Коммунисты России Политическая партия

Мы выступаем за изменение общественно-экономической системы и возвращение главных завоеваний советского народа, достигнутых в годы социализма… ФРОНТ БОРЬБЫ ПРОТИВ КРЫМСКИХ КОРРУПЦИОНЕРОВ РАСШИРЯЕТСЯ

29 февраля 2012 года, в день 80-летия со дня рождения Ю.И. Богатикова, состоится финальный концерт с объявлением победителей конкурса.

Я долго не мог привыкнуть к мысли, что его уже нет, в горле стоял комок, когда говорили о Смольном. Чувство необъяснимой вины преследовало меня. Прошло время, и я только-только начинаю другими глазами смотреть на все то, что меня связывает с моим близким другом.

А начиналась наша дружба так.

1967 год, 50-летие Советской власти. Декада Украинского искусства в Российской Федерации. Я работал от Луганской филармонии, а в Воронеже у нас был концерт, и оттуда мы должны были ехать в Тамбов. Начальство воронежское не хотело нас быстро отпускать, и устроило нам огромное застолье. Все артисты задержались на банкете, который был организован на станции Грязи. А директор Тамбовской филармонии Т.И.Федорова прислала за нами в Воронеж Эдуарда Смольного с командой.

В конце концов мы подъезжаем к вокзалу в машинах с мигалками, и тогда я впервые слышу крик Эдика: "Вот они едут!!! И впереди всех - знаменитый артист Юрий Богатиков!" Оказалось, что он продержал поезд ровно три часа! Как ему это удалось? Мы были потрясены этим молодым человеком.

Меня в это время мало кто знал, я совсем не был знаменитым. В Тамбове Эдик пришел ко мне за кулисы с Юрием Гуляевым. Я был сражен: он наговорил мне кучу всякой всячины, что я, мол, застрял на своей Украине, что надо оттуда выбираться, и... ушел! Первый раз в жизни я ничего не мог вставить в разговор. С тех пор мы с ним стали понемногу работать.

Когда он проводил свои мероприятия, чувствовал себя полным хозяином, вождем!

Подобное произошло в городе Николаеве. Должен был состояться большой концерт с участием таких знаменитостей, как Лидия Русланова, супруги Стрижневы, Инна Маркова. Все уже было готово к началу. Загримированные артисты выходили из своих номеров в гостинице, чтобы рассаживаться по автобусам и отправляться на стадион. И в это время появляется Эдуард Михайлович, успевший поругаться с местными властями, которые не выполнили какое-то условие. А надо сказать, Смольный был очень свободным человеком: известный импрессарио, как теперь бы сказали, не зависящий от капризов чиновников. Выходит он перед народом и объявляет: "Концерт отменяется, все, уезжаем!" А в холле гостиницы - старинное такое здание в Николаеве с широкой маршевой лестницей - собралось немало людей, пришедших посмотреть на своих кумиров. Мгновенное замешательство, шок у артистов, которые уже настроились на работу. В этот момент появляется на лестнице еще одно действующее лицо -артист из Перми, играющий роль Ленина, соответственно загримированный. Владимир Халемский, замечательный, тонкий, остроумный конферансье, мгновенно реагирует на ситуацию:

- Владимир Ильич! Владимир Ильич!

Тот включается в роль:

- Слушаю, батенька. Что такое?

- Владимир Ильич, нужен еще один залп "Авроры". Только теперь не по Зимнему, а по Смольному! Все замирают. Такой каламбур по тем временам мог закончиться плачевно.

Эдик Смольный залп-то выдержал бы, но если бы кое-кто ассоциировал его фамилию со штабом Октябрьской революции или, хуже того, с партийными органами Ленинграда, многим участникам этой импровизации могло бы не поздоровиться. К счастью, все обошлось.

Концерт, конечно, состоялся.

