических достижений последних лет.
Но какая политическая сила может предложить основу для общественной консолидации? Я убежден, что сделать это может только Компартия. И опыт крымского референдума еще раз подтвердил это.
Подобное утверждение может показаться преувеличенным и даже наивным. Ведь коммунисты сейчас пользуются меньшим общественным влиянием, чем в 80-е годы. Однако и тогда Компартии не удалось образовать по-настоящему массовое социальное движение. Где же основания полагать, что оно может быть сформировано сегодня?
Действительно, коммунисты, как теперь можно судить, были на пике общественного влияния и популярности в 1998 году. Потом произошел обвал. Однако это случилось не вследствие того, что украинское общество стало жить лучше. Напротив, по сравнению с тем периодом только усилилось социальное расслоение, и еще более беспросветным стало положение малоимущих слоев.
На первый взгляд, положение дел кажется парадоксальным. Партийные структуры за последние десять лет организационно окрепли. Украинское общество по своим взглядом и ценностям является социалистическим, причем в значительно большей степени, чем в середине 90-х. Но электоральные результаты коммунистов остаются низкими.

В действительности, подобная ситуация во многом объясняется двумя причинами. Во-первых, правящий класс завершил разрушение социалистического строя, добился утверждения капиталистических отношений. А потому перешел от идеологии уничтожения советского наследия и полного разрыва к ней к его адаптации к современным условиям и частичного (в той мере, в какой это не мешает капиталистическому строю) использования для социальной стабилизации. Олигархические группировки заботятся о сохранении (и даже модернизации) тех промышленных предприятий, которые оказались под его контролем. Они инвестируют средства в наиболее выгодные отрасли сельскохозяйственного производства, развивают сеть коммуникаций и заставляют власть поддерживать в нормальном состоянии пути сообщения. Растет, хотя и значительно медленнее, чем прибыль олигархии заработная плата в некоторых отраслях промышленности. Формируется слой специалистов с довольно высокими доходами (хотя и очень немногочисленный), попасть в которой становится мечтой молодежи. Все это создает ощущение, если не стабилизации, то, по крайней мере, того, что правящий класс взял курс на обеспечение социально-экономической стабильности. Это, конечно же, не так. Со стратегической точки зрения, государственный курс, который проводят украинские олигархические группировки, является настоящим безумием. Страна утрачивает промышленный и научный потенциал, падение качества образование ведет к катастрофическому дефициту специалистов, способных управлять современным производством, социальная поляризация ведет к одичанию большинства общества и циничной самовлюбленности правящего меньшинства, что уже через поколение приведет к общественному распаду. К сожалению, не все могут заметить идущие сегодня разрушительные процессы. Молодежи часто просто не хватает для этого жизненного опыта. Люди среднего возраста часть погружены в бытовые проблемы, думать о выживании, заботится о том, как бы прокормить семью. Те, кто сейчас на пенсии, часто не понимают ни реалий капиталистического общества, ни мотиваций нынешней власти, поскольку привыкли к совершенной иной систем социальных отношений. Если бы у меня не было опыта общественной работы и политической деятельности, мне бы также непросто было разобраться в происходящем.

Во-вторых, партии правящего класса научились использовать социальную риторику и перешли к политическому союзу с популистами. Это также связано с возникшей у олигархических группировок потребности в общественной стабилизации, ради которой они готовы потратить некоторые средства на проведение социальной политики (точнее, на её симуляцию). Кроме того, при помощи популистов удалось создать иллюзия на значительные улучшения в рамках нынешней системы. Для этого, оказывается, нужно всего лишь отстранить от власти определенных политических деятелей, список которых меняется в зависимости от потребностей заказчика.

Ничем не подкрепленная, бессодержательная, но подчас резкая социальная риторика и бессмысленная, но яркая деятельность популистов привели к развитию общественного недуга, который я определил бы как политический дальтонизм. Он проявляется в неспособности общества разобраться в истинных целях ведущих политических сил. Правда, украинские избиратели, в противоположность действительным дальтоникам, не различающим красного, повсюду им мерещится почти везде красный цвет. Все крупные политические партии и объединения сегодня рядятся в тоги народных трибунов. Разоблачить их несложно. Но для этого нужно понимать, как устроено и как управляется современное капиталистическое общество. Между тем, ведущие медиа, которые сегодня контролируются олигархическими группировками, делают все возможное, чтобы в общественном сознании не возникло адекватных представлений о социальной действительности.

Разве сложно разобраться между национал-буржуазной партией «Наша Украина», русофобским, популистским БЮТ, пользующимся примитивной буржуазной демагогией, партией крупной олигархии, почему-то выступающей в качестве представителей украинских регионов, социалистами, торгующими интересы мелкой буржуазии, на поддержку которой они опираются, и Компартией Украины? Конечно, нет. Если знаешь, какие группировки стоят за ведущими буржуазными партиями, какие цели они ставят перед собой, и какие действительные цели прикрывают они демагогической риторикой. Но откуда рядовой избиратель, не интересующийся политической деятельностью, не участвующий в социальной борьбе, получит эти сведения? Из рекламных роликов буржуазных партий, навязывающих чувство ничем не подкрепленного оптимизма? Из их программ, ничем не отличающихся друг от друга? Из бессмысленных сериалов, с утра до ночи транслирующихся по всем каналам?

Олигархическим группировкам чрезвычайно выгодно то, что политизация масс происходит исключительно в предвыборный период. Это позволяет им сохранять господствующее положение, практически ничем не поступаясь в пользу общества. По-видимому, рост политической активности, не прекратившийся после завершения избирательной кампании 2006 года, стал одной из причин того, что все олигархические группировки согласились с требованиями президентского окружения назначить досрочные выборы. Хотя крупной промышленной буржуазии Юго-востока проведение еще одной кампании может принести только электоральные потери.

Компартия кровно заинтересована в высокой социальной и политической активности масс. Это — важнейшее условие нашего политического успеха, который позволит остановить нынешний курс и перейти к восстановлению социалистических отношений. И я убежден, что в нынешних условиях единственным средством политизации общества и его мобилизации на борьбу за свои права и интересы является активное использование геополитической проблематики.

