Леонид Грач

К Крыму нельзя относиться как к «хутору близ Диканьки»

Бесспорно, каждый регион в Украине по-своему самобытен и уникален. Однако Крым в этом рейтинге уникальности, на мой взгляд, занимает главенствующее место – и по праву, поскольку, благодаря своим геополитическим и геостратегическим весу и интересу, уникальной создававшейся веками, на основе двух главных мировых конфессий – ислама и христианства, культуре является, по сути, «подбрюшьем» Европы.

Да, можно по-разному расценивать различные периоды истории полуострова; спорить до хрипоты о том, когда и под кем он был и кто являлся его настоящим «хозяином». Но вряд ли кто-то что-то сможет возразить на тот счет, что Крым был и остается самодостаточным, как по своему политическому уровню, так и с точки зрения, понимания и значения.

Во все времена он стоял особняком, и был образованием либо полностью самостоятельным, если брать, скажем, времена Гиреев, либо автономным, причем настолько, что это выражалось во всех внутренних процессах, направленных на возможность сделать что-то действительное в пользу Крыма. После революции, при всей массе острейших проблем Владимир Ленин понимал: Крым – особая часть, и, значит, необходимо идти по пути предоставления полуострову статуса автономного государства в рамках союзного государства со всеми правами и полномочиями.

Почему я говорю об этом? Да потому, что мне хотелось бы привлечь внимание читателя к этой огромной теме. К тому, что невозможно сегодня не считаться с крымской ситуацией, в том числе и во внешнеполитическом факторе. Все сегодня говорит о том, что к Крыму нельзя относиться как к хутору близь Диканьки! Однако, к огромному сожалению, руководство последних десяти лет, в том числе и нынешнее, именно с таких позиций и подходит.

В начале девяностых мы, участники великого процесса – творения истории, чутьем уловили, что Советский Союз ведут к развалу. И вопрос тут не в том, кто раньше сказал «а» в отношении воссоздания Крымской Автономной Советской Социалистической Республики. Это решение, вне зависимости от того, кто его потом пытался озвучить, все-таки принадлежит Крымской республиканской организации КПУ, которая в то время была правящей партией и удерживала в руках все рычаги власти. И мы прекрасно понимали и отдавали себе отчет в том, что с массовым возвращением крымских татар после депортации на свою историческую родину в Крыму создается совершенно другой внутренний мир – не климат, а именно мир, и нам нужно искать пути к тому, чтобы мы все здесь, на полуострове, были защищены и равны перед законом.

В апреле 1990-го года на пленуме областного комитета КПУ этот вопрос был рассмотрен в контексте сложившихся острых межнациональных отношений, и было принято решение поручить крымскому областному совету депутатов трудящихся провести необходимую работу. Для этого нужно было принять соответствующие юридические решения, мы сделали это, и таким образом было решено, что 12 ноября 1990 года на очередной сессии областного совета Крыма будем всерьез обсуждать вопрос о проведении в Крыму первого в стране референдума. И это притом, что на то время большинство крымчан и партийных работников по большому счету понятия не имели о значении этого слова.

Партийным аппаратом и советским, поофсоюзным, хозяйствненным активам , всех на то время действующих общественных организаций была проделана огромнейшая работа, проведено множество дискуссий с участниками референдума, – то есть с народом, живущим на полуострове. Часть крымских татар выступала за крымскотатарскую автономию, часть националистов, поднявших тогда голову в Украине, стояли на том, чтобы Крым был областью и только ею; часть крымчан из числа шовинистов настаивала на автономии в составе РФ и так далее. И отрадно, что все-таки победил наш принцип – воссоздание крымской АССР по территориальному принципу, – позволивший уберечь полуостров от всего того, что в свое время случилось в Оши, Тбилиси, Баку и Вильнюсе, где на первый план был вынесен спектр межнациональных отношений, который в действительности был всего лишь покрывалом для бандитского передела властного пирога.

Но рассказать мне хотелось бы не об этом. В то время, когда была назначена сессия областного совета, ставшая, по сути, решающей для референдума, в Украине уже буйствовал национализм. Л. Кравчук тогда уже отошедший от партии, перешел в лагерь националистов, хотя благодаря КПУ занял пост председателя Верховного Совета Украины. Тогда, накануне сессии он вызвал к себе в Киев Николая Багрова, совмещавшего на тот момент пост первого секретаря областного комитета и председателя областного совета Крыма с тем, чтобы поговорить и вернуться на завтрашнюю сессию уже вместе.

И вот они в Крыму. Я по статусу их встречаю, идет соответствующий ужин, и вдруг они вдвоем начинают давить на меня, уговаривая отказаться от идеи проведения референдума. А надо сказать, что я был не просто докладчиком и вторым секретарем, но еще и председателем комиссии по межнациональным отношениям областного совета и, прямо скажем, главным генератором проведения референдума. К тому моменту мы с группой единомышленников, работников аппарата обкома уже твердо поверили в эту идею и понятно, что согласия моего Л. Кравчук и Н. Багров не получили.