Эдуард Михайлович многое знал из жизни любого артиста и мастерски использовал в своих концертах некоторые биографические моменты. Если мы летели к морякам Тихоокеанского флота, то он напоминал нам о нашей службе в молодости на флоте и надевал на нас тельняшки и бескозырки. Если концерт давали в столице горняцкого края, то отыскивал в исполнителях все, что связывает их с шахтерским трудом. Так достигалась атмосфера близости с публикой, бесценное единство сцены и зала.

Хочу рассказать и еще об одном эпизоде, характеризующем Эдуарда в работе, говорящем о масштабности его мышления, организаторских способностях. Среди друзей это называлось "любовь к прибамбасам". Однажды в Донецке в День шахтера мы должны были дать концерты на пяти стадионах. Чтобы всюду поспеть, Эдуард придумал использовать для "переброски" артистов вертолет. Выглядело это примерно так. Часть оркестра приезжает раньше, работает с другими певцами, потом раздаются вступительные такты песни "Вышел в степь донецкую парень молодой", тут с неба спускается вертолет, садится на середину стадиона, и я с микрофоном, спрыгнув со ступеньки вертолета, в нужный момент начинаю свою партию.

Восторгу зрителей нет предела!

Закончив песню, я садился опять в вертолет и летел на следующий стадион. Но было пять стадионов, которые сверху совершенно одинаковые, летчики перепутали - "закрутились". Посадили вертолет на стадион. Я выхожу с улыбкой на поле, микрофон уже в руке и вижу: бегут ко мне шахтеры и кричат: "Вы опять к нам?!"

Пришлось прыгать в вертолет и лететь искать нужный стадион. Конечно, я опаздываю.

- Где Богатиков?!! Где Богатиков?!!

Приземляясь, я вижу бегущего Смольного. Что он кричал, мне не было слышно, но по выражению его лица я мог об этом догадываться.

Эдик постоянно находился в состоянии творческого поиска. Вокруг него все кипело. Это удивительный человек! Эстрада не была для него работой, она была его жизнью.

В 1973 году я переехал в Крым и стал работать от Крымской филармонии.

Все в то время зависело от первых руководителей партии на местах, и не всегда все складывалось благополучно. А ведь в Крыму отдыхали большие начальники, правительство страны, и было все строго регламентировано.

Мы с Эдиком договорились сделать в Крыму что-то новое. Он говорит: "Если ты уговоришь большевиков, то нет никаких проблем!" Леонид Иванович Грач был в то время инструктором обкома партии, причем по спорту, он поддерживал нашу идею и взялся уговорить высшее руководство.

И мы тогда сделали в Симферополе на площади у Вечного огня праздник к 40-летию Победы. Эдик привез маршала Жукова - Михаила Александровича Ульянова, Соню Ротару. И сам вел этот праздник. Он выстроил на площади в "каре" курсантов нашего военно-политического училища, а это восемь тысяч человек, но сами понимаете, как они поют. Георгий Мовсесян тогда только написал песню "Мы - Армия народа", и я запевал:

"Священные слова - "Москва за нами"

Мы помним со времен Бородина!"

Все это было! Все правительство Крыма стояло по стойке "смирно"! После этого праздника произошли существенные перемены, мы сломали все ограничения, которые существовали в Крыму. Позже Л.И.Грач, ставший председателем Верховной Рады Крыма, всех режиссеров и художественных руководителей сравнивал со Смольным.

Не просто складывалась моя жизнь. В 1980 году меня пригласили на Центральное телевидение. Мы с Ангелиной Вовк вели передачу по заявкам "Для вас, ветераны". Петь я уже стал меньше. А в 1985 году я получил звание "Народный артист СССР" и сказал себе: "Юра, ты достиг высшего ранга в своем деле, пора тебе закрываться". И я решил уйти с большой сцены. В Советской стране я был высокооплачиваемым артистом, поэтому у меня были приличные сбережения. И вдруг - 90-е годы!!!

Распалась страна, я остался в Крыму. Многие будут улыбаться, но я, не стесняясь этого, могу сравнить себя с неким сосудом. Может быть, не слишком красивым, но целым, в который можно было ставить цветы. Вдруг кто-то своими ручищами грохнул этот сосуд об асфальт, не спросив меня. Он разлетелся вдребезги! Ничего не осталось! Ни страны, ни Родины, ни дома.