Выборы 2006 года показали, что политический дальтонизм и идеологическая неразборчивость сочетаются в общественном сознании с ясным пониманием геополитических вопросов. Именно поэтому общество отдало в 2006 году «Партии регионов» больше всего голосов. Это была единственная крупная буржуазная партия, выступавшая за прекращение курса на вступление в НАТО, интеграцию в рамках ЕЭП и придания государственного статуса русскому языку. С точки зрения сегодняшнего общественного сознания, принадлежность руководства «Партии регионов» к властной элите, наличие в его распоряжении огромных финансовых ресурсов, близость к крупнейшим олигархическим группировкам являются надежной гарантией того, что она сдержит свои обещания. Год спустя после выборов на собственном горьком опыте общество убедилось, что все обстоит ровным счетом наоборот. Геополитическая риторика представителей олигархии оказалась столь же пустой, как и раздаваемые ими социальные обязательства.

В то же время попытка «Партии регионов» забыть о своих предвыборных обещаниях в целом имела положительные последствия. Стало очевидно, что для того, чтобы добиться изменения внешнеполитического вектора недостаточно того, чтобы право сформировать правительство получила коалиция, выступающая за отказ от евро-атлантического курса. Представители крупной буржуазии сами по себе никогда не решаться открыто выступить против его сторонников. Поэтому необходимо расширить представительство политических сил, готовых бороться за реализацию общественных требований, и организовать давление снизу на властные структуры. Нынешняя ситуация еще раз доказывает, что излечиться от социальной пассивности украинское общество сможет только посредством борьбы за геополитический курс, отвечающий его интересам.

Судя по всему, в руководстве «Партия регионов» есть политические деятели, надеющиеся, что они сумеют обойти в ходе предстоящей избирательной кампании острые геополитические вопросы, скрыть свою готовность к компромиссу со сторонниками евро-атлантического курса. Подобные расчеты основываются на ошибке. Украинский народ инстинктом выживания понял, что восточнославянский мир, в центре которого находится Россия, может быть разрушен уже в ближайшем будущем. Поэтому, если «Партия регионов» не займет ясную позицию по вопросам внешней политики, совпадающую с её предвыборными лозунгами 2006 года, со стратегической точки зрения у неё не будет никаких перспектив, даже если ей удастся добиться на досрочных выборах относительного электорального успеха.

Коммунисты последовательно выдвигали лозунг стратегического союза с Россией, требовали придания государственного статуса русскому языку, конкретными действиями не допустили НАТО на землю Крыма и Украины. Но, несмотря на это, поддержку избирателей получила политическая партия, выступавшая под сходными (хотя и значительно более противоречивыми) лозунгами, но так и не продемонстрировавшая решимости бороться за их практическое воплощение. Коммунисты предупреждали, что лозунги, выдвигавшиеся КПУ, пытаются взять на вооружение те, кто не собирается их реализовывать. Но общество позволило себя обмануть.

«Партия регионов» забыла о русском языке. Устами своих лидеров она заявила, что проблемы русского языка в нашей стране не существует. Представители руководства «Партии регионов» постоянно указывают, что народ Украины пока не готов к приему страны в НАТО, но это совсем не то же самое, что принципиальное отрицание курса на присоединение к НАТО. Планы по интеграции в рамках ЕЭП оказались полностью забыты.

Главным позитивным итогом избирательной кампании 2006 года стало не изменение внешнеполитического вектора (при той расстановке политических сил, которая сложилась в результате выборов, это было невозможно), а срыв межолигархического сговора. Он обязательно бы состоялся, если бы представители крупной буржуазии Юго-востока не были бы вынуждены перехватить избирательные лозунги коммунистов, противопоставив себя сторонника евро-атлантического курса. При этом благодаря расколу внутри правящего класса предвыборная борьба велась с такой ожесточенностью, что примирение соперничающих группировок сразу после подведения итогов голосования было попросту невозможно. Крупный капитал после выборов 2006 года не смог договориться, хотя переговоры шли в разных форматах. Коммунисты сумели воспользоваться возникшей ситуации. Нам удалось использовать свои тактические возможности, чтобы «привязать» хоть на какое-то время «Партию регионов» к её предвыборным лозунгам.

Теперь период, когда украинская правящая группировка была вынуждена считаться с демократическими процедурами и институтами, может завершиться сговором между олигархическими структурами. Их представители будут править тиранически, не считаясь с мнением большинства и с важнейшими демократическими нормами. Конечно же, такая украинская власть будет целиком зависеть от поддержки извне. Американская администрация, поставившая своей целью превратить нашу страну в инструмент реализации своих геополитических планов, хорошо понимает, что для управления подобной сговорчивой компрадорской элитой, открыто действующей вопреки воле собственного народа, не понадобятся ни цветные революции, ни сценарии военного вмешательства по югославскому или иракскому образцу. Украинская правящая группировка по собственной воле перейдет к конфронтации с Россией, разрушит восточнославянскую цивилизацию, откажется от собственной культуры и истории. В противном случае она не сумеет сохранить господствующее положение. Украинская верхушка должна либо научиться действовать в интересах общественного большинства (но она не желает этого делать), либо расплачиваться за внешнюю поддержку проведением геополитического курса, выгодного руководству США. Подобная сделка многим украинским политическим деятелям, представляющим интересы олигархии и высшей бюрократии, кажется вполне разумной и выгодной. Но расплатой за нее может стать социально-политическая катастрофа и распад украинского государства.

