Куда пропала тема главного юбилея 2017 года?

 

Где-то в начале прошлой зимы у нас вдруг вспомнили, что наступающий 2017 год будет ознаменован столетием Великого Октября. Потом был легкий всплеск информационной активности вокруг годовщины февральских событий – но недолгий. Сейчас, когда до славного юбилея осталось всего три месяца, в обсуждении темы сохраняется подозрительное затишье.

Это странно: у нас не так небрежно относятся к знаковой разметке времени, когда очередной сезон вдруг объявляется годом культуры, ребенка или «перекрестным годом Германии в России». Хотя о том, что сейчас в стране год экологии, тоже стараются не вспоминать.

Забыванию, полагают психологи, подвергается прежде всего то, что не актуализируется в контексте решаемых задач. Вряд ли наша власть сочла для себя проблему революции полностью решенной и задачу ее предотвращения неактуальной.

Образ революции выдвигается на первый план в двух контекстах. Либо он венчает идеологию самоуверенного режима, возникшего в результате революционного переворота и провозглашающего себя продолжателем «дела революции». Либо, наоборот, нервное заострение революционной тематики происходит от неуверенности власти, перепуганной близкими аналогиями, революции панически боящейся. Соответственно, и оценки революции как явления в данных ситуациях прямо противоположны.

Столетие Великого Октября трудно будет проигнорировать: под знаменем Революции страна прожила почти век – одновременно и трагический, и вполне геройский. Об этом мешает забыть историческая совесть, как бы мы сейчас к той революции ни относились.

Очевиден замах на идейную операцию «СССР минус ВОСР»: идеологию путали с арифметикой.

Одновременно нагнетается крайнее напряжение в отношении к переворотам как таковым. Революции самых разных расцветок, окаймляющие внешний периметр, напоминают карту подвижного грозового фронта. Это так напрягает, что из публичной истории вымарывается едва ли не вся линия революционной борьбы, в советское время бывшая центральной.

Трудно переоценить значение образа Революции в идеологии и культуре СССР. Это было главное Слово – пароль времени и общества. В сознании советского человека страна отождествлялась с эпохой в качестве ее авангарда, при этом сама эпоха была авангардом всей мировой истории – и это была «эпоха революций». Советские люди жили в величайшее время, и лицом этого времени было их великое государство, созданное величайшей в истории человечества революцией.

Сейчас символику революции пытаются вытеснить войной и победой. И это тоже понятно: величие державы демонстрировать больше не на чем – участие в войнах становится хроническим, а симулякры «побед» исчерпывают позитив пропаганды. На фоне истерии против переписывания истории у нас стыдливо затирают одно из величайших ее событий. Если что-то непонятно в масштабах и сути процесса, достаточно спросить себя, куда вообще делся Ленин, после того как его «убрали с денег». Трудно представить, чтобы нечто подобное проделали с историей своих революций и революционеров англичане, французы или американцы.

То, что теперь скромно называют «большевистским переворотом», было последним событием в истории всей эпохи великих революций. Ни одно из других революционных событий не имело таких глубоких и трагических последствий и не оказало такого прямого политического влияния на мировую историю (достаточно вспомнить соцлагерь и все мировое освободительное движение).

Здесь нет апологетики нашей революции и революций вообще: великие потрясения сплошь и рядом больше отбрасывают назад, чем толкают вперед. Но также известно, что революции готовят не только и даже не столько революционеры (горячие головы всегда найдутся), сколько власть, доводящая страну до революционных ситуаций.

Страшнее всего, когда власть лишена страха, в том числе страха перед революцией. Что вообще не дает бесконтрольной власти пойти вразнос в вопросах контроля и собственности? Идеология, вера, мораль, стыд, совесть, ответственность... Боюсь, нам сейчас не до идеализма. Есть глубинный, подкожный страх перед революцией, но и самонадеянная уверенность: верхи все смогут, заставив низы захотеть, что скажут.

Это видно в идеологической работе, зацикленной на забывании неприятного, включая то, о чем помнят столетия.

Страна застыла в ожидании того, как ей велят встречать великую годовщину. Это будет интересно.

 

А.Рубцов,

«Ведомости»,

25.07.2017

 

 

Дополнительная информация