Все мои сбережения превратились в пыль! У меня осталась только служебная квартира в Симферополе, и мэр этого города звал меня "всесоюзным бомжом". Куда деваться советскому актеру?! "Тот трюм звался российским кабаком". Я был очень дружен с Леонидом Ивановичем Грачом, но он мог поддержать меня только морально, так как сам остался без работы, и ходил на биржу труда. Это был самый трагический момент в моей жизни.

И вдруг в этой черноте появляется Эдик, человек, который понимал, что я потерял. Он приехал ко мне домой, увидел в пустой квартире кровать и двести пустых бутылок, взял меня за ухо и повез с собой. Божье око всегда отмечает кого-то, и эти люди на земле осуществляют волю Божью. Вот Эдик был таким посланником: он протянул руку помощи и поставил на ноги почти полутруп. Он вытащил меня на сцену! Я получил из его рук миллион российских денег! Целый миллион! Правда, в 1995 году.

С этого началась моя вторая жизнь.

Я стал считать его братишкой. Есть у моряков особое понятие порядочности, чести, совести, братства. Он служил на флоте, я служил на флоте. Не случайно у него в офисе висел военно-морской флаг, на котором многие артисты поставили свои автографы. Есть там и моя подпись со словами: "Все пропьем, но флот не опозорим!"

Эдуард Михайлович, организуя для артистов внеплановые гастроли, никогда не делал и тени намека, что они ему за это чем-то обязаны. Напротив, когда фестивали заканчивались, он спешил на собственные деньги накрыть для его участников банкетный стол. А знаете, как мила "шара" для артиста, всегда финансово очень зависимого? Он это как-то болезненно ощущал и старался обогреть, от души угостить одаренного человека. Они с И. Кобзоном, если оказывались вместе, всегда соревновались, кто оплатит банкет, каждый считал это как бы делом своей чести. Однажды в Донецке сидим мы в ресторане после большого удачного концерта. Где-то в середине банкета Кобзон исчезает, а Эдик как-то загадочно улыбается. Оказалось, что Иосиф Давыдович решил опередить Смольного и в середине банкета поспешил к администрации ресторана, чтобы расплатиться. Тот развел руками, дескать, извините, все уже оплачено. Нужно было видеть лицо Кобзона в тот момент! Такого "проигрыша" он стерпеть не мог и в сердцах покинул ресторан.

Еще одна потрясающая черта Эдика - тяга к риску. Это тоже от моряков! Он провел гастроли запрещенного и популярного в нашей стране певца Вилли Токарева. Риск был большой! За это можно было сесть в тюрьму. У меня было такое ощущение, что Эдька все время ходит по лезвию ножа и получает от этого удовольствие.

Вернусь к крымскому фестивалю "Песни моря". Идея его создания принадлежала нам со Смольным, и мы стали думать, как воплотить задуманное. Решили обратиться к Леониду Ивановичу Грачу, работавшему тогда заведующим отделом агитации и пропаганды Крымского обкома партии. Он с интересом выслушал и говорит: "Какие проблемы? Только вам надо было, наверное, обратиться прежде в отдел культуры". А Эдуард Михайлович дипломатично так отвечает: "Конечно. Но все-таки фестиваль в таком виде, как он задуман, несет в себе, в первую очередь, большой идеологический заряд, и мы, Леонид Иванович, вправе рассчитывать на вашу поддержку".

Первый концерт ставшего потом традиционным фестиваля зародился от такого культурно-идеологического союза: директор театра массовых представлений "Темп" Эдуард Смольный, заведующий отделом обкома партии Леонид Иванович Грач, я и присоединившийся к нам командующий Военно-Морскими Силами адмирал В. Чернавин. Каждый год по городам побережья Крыма мы проводили этот фестиваль, собирая огромные площади и стадионы зрителей. Не всегда в нем принимал участие Эдик, но он был в курсе всех событий. Когда что-то не ладилось, не хватало денег, и у меня опускались руки, он говорил: "Не хнычь, все должно получиться!".