Симптомы того, что значительная часть украинской политической элиты готова поддержать олигархический сговор, управляемый и направляемый извне, проявились сразу после выборов 2006 года. Тогда и В. Янукович и А. Мороз фактически отреклись от предвыборных лозунгов, от борьбы за придание русскому языку статуса государственного, заговорили о европейских приоритетах и возможности вступления в НАТО. В результате такой неустойчивости бывших «антиоранжевых» сил на Украине создались условия для создания межолигархического альянса и формирования проамериканской диктатуры. В период политического кризиса подавляющая часть украинского парламента оказалась неспособной ни занять гражданскую позицию, ни проявить твердость государственников, болеющих за единство и будущее славянского мира. Американские политические и финансовые структуры подмяли под себя большой бизнес. Его боязнь вызвать неудовольствие мировой финансовой элиты отражается на поведении политических деятелей, представляющих интересы крупной буржуазии, без сопротивления сдающих одну позицию за другой. Ни общественная ситуация, ни расстановка сил в бюрократических структурах не заставляли ставленников олигархических структур Юго-востока соглашаться на проведение досрочных выборов, мириться с антиконституционными указами президента, подчиняться беззаконным действиям, направленным на разрушение существующей системы государственного управления.

С какими требованиями должна сегодня выступать Компартия, чтоб предотвратить сползание страны к катастрофе? Прежде всего, мы понимаем, что бессмысленно призывать Виктора Ющенко и его окружение проводить государственный курс, отвечающий общественным интересам и национальным потребностям. Как мне представляется нынешний украинский президент не более, чем марионетка, управляемая извне. Через несколько лет он, скорее всего, вообще не будет жить в нашей стране.

Нам важно затормозить американскую экспансию. Выиграть время. Получить еще одну возможность восстановить передовые отрасли экономики и приступить к утверждению социалистических отношений. Значит, нам нужно требовать от крупной буржуазии Юго-востока выступить против евро-атлантического курса. Если она откажется это сделать, мы должны будем мобилизовать общество на защиту восточнославянского цивилизационного пространства и государственного суверенитета Украины.

Мы обязаны потребовать не просто стратегического партнерства, а внешнеполитического союза с Россией. Если Россию удастся развалить (а такая угроза вполне реальны), тогда мы на долгий срок можем лишиться независимой государственности. В этом случае у социалистических сил не останется иного пути борьбы за социальный прогресс и сохранение культурной идентичности, кроме национально-освободительной войны. Крупная буржуазия Юго-востока объективно заинтересована в выстраивании партнерских отношений с Россией (правда, в основном в экономической сфере). Поэтому в руководстве Компартии было принято решение пойти на коалицию с «Партией регионов», представляющей интересы олигархических и бюрократических кланов, и СПУ, которая в последние годы поочередно прислуживала практически всем группировкам правящего класса. Базисными для такого объединения были лозунги, позволяющие создать антиющенковский, антипомеранчевый, антинатовский фронт (укрепление связей с Россией, придание русскому языку статуса государственного, борьба с курсом на вступление в НАТО), выражающий настроения большинства граждан Украины.

Благодаря вступлению в коалицию нам, как минимум на год, удалось затормозить процесс втягивания Украины в НАТО. Но В. Янукович и А. Мороз вновь стали склоняться к политике многовекторности. Поэтому не было сделано ни одного шага по укреплению ЕЭП и для придания русскому языку статуса государственного. Но благодаря тому, что нам удалось показать свою готовность к сотрудничеству с партиями, формально стоящими на близких геополитических позициях, начало меняться общественное мнение, на протяжении последнего десятилетия требовавшее от коммунистов союза с силами правящего класса. Сегодня, видя, как «Партия регионов» отказалась от политики укрепления восточнославянского пространства, после заявления премьер-министра о договоренности с президентом, общество постепенно осознает, что его предали.

Замысел внеочередных выборов сводится к получению возможности для изменения формата коалиции парламентского большинства, его отказа от пророссийских лозунгов и обязательства сопротивляться американской экспансии в украинском политическом пространстве. Западные политические структуры требуют от украинского президента выполнить геополитическую миссию, которую он обязался реализовать в обмен на поддержку на выборах 2004 года. Поэтому ему помогают вернуть полномочия, перешедшие в результате Конституционной реформы к правительству и парламенту.

Нельзя допустить, чтобы Верховная Рада превратилась в инструмент реализации геополитического заказа США. Кроме того, надо немедленно ставить вопрос о правовой ответственности В. Ющенко за антиконституционные действия.

Мы должны настойчиво объяснять, что нас вынудили пойти на досрочные выборы, но ни в коем случае не рассматриваем их как средство разрешения кризиса. Они задуманы как средство манипуляции общественным мнением. Их назначение является попыткой ослабить влияние общества на формирование государственного курса.
В стране, по сути дела, уже началось формирование авторитарного олигархического режима, внешне сохраняющего демократические формы, но, по сути своей, направленного на подавление любых выступлений против проводимого им социально-экономического и внешнеполитического курса. Нам нужно предупредить общество о возникшей опасности и подготовить его к решительной борьбе, создать условия для организации гражданского сопротивления.

Если нам удастся предотвратить межолигархический сговор и остановить втягивание Украины в евро-атлантическое пространство. Тогда станет возможной реализация иного сценария национального развития, отвечающего важнейшим требованиям общества. Изменение геополитического вектора позволит сформировать украинскую политическую нацию.

В настоящий период с точки зрения региональных различий в общественном сознании, существует, по крайне мере, четыре региона Украины — Юго-восток, Запад, Центр и Крым. С точки зрения общественных ожиданий, культурной идентичности и геополитических ориентиров эти регионы резко отличаются друг от друга, а некоторых из них буквально противоположны по своим ценностям и устремлениям.

В западных регионах существует надежда на то, что присоединение к евро-атлантическому пространству позволит беспрепятственно ездить на заработки в развитые капиталистические страны. Нам нужно настойчиво объяснять, что от вступления страны в НАТО, отношение к украинцам существенно не изменится. На Западе нуждаются не в наших рабочих руках, а в геополитических возможностях Украины. Одновременно мы должны предложить план подъёма промышленности и создания новых, высокооплачиваемых мест по всей стране, в том числе и в западных регионах.