После ужина я шел домой, размышляя как устроить все так, чтобы правильная идея с референдумом не сорвалась и была поддержана и мне пришла в голову одна мысль. Я, дабы реализовать ее, не мешкая, набрал номер телефона тогдашнего директора Крымского телецентра Анатолия Дудуры, который был у нас кем-то вроде главного технаря (на нем держалось все крымское телевидение) и попросил на завтрашней сессии развернуть ПТС (передающую станцию), чтобы организовать прямую трансляцию на голубые экраны крымчан прямо из сессионного зала.

И вот, благодаря тому, что период девяностых был не только эпохой передела, предательств, но и гласности, и каждый чиновник старался на нее реагировать (или, по крайней мере, делать вид, что принимает во внимание) первое, что увидели Кравчук и Багров, подъехав наутро к зданию областного совета, были огромная машина типа автобус и километры телевизионных кабелей, растянутых по всему зданию. Прекрасно помню, как они вызвали меня в кабинет и Кравчук, с которым мы, к слову, были давно знакомы и даже, можно сказать, «корешевали», расстроено заметил: «Ну, ты и нахал, обхитрил меня все-таки!». «А что мне оставалось?», - парировал я, отправляясь в сессионный зал.

И вот сессия. Я докладываю. Багров сидит никакой, в зале весь пока еще управляемый областной совет – партийцы плюс десяток демократов, и никто не может понять, что происходит. Я говорил о референдуме напористо, доказательно, со ссылкой на «те де и те пе», но у меня не было никакого аргумента или примера для того, чтобы указать, что нечто подобное уже было проведено в Советском Союзе. (Кстати, после нас 16 марта был проведен всесоюзный референдум, так что можно смело утверждать, что Горбачев сплагиатил у нас это дело по референдуму). После дебатов на трибуну поднялся Кравчук и монотонно начал убеждать людей: мол, все это вам не нужно, референдум – пустая затея, я вам и так любую автономию «сверху» дам.

Его слушали, но мне было не по себе, поскольку я-то знал, в чем истинная причина. Именно поэтому мне было совершенно понятно, что его «дам сверху» будет из серии как дал, так и забрал. Одно дело автономия решением референдума, которое может отменить только другой референдум, и совсем другое – в Верховной Раде Украины сегодня принять постановление, а завтра с таким же успехом его отменить – раз плюнуть.

Я вышел на заключительное слово, понимая, что Багров вышел из игры – у него и по сегодняшний день сохранилась особенная черта тут же отходить в сторону, едва только начинаются крутые времена. (Забегая вперед, скажу: после той сессии он сразу же ушел в отпуск и появился на работе только в конце декабря, когда вся пропагандистская агитационная кампания, превратившая Крым в одну огромную аудиторию, уже была в полном разгаре). В результате мы, может быть, не добились какого-то особенного юридического просвещения или образования крымчан, но зато сняли страшный накал в межнациональном отношении. Поверьте мне, я, начиная с 1987 года, занимался этой проблемой еще в качестве заведующего отделом и отлично знал, что, например, в Белогорске есть деревня, в которой соседи, из-за того, что курица перебежала «границу» между домами крымского татарина и русского, хватали друг друга за грудки.

И снова возвращаясь в сессионный зал, где памятным днем Кравчук обещал подарить всем автономию «сверху», я в своем заключительном слове ка-ак попер на амбразуру, и в пылу воскликнул: «Вношу предложение утвердить форму бюллетеня за воссоздание крымской автономной советской социалистической республики: да или нет и назначить дату референдума на 20 января». Сразу оговорюсь, я до сих пор не имею понятия, почему в мозгу вспыхнула именно эта дата, глянув мельком на календарь, я только увидел, что это воскресенье – и все.

А зал вдруг взял и проголосовал. Тут же с места вскочил Багров: мол, проголосовали только за основу, а сидевший сзади в президиуме Кравчук заявил: «Позвольте внести коррективы?» Однако посмотрите только какое иудство! Какой цинизм, какое падение нравов!! Ведь всего только десять минут назад он выходил и напрочь отрицал идею референдума, считая ее пустой и ненужной! А тут вдруг «позвольте внести коррективы?»!! У меня в личном архиве хранится документ, в котором он тогда своим женским почерком от руки дописал: «За» воссоздание крымской автономной советской социалистической республики, как субъекта союзного договора». О, аж куда забабахал!

Да, тогда победа осталась за нами. Референдум состоялся, чтобы там ни было, и каким бы он ни был, но именно из-за него в Крыму не случилось того, что произошло позже в Приднестровье, Абхазии, Южной Осетии, хотя у нас все могло бы быть намного хуже…

Л. Грач, народный депутат Украины,
Председатель организационного комиета по организации и проведению референдума 20 января 1991 года

«ForUm»
http://www.for-ua.com/authornews/2011/01/20/070234.html

Дополнительная информация