Так случилось и с последним 10-м фестивалем. Я, уже будучи советником по культуре председателя Верховного Совета Крыма, пригласил на юбилейный фестиваль Смольного. Эдик дал согласие быть его режиссером-постановщиком.

В день концерта в Керчи стояла прекрасная погода. Артисты приехали, аппаратура была задействована, шел прогон концерта. Вдруг небо потемнело, наползла черная туча, и разразилась гроза. Все артисты пережидали дождь. Жаль было керчан, которым холодные струи с неба могут вконец испортить праздник. У Эдика было золотое правило: никогда не отменять концерты, какая бы погода ни была. Но горсовет принял решение о его переносе.

И мы поехали к городскому голове Керчи О. В. Осадчему выяснять ситуацию. Туда уже приехал Л. И. Грач. Олег Владимирович пригласил всех войти, провел в комнату отдыха, где можно было немного расслабиться. А за окном хлестал дождь.

Осадчий достал из шкафчика бутылку коньяка, рюмки. Леонид Иванович обратился к Смольному: - Эдуард Михайлович, я хотел все это сказать на концерте, но коли уж его перенесли, то скажу сейчас. За ваши многочисленные заслуги перед Крымом мы на заседании Президиума Верховного Совета Крыма приняли решение присвоить вам почетное звание "Заслуженный деятель искусств Автономной Республики Крым".

Эдуард пить не стал, но ответил:

- У меня, как вы знаете, есть звание "Заслуженный деятель искусств России", но это мне особо дорого, и теперь я всегда буду объявлять его первым - "Заслуженный деятель искусств Крыма"! Он был действительно рад этой награде, потому что в душе всегда считал Крым своей второй Родиной... Через час его жизнь оборвалась.

А 10-й юбилейный фестиваль "Песни моря" прозвучал по всему Крыму как реквием выдающемуся режиссеру Эдуарду Смольному.

Мне сейчас часто вспоминается фестиваль 2000 года и наш последний обед у меня в доме. Как он был доволен нашей встречей! Но не знаю, был ли он счастлив так, как был счастлив я! Потому что Эдька сделал для меня столько! Я ведь сложный человек, и жизнь у меня сложная. И внешность моя отложила отпечаток на моем характере. Но он умел снивелировать все это: "Юра, ты великий артист! Неважно - маленького ты роста или большого, но ты же артист! Великий артист!"

Мы часто говорим, что нам его не хватает. Почему же не хватает? Он с нами! Мы действуем по его планам и сценариям, мыслим порой его мыслями, мы живем по тем правилам, которые он нам завещал, сам того не ведая.

Он надолго задумался, прежде чем ответить на вопрос. И ответил не ср Песни в исполнении Юрия Богатикова звучали в Германии, Франции, Польше, Колумбии, Перу, Венесуэле, Эквадоре, Кубе - более, чем в 20 странах мира. В 1968 году Юрий Богатиков стал заслуженным артистом Украины. В феврале 1973 года - народным артистом Украины. Постоянно принимал участие в международных программах Окончив курс молодого матроса, Богатиков получил направление в ансамбль Тихоокеанского флота, я - в школу боцманов, Ромашин - в бригаду торпедных катеров. Виделись нечасто, лишь в дни увольнения встречались во Владивостоке и вместе проводили время. А после увольнения в запас разъехались в разные стороны: Юра в Харьков, я в Мариуполь, Ромашин в Москву. На новую встречу было трудно надеяться.азу, медленно подбирая слова, которые бы точнее и глубже выразили давно выношенную мысль. А девушка, корреспондент "Водного транспорта", пришедшая брать у него интервью, ждала, недоумевая. И даже не по В 1959 году Юрий Иосифович успешно закончил музыкальное училище и перед ним открылись неисчерпаемые возможности для творчества. Он поступает в театр музкомедии, потом идет на эстраду, позднее работает в Шахтерском ансамбле песни и пляски. И снова возвращается на эстраду, на этот раз - навсегда. В 1963 году Юрий Иосифович стал солистом Луганской филармонии. Не просто складывалась моя жизнь. В 1980 году меня пригласили на Центральное телевидение. Мы с Ангелиной Вовк вели передачу по заявкам дозревала, какой важный для собеседника вопрос задала, какую бурю чувств вызвала.