Лояльность Центра по отношению к курсу на евро-атлантическую интеграцию удерживается в основном благодаря последовательной смене мифов, создающих иллюзорные надежды на скорое изменение к лучшему социально-экономической ситуации в стране. Сперва с этой целью использовались ваучеры, потом — расчеты добиться личного благосостояния с помощью челночной торговли, которая помогла разве что созданию рабочих место в Европе и Турции. Затем украинское общество кормили обещаниями западных инвестиций. В этот момент продавали за бесценок украинским нуворишам прибыльные предприятия, позволили заполонить рынок товарами иностранного производства, а новоявленным олигархам — перевести полученные ими активы на оффшорные кампании и вывести на Запад огромные финансовые средства. Украинская экономика осталась «голой», — её структура упростилась и свелась, по сути дела, к нескольким базовым отраслям промышленности, торговле, сфере услуг и финансовому сектору. Экономический рост способствует лишь увеличению доходов олигархических группировок. Средства для поддержки социальной сферы даже в её нынешнем жалком состоянии можно получить только благодаря приватизации портов, железных дорог и предприятий связи.

Жители села в информационном и политическом смысле сегодня отрезаны от остального общества, живут в соответствии с принципами натурального хозяйства, а потому замкнуты исключительно на собственных интересах.

На Юго-востоке (особенно в Донецкой и Луганской областях) массовые общественные ожидания связаны с промышленным развитием, которое, возможно, конечно, только при укреплении экономических связей с Россией. Но при этом в общественном сознании региона существует иллюзия, что культурная идентичность и русский язык как основной язык СМИ и бытового общения сохранятся сами собой.

Настроения на укрепление связей с Россией господствуют и в Крыму. Но здесь больше внимания уделяется укреплению политических связей с Россией. Кроме того, в силу исторического опыта Крыма, наличия угрозы от национал-радикалов — как крымскотатарских, так и украинских, ощущения дыхания Турции крымское сообщество лучше осознает необходимость сохранению восточнославянского пространства и борьбы против курса на евро-атлантическую интеграцию.

Если в Центре и на Западе интересы олигархических группировок реализуются через украинский этнический национализм, то на Юго-востоке и в Крыму они поставили себе на службу организации русскоязычного населения, образованные по этническому признаку. Космополиты, в отличие от интернационалистов, могут заигрывать с национал-радикалами всех мастей.

Формирование украинской политической нации срывается совершенно сознательно. Отказ от евро-атлантического курса резко сократит межрегиональные противоречия. Окончательно объединить Украину сможет придание русскому языку статусу государственного, необходимое для нормального развития украинской культуры, включающей наряду с украиноязычной, русскоязычную составляющую. Решить острейшую историческую, культурологическую, межэтническую и в том числе геополитическую проблему статуса русского языка можно лишь при условии придания ему государственного статуса и только одним путем — через внесение изменений в 10 статью Конституции Украины. Все другие подходы проблему не решат, а напротив — еще более загонят в тупик.

На этом этапе нам удалось лишь затормозить втягивание Украины в евро-атлантическое пространство. Объединение олигархических группировок может состояться — а это, значит, что они будут добиваться вступления Украины в НАТО).

Преступления, допущенные националистами и национал-либералами в области внешней политики, исправить будет чрезвычайно тяжело. Решение лидера украинского национал-либерального движения начала 90-х годов Леонида Кравчука об отказе от ядерного оружия отбросило Украину в разряд второстепенных держав. Изменить ситуацию сможет только общий рост международного значения восточнославянского цивилизационного пространства и превращение Украины в один из его интеграционных центров.

Особую значимость в украинской геополитике имеет Крымский полуостров. Его значение связано не только с положением на географической карте, превращающим Крым в своеобразный ключ и к Балканам, и к Украине, и к Южной России, и к Закавказью. Крым является своеобразной уменьшенной копией и СНГ, и восточнославянского пространства, и Евразии в целом. Прежде всего, это объясняется этническим разнообразием полуострова, превращающим его в регион, где соприкасаются (начиная с глубокой древности) различные культуры и цивилизации. Крымскую национальную палитру составляют представители более 110 этнических общин, что сопоставимо с масштабами этнического представительства в государствах Содружества.

Поэтому в своем развитии Крым сегодня сталкивается с теми же проблемами, что и большинство государств СНГ (надо сказать, что в других регионах Украины они не проявляются с такой остротой). Главный вопрос сегодня для полуострова, как сохранить межэтнический и межконфессиональный мир, в условиях, когда резкое снижение уровня жизни обострило все существовавшие противоречия. При этом действующие в Крыму крымско-татарские национал-радикалы намеренно создают атмосферу взаимного недоверия в крымском обществе, позволяющую им укреплять собственные позиции. Активность национал-радикалов накладывается на стремление украинской правящей верхушки всеми возможными средствами заставить крымчан смириться с разрушением восточнославянской цивилизации и превращением Украины в периферию евро-атлантического пространства.

Крымскую общественно-политическую ситуацию нельзя рассматривать в отрыве от геополитического контекста. Поскольку от идущих в Крыму процессов в значительной мере зависит благополучие как всей Украины, так и будущее конструктивных, интеграционных, неразрывных связей с Украины с Россией, и, в конечном итоге, стабильность на всем европейском континенте.

Крым — это своеобразный перекресток цивилизаций. Поэтому в Крыму намного сильнее, чем в других регионах Украины, ощущается опасность, связанная с ростом взаимной напряженности между исламом и христианством. Нельзя отрицать, что отношения между двумя крупнейшими мировыми конфессиями в последние годы приобретают драматический характер, что вызывается как сознательными провокациями, так и агрессивной политикой США.

Крым — это близкое к Востоку (как в географическом, так и в культурном смысле) «подбрюшье» Европы. Европейская цивилизация на протяжении столетий соприкасалась в Крыму с исламским миром. Причем, нельзя закрывать глаза на то, что периоды мирного сосуществования сменялись взаимной враждой. Ситуация в мире сегодня такова, что любой межконфессиональный конфликт может стать причиной масштабных столкновений. В отличие от 70-х годов, когда взаимная напряженность также угрожала привести к межцивилизационному конфликту, сегодня в мире нет ни СССР, ни мировой системы социализма, выступавших как мощный фактор стабилизации, заставлявших ведущие капиталистические страны сдерживать собственные амбиции.

Сегодня миру навязывается массовая культура, возникшая в послевоенный период в рамках восточнославянского мира. Причем капиталистической «периферии», частью которой является современная Украина, эта культура предлагается в значительно более вульгарном и примитивном варианте, по сравнению с тем, что утвердился в развитых капиталистических странах. Мировоззренческие ценности и жизненные принципы, насаждаемые при помощи капиталистической глобализации, резко противоречат базовым основам восточнославянской культуры, которой удалось сохранить наследие христианской духовности и европейского гуманизма. Украинская правящая элита насильно втаскивает страну в евро-атлантическое пространство. Общество все активнее противодействует этого, осознавая катастрофический характер нынешнего геополитического курса. Крым, благодаря своим культурным и историческим особенностям, стал центром общественного сопротивления. Поэтому внешнеполитические устремления украинской правящей группировки являются в Крыму важнейшим негативным фактором общественно-политического процесса, обостряющим межэтнические и межконфессиональные противоречия. В то же время, как показал крымский «народный референдум» по вопросу о присоединении Украины к НАТО, на котором результаты голосования всех этнических групп были примерно одинаковыми, борьба против евро-атлантического курса может стать основой для общественного объединения. У нас есть реальная возможность преодолеть межэтническую напряженность. Но для этого нужно реализовать Конституционные права Крыма, обеспечить восстановление его социально-экономической сферы и добиться проведения внешнеполитического курса, соответствующего требованиям народа Украины.

Крым всегда был открыт и предрасположен к диалогу культур и верований. Из глубины веков идет древняя традиция Тавриды быть прибежищем, домом, родной землей для оседлого населения, кочевников, скотоводов и земледельцев. В Крыму обосновывались люди, относящиеся к самым различным этническим группам и народностям: хазары и протоболгары, печенеги и половцы, готы и гуны, караимы и крымчаки. Эту землю населяли и сегодня живут на ней: русские и украинцы, татары и немцы, болгары, чехи, эстонцы и многие другие. Как известно из истории, коренное население полуострова вплоть до средних веков именовалось скифами, которые являлись одними из прямых предков восточных славян. Рядом с ними жили и другие народы, часто существенно отличающиеся от них по социальному устройству, языку и культуре. Все это требовало выработки такой модели отношений, главной составляющей частью которой была бы терпимость и толерантность. Не случайно именно крымская земля взрастила такую славную личность как Исмаил Гаспринский, который считал необходимостью, чтобы «русские и мусульмане лучше непосредственно изучали друг друга без предвзятости или заказных предубеждений. Тогда бы они увидели, что кроме верований, все остальное сближает и скрепляет их». Как будто для сегодняшнего дня написаны эти слова о необходимости добрососедского сотрудничества между православным славянством и мусульманским миром.

Как политический деятель, впервые возглавивший Крым в тот период, когда неожиданно для многих началось резкое обострение межэтнических отношений, я хорошо осознаю, какой огромный ущерб взаимному доверию и уважению нанесла депортация проживавших на полуострове болгар, греков, немцев и крымских татар. Возобновить и продолжить межнациональный диалог после их возвращения на крымскую землю на практике оказалось чрезвычайно сложным. Я уже писал, рассказывая о своем участии в организации возвращения крымско-татарского народа, что, по моему глубокому убеждению, межэтническая напряженность была бы несравненно меньшей, если бы в стране сохранились социалистические общественные отношения и развитая социальная сфера. В нынешней ситуации естественное негодование против грабежа государственной собственности и униженного положения большинства общества при содействии национал-радикалов принимает националистическую окраску. На мой взгляд, связанная с этим опасность пока плохо осознается (точнее говоря, украинская правящая верхушка вообще не желает о ней думать). Сегодня такая значительная этническая группа, какой являются крымские татары, чувствует себя несправедливо ущемленной и обиженной. При этом националисты имеют все возможности для агитации, а какая-либо внятная политика власти, направленная на решение социальных проблем отсутствует. Для меня совершенно ясно, что в такой ситуации протестные действия неизбежно будут использованы национал-радикалами для выдвижения собственных лозунгов и требований, для провоцирования межэтнического противостояния. Энергия социального протеста, которая по вполне понятным причинам особенно сильна в крымскотатарской среде, ищет выхода. Украинская правящая группировка позволяет крымскотатарским национал-радикалам использовать её в собственных интересах.

Нередко в эти годы межнациональный мир оказывался на грани взрыва. И только благодаря консолидирующей роли русского большинства, проживающего в Крыму, высокого уровня культуры и толерантности крымского общества, крымчанам удалось стабилизировать ситуацию. Как я уже отмечал, важнейшим фактором стабильности стало урегулирование отношений между Крымом и Киевом посредством принятия Конституции автономии. Уникальное сложившееся веками сообщество крымчан, людей с общей культурой и историей, пока позволяет нам блокировать и оттеснять на периферию политической жизни национал-радикалов различных мастей. Нам не понаслышке известна опасность проявления национал-радикализма. Сегодня как никогда мы чувствуем зловещую тень терроризма, который в любой момент может посетить и нашу благословенную землю. Более того, развернувшийся в последние 16 лет спор о том, чей Крым, может, в конце концов, обернуться тем, что Крым станет не украинским и не российским.
Было бы ошибкой считать, что поддержка национал-радикалов или насильственная украинизация Крыма, вызывающая всеобщее раздражение, объяснятся недопониманием сложности и уникальности крымской ситуации. Украинская правящая группировка провоцирует напряженность в Крыму совершенно сознательно, рассчитывая при помощи внутрикрымского конфликта разрушить сформировавшийся на полуострове центр борьбы за сохранение восточнославянского пространства, блокировать связи Крыма с Россией, имеющие для Украины общенациональную значимость. Господство олигархических группировок полностью нелегитимно, а проводимый ими государственный курс прямо противоположен общественным потребностям и национальным интересам. Поэтому они могут править, только раскалывая общество, натравливая различные общественные группы друг на друга, создавая иллюзию необходимости разрыва с восточнославянской цивилизацией и собственным историческим прошлым для сохранения единства страны. Помимо провокационного курса в Крыму, проводимого при явном и скрытом содействии национал-радикалов, подобная тактика сторонников евро-атлантической интеграции проявляется и в давлении на каноническую Православную Церковь.
Властная группировка, втягивающая Украину в евро-атлантическое пространство, уже давно открыто вмешивается в дела Православной Церкви. Особенно усилилась эта тенденция после президентских выборов 2004 года. Церковная сфера УПЦ (Московского Патриархата) становится объектом нападок президентского окружения. Это нужно для того, чтобы помочь утверждению в общественном сознании националистических представлений.
Вопреки уже высказанному отрицательному мнению УПЦ МП по поводу навязчивой идеи Виктора Ющенко о создании своего варианта «Украинской Поместной Церкви» (что будет означать легитимизацию раскола), брат президента народный депутат Петр Ющенко встает во главе созданной некоей общественной организации «За поместную Украину». Хорошо понятна конечная цель этого балагана, кстати говоря, совершенно неуместного в современном государстве, полностью отделенном от Церкви. Вопреки позиции Священного Синода канонической Украинской Православной Церкви государственные чиновники, злоупотребляя своим служебным статусом, с привлечением административного ресурса, пытаются утвердить «единую поместную церковь». Они ясно дают понять всей бюрократической вертикали, в чем заинтересованы президент и его ближайшее окружение.
Причем строительство этой «поместной церкви» предлагается вести на базе раскольнической с точки зрения всех существующих Православных Церквей, политической по своей сути, псевдо-церковной структуры Филарета. Представители проамериканского крыла украинской власти бесцеремонно вторгаются в пространство религиозной веры с тем, чтобы уничтожить сохраняемый Православной Церковью дух соборности. Они стремятся подорвать канонические устои объединяющего восточнославянское пространство Православия, чьи киевский и московский духовные центры представляют единое целое. Делают все, чтобы расколоть украинское общество, оторвать его от России уже не только территориально, но и духовно, завершить начатый 16 лет назад процесс разделения народов. Позиция руководства УПЦ МП никого не интересует. Тон задает В. Ющенко, афиширующий на телеэкранах свое покровительство раскольникам. Преданный анафеме канонической Православной Церковью, непризнанный ни одной из христианских церквей Филарет Денисенко — постоянный спутник президента во всех наиболее важных государственно-церковных мероприятиях.
Коммунистическая партия, стремящаяся объединить все здоровые сил украинского общества для того, чтобы остановить ведущий к катастрофе евро-атлантический курс, неоднократно заявляла свою ясную позицию, состоящую в полном неприятии вмешательства государства в дела Церкви, в требовании прекратить сознательное покровительство тем, кого Православная Церковь рассматривает как раскольников и предателей. Для нас очевидно, что насильственное навязывание народу представлений о необходимости вступления Украины в Северо-Атлантический альянс и отторжение Украинской Православной Церкви от Московского Патриархата -— две составляющих единой пропагандистской политики, имеющей явную проамериканскую направленность. Причем, два этих различных направления имеют явно провокационный характер и работают на раскол страны и народа.
Вследствие ющенковско-филаретовского антимосковского сговора, угрозы насильственного вмешательства в дела церкви, Православная церковь Московского Патриархата может постепенно превратиться на Украине в предмет нападок и притеснения со стороны бюрократической вертикали. Представители нынешней власти, по сути, демонстрирующие перед камерами свою религиозность, действуют как люди, у которых за душой нет ничего святого. При этом тон циничному вмешательству во внутрицерковные дела задает президентское окружение.

Заявление Филарета Денисенко о «начале наступления на Московский Патриархат» идет в одном русле с антироссийской политикой американского прислужника В. Ющенко. Как сам украинский президент вкупе со своим оранжевым окружением, так и псевдоцерковная политическая организация так называемого «Киевского Патриархата» одинаково рьяно работают на усугубление внутриукраинского раскола. Вслед за В. Ющенко раскольническая группировка, выступающая против канонической Православной Церкви, использует тактику провокационных и деструктивных действий, инспирированных проамериканскими кругами. На Украине налицо мощная тенденция к объединению всех антироссийских сил, включая УПЦ Киевского Патриархата. Разразившийся впервые с такой силой за эти 16 лет государственный кризис раскольническая церковь использует как удобный момент для нанесения еще одного, по их замыслу, решающего удара по Москве. Для этого и было сделано Обращение УПЦ КП к Виктору Ющенко с просьбой о вмешательстве в церковную ситуацию и о проявлении воли для создания независимой от Москвы Церкви. Филаретовщина на Украине сегодня — это открытая, задекларированная угроза существованию государственного строя, восточнославянского и православного единства. Филаретовская идея, поддерживаемая В. Ющенко, о создании так называемой единой общей церкви под патронатом «оранжевой» проамериканской власти, — это начало процесса распада страны, утраты национального единства, возникновения угрозы масштабного гражданского противостояния. Далекая, на первый взгляд, от геополитики тема религиозности, воцерковленности народа становится страшным оружием в руках националистов и национал-либералов.

Современная политическая государственная система на Украине сегодня оказалась в ситуации тяжелого разрушительного кризиса, превосходящего по своим масштабам все кризисные явления минувших лет. Кризисные процессы пронизали все сферы общественной жизни, все властные и политические структуры. Такие явления как поддержка церковного раскола, государственное давление на Православную Церковь находятся в одном ряду с антиконституционными действиями президентского окружения. Они вызваны усиливающимся противостоянием между сторонниками евро-атлантического курса и общественным большинством, которое на наших глазах вступает в решающую фазу.

Сейчас Украина стоит на геополитической растяжке, пассивно ожидая взрыва социальных межрегиональных и межэтнических противоречий. Для Украины внеблоковый статус принципиально невозможен. Подобный выбор мы уже проходили в середине XVII века. Тогда Богдан Хмельницкий, сумевший стать общенациональным лидером, сделал выбор в пользу России, позволивший сохранить культурную идентичность народа Украины и обеспечивший ему весомую роль в истории Европы.

Я много думаю о том времени. О тех тревогах и надеждах, которые существовали тогда в украинском обществе. О тех перспективах, которые могло открыть перед восточнославянским миром реализация геополитической стратегии Богдана Хмельницкого. Весь мой опыт политического деятеля, доставшийся мне, что называется, потом и кровью убеждает меня в том, что у нас есть исторический шанс. Мы можем, взяв лучшее из нашего советского прошлого, приступить к созданию справедливого и демократического общества. Нужно только научиться твердо и последовательно бороться за свои убеждения. Это обязательно принесет результат. Я убежден, что мы все сообща можем построить Украину социально справедливой, по-настоящему независимой, демократичной, активно противодействующей капиталистической глобализации в союзе с Россией и другими республиками бывшего СССР. Еще не вечер.

Вместо P.S.

Партия регионов опять будет дурить украинский народ своей любовью к России: интервью Леонида Грача


Крым остается единственным пророссийски настроенным регионом Украины, последним островком, ведущим реальную борьбу против американского нашествия против нашей культуры, идентичности, славянства как такового. Такого мнения придерживается лидер крымских коммунистов, народный депутат Украины, глава парламентского комитета по правам человека Леонид Грач. В интервью корреспонденту ИА REGNUM он поделился своими соображениями относительно ситуации, сложившейся на Украине в целом, и в Крыму, в частности.

ИА REGNUM: Леонид Иванович, о проблемах Крыма говорят много и часто. Хотелось бы услышать ваши соображения — в чем суть и логика развития крымской проблематики?

Сразу хочу оговориться, что проблема Крыма носит геополитический характер, сегодня полуостров очутился между молотом и наковальней, он сродни вулкану, готовому взорваться в любой момент. До того, как я постараюсь детально обрисовать ситуацию, хочу подчеркнуть еще один важный момент — Крым никогда не будет любимым дитём Киева. Националистический Киев ненавидит Крым всей душой, он никогда не простит и за его русскость в широком смысле этого слова. Прозападная часть украинского политикума готова утопить Крым, в том числе и в крови, чтобы он никому не достался. Самому же Крыму досталась сложнейшая миссия — миссия якоря, удерживающего Украину у берегов России.

Крымская ситуация имела свои приливы и отливы. Посредством выборов в начале 90-ых, по сути, был реализован лозунг о возврате Крыма в Россию. Был избран абсолютно пророссийский парламент, 83% голосов достались блоку «Россия». Между тем, в течение последующих полутора лет, «уличные» политики дали возможность Кучме в обход закона упразднить в Крыму институт президента. В результате республику не только буквально растащили посредством ОПГ «Башмаки» и «Сейлем», но, что еще более страшно, были уничтожены надежды людей. В 1998-ом году в условиях этого разгула удаётся защитить Крым новой Конституцией. Тогда Киев проглотил такие полномочия, которыми сегодня можно было эффективно распоряжаться. Но и этого не происходит, для этого необходим кардинально другой состав руководителей АРК.

Украинская власть, начиная с Кравчука, включая Кучму, а для Ющенко это вообще стало приоритетом номер один, пользуется в Крыму самым страшным и недозволенным приёмом — она взрастила и поощрила «пятую колонну» в лице крымско-татарского меджлиса. Это та «пятая колонна», которая ненавидит Россию и готова на все действия против неё. Сегодняшнее киевское руководство продолжает подбрасывать дровишки в эту топку. Между тем, хочу со всей уверенностью заявить, что Крым никогда не позволит расторжения отношений между братскими народами Украины и России, особенно если это будет происходить за счёт вступления Украины в НАТО. Более того, я всех предупреждаю, Крым ответит на вступление Украины в НАТО выходом из состава украинского государства. Вопрос 54-года в этом случае будет поставлен ребром, мы потребуем возврата в состав России.

ИА REGNUM: Насколько реален сценарий, о котором вы говорите? Неужели политические силы Украины, которые состоят в коалиции власти, допустят его реализацию? Вы не ожидаете противодействия со стороны Партии регионов?

Я бы отделил «голову» Партии регионов от ее «туловища». Должен отметить, что эта политическая сила не такая уж и массовая, как кому-то кажется. Это бюрократическая, либерально-буржуазная партия крупного олигархического капитала, которая получила широкую общественную поддержку за счёт пророссийских лозунгов. Посудите сами, Партия регионов получила вотум доверия украинского населения за счёт программных тезисов, предполагающих противодействие НАТО, обеспечение русскому языку статуса второго государственного, а также вовлечения Украины в Единое экономическое пространство (ЕЭП). Но что мы увидели на деле? Менее чем за год все позиции были дезавуированы, через месяц после назначения на пост премьер-министра Виктор Янукович отказался от тезиса антиНАТО. Вот ключ ко всей ситуации.

Почему же верхушка Партии регионов не реализовала обещания, данные народу? Почему политическая сила, набравшая за год 186 голосов из 450, резко изменила свои ориентиры и дезавуировала собственные тезисы? Казалось бы, зачем Партии регионов, имеющей большинство в парламенте, контролирующей правительство, соглашаться на досрочные выборы? Где логика? Ответ прост, крупнейший капитал этой верхушки подвластен контролю, в данном случае американскому. Мы в этом убедились в период после президентских выборов 2005 года. Американцы сделали достаточно меткий ход — взяли под контроль капитал Партии регионов. И этот капитал стал для них выше национальных интересов. Некоторым олигархам приходилось даже уезжать из страны.

Очевидно, нашествие, которое начали американцы, посадив Ющенко на пост президента абсолютно антиконституционными методами, имеет сегодня свое продолжение. США развивают свои планы, поскольку их векселя еще не оплачены. Отсюда и вся гамма проблем, абсолютно инспирированная трагикомедия с досрочными выборами, для проведения которых вплоть до сегодняшнего дня нет ни одного правового аргумента. Досрочные парламентские выборы как воздух нужны американцам. Им мало влиять на президента нашей страны, который обложен этими векселями и, к сожалению, уже давно стал политическим импотентом, США стремятся получить монополию на украинскую власть, а затем, всеми правдами и неправдами втянуть нашу страну в НАТО. Не зря ведь дошло до того, что Янукович заявил в Люксембурге о необходимости внесения баланса между ветвями власти.

Очевидно, всё сдаётся.

ИА REGNUM: Да, но вы сказали, что успех Партии регионов на прошлых выборах был обеспечен за счет лозунгов пророссийского характера. Какие же перспективы у этой партии, которая, оказывается, следует в фарватере американской политики?

Очевидно, если пройдут досрочные выборы, Партия регионов постарается вновь вернуться к избранной тактике. То есть, она начнёт дурить народ своей «любовью» к России. Хочу сразу предупредить, Крым не будет голосовать за эту политическую силу. Наш регион очень политизирован и помнит все уроки горького опыта. Крым очень мобильно реагирует на такие вещи. После выборов же у Партии регионов будет одна проблема — куда посадить Юлию Тимошенко — в кресло чиновника или в тюрьму, потому что она опять будет путать их карты.

Вообще, Партия регионов — самый зловещий обман за всю постсоветскую историю. Я никогда не прощу Затулину, и он будет у меня ходить в персонах нон грата. Ещё полтора-два года назад я ему говорил, ты делаешь зло, прежде всего, России. Но меня не послушали, совместно с донецкими в Крыму был спланирован блок «За Януковича». Туда впихнули Русский блок, разных «свистуновых», русские общины — они подмяли под себя все пророссийские силы и превратили их «в любителей Пушкина за деньги».

После всего этого Янукович и его сателлиты — Богатырёва и иные — заявили, что никаких проблем с русским языком нет. Они подняли лапки перед американцами, а крымское руководство прикусило язычок. Стыдно сказать, в Партии регионов существует негласное указание, запрещающее публично критиковать американцев... Но люди все видят, и они не будут бесконечно терпеть этот обман.

ИА REGNUM: Что же в данной ситуации может предпринять Россия, чтобы это не было воспринято вмешательством во внутренние дела Украины?

Мне кажется, деликатность России в крымской проблеме отныне вредна и недопустима. Посудите сами, американцы — как слон в посудной лавке, творят на Украине все, что им заблагорассудится, и завтра эта зараза будет переползать через Харьков до Белгорода. Крым — это тест на будущее для России. Россия не может более закрыть глаза на негативные процессы в Крыму, эта пуповина, которая может быть разрезана. А это означает, что уже сегодня надо проявлять такие подходы, чтобы всем остальным было ясно — ребята, не балуйте! Я уже не говорю о выводе ЧФ России из Крыма, который в случае осуществления станет самым большим предательством всех времён и народов.

Надо, чтобы российский капитал чувствовал ответственность перед российским государством и народом, поскольку всё, что направлено против Крыма, направлено против России. На деле же мы видим, что российская сторона лишь играет в поддержку русских в Крыму, фактически распыляя свой собственный ресурс.

И сегодня, я всегда готов с хлебом-солью встречать российский капитал. Кроме того, необходимо активно использовать российский информационный ресурс, к которому крымчане прислушиваются. Крым нуждается во всяческой поддержке России. Я страшно сожалею, что в своё время мы с Юрием Лужковым не смогли довести до конца проект строительства моста Крым-Кубань. Это принципиальнейший вопрос геополитического характера. Пора понять, что этнический катализатор не может сработать, будучи разрозненным. Пророссийские политические силы Крыма разрозненны и, по сути, стали на путь финансового крохоборства. Они противодействуют друг другу и, таким образом, льют воду на мельницу антикрымских сил.

ИА REGNUM: Насколько вероятно осуществление в Крыму косовского сценария?

Сценарий, разыгрываемый в Крыму, один в один похож на косовский вариант. Более того, все действия США, предпринимаемые в пику российскому президенту по Косово, будут в точности повторены и в Крыму. Для этого на полуострове заложен прочный фундамент. Сюда уже вошло столько турецкого капитала, что это становится опасным. Горе украинских политиков не интересует эта опасность — они спорят о том, украинский Крым или российский, но однажды поймут, что он турецкий.

Меджлис — многомиллионная кормушка, которая получает финансирование от сил, далеко не лояльн х наш й культуре, рели ии и славя ской и ентичности. Мы можем уверенно говорить и об опосредованном участии «Аль-Каиды» в финансировании меджлиса. Но вместе с тем этот незаконно действующий орган татар признаётся президентом Украины и легализуется через совет при президенте. По сути, создана негласная квота в органах официальной власти и туда л ди назначаются толь о через меджлис — в МВД, в прокуратуру, СБУ и так далее. Речь идёт о криминальных взаимоотношениях в органах власти как таковых. Меджлис — структура, имеющая экстремистское начало, боевые группы и применяющая формы принуждения. Но самое опасное на сегодняшний период явление в Крыму — это самозахваты земли. Скоро будет разрешена официальная торговля землей на Украине, однако к тому времени крымская земля будет давным-давно захвачена. Это завтрашний день Крыма — инвестиции, в том числе российские, не пригласишь, инфраструктуру не построишь — земли нет. Нам же говорят, нужно сохранять спокойствие ради межнационального мира. Однако этот мир постоянными уступками одной стороны не строится, наоборот, таким образом, он разрушается.

И вот, представьте себе, крымскотатарский экстремист-грабитель, настроенный против России, пожимает руки и братается с руководителями той партией, которая провозглашает пророссийские лозунги.

ИА REGNUM: Вы говорите о руководителях Партии регионов?

Да, конечно. Как говорится, рука руку моет, а ворон ворону глаз не выклюет.

ИА REGNUM
www.regnum.ru/news/846818.html


<div {mos_fb_discuss:2}

Дополнительная информация