Шел 1968 год. Год, оказавшийся для солиста Луганской филармонии Юрия Богатикова на редкость счастливым, во многом круто изменившим его судьбу. Он пришел на эстраду восемь лет назад, в 1960-м, после окончания Харьковского музыкального училища. Пришел человеком зрелым, уже имеющим за плечами не одну рабочую профессию, четыре года флотской службы, богатый опыт выступлений в коллективах художественной самодеятельности. Пришел, сознательно выбрав эстраду делом жизни. И служил ей верой и правдой все эти восемь лет, до краев наполненных поисками себя, своих тем, трактовок, выразительных средств. И вот поиски увенчались успехом. В 1967 году за пропаганду патриотической песни Богатикову были вручены Премия имени Молодой гвардии и Премия комсомола Украины. На Всеукраинском конкурсе вокалистов, посвященном 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции, он получил диплом Первой степени. А 1968-й принес и международное признание: главный приз на фестивале эстрадной песни "Фройндшафт" в Берлине. В том же году Юрию Иосифовичу было присвоено звание Заслуженного артиста УССР.

...Пройденное, передуманное, пережитое яркой вспышкой пронеслось в мозгу, когда корреспондент, не дождавшись ответа, повторила вопрос: "Так что же значит для Вас, Юрий Иосифович, гражданская, патриотическая песня? Какую песню Вы назовете гражданственной?" И, как бы подведя итог восьмилетним поискам, Богатиков улыбнулся:

"У нас иногда принято считать, что "Вперёд, заре навстречу!", дескать, патриотическая песня, а, скажем, "Русское поле" - это уже лирика. Не согласен! Все, чем живет человек, чем он в состоянии выразить свое отношение к жизни, гражданственно и патриотично. Высочайшая лирика Пушкина и эквивалентная ей музыка Чайковского - взлет безусловной гражданственности. Поэзия Есенина, Кольцова, мелодии Глинки живут в народе, в его культуре, передаются из поколения в поколение, запоминаются, кажется, сами собой, впитываются чуть ли не с молоком матери. Значит, они гражданственны. Значит, они патриотичны.

Для меня лично критерием, если хотите, сверхзадачей песни всегда было отношение исполнителя к своей земле, к своей Родине, к своему народу. Я - за песню, возвышающую душу и мысль человека" ("Водный транспорт", 1968, 13 мая).

С того памятного для Ю. Богатикова интервью прошло более пятнадцати лет. За эти годы окончательно сформировалось его исполнительское лицо, которое отличает строгая, академическая манера пения, верность школе, сценическая культура, умение легко входить в контакт с любой аудиторией, серьезное отношение к каждому исполняемому произведению. Приведу только один пример, когда высокие этические требования, предъявляемые Юрием Богатиковым к песне, помогли ему с честью выйти из достаточно сложной ситуации. В начале 70-х годов состоялась премьера Ленинградского государственного мюзик-холла - "Миллион новобрачных" (композитор М. Кажлаев, постановщик И. Рахлин).

По ходу сюжета главные герои - летчик Сергей и актриса мюзик-холла Ольга, совершая свадебное путешествие, попадали в различные союзные республики (Узбекистан, Молдавию, Украину), где знакомились с местным колоритом, нравами, искусством. К сожалению, как отмечалось прессой, авторам представления нередко изменяло чувство меры, порой подводил художественный вкус... Критики, говоря о недостатках этого эстрадного спектакля, отмечали в нем одну бесспорную удачу - украинский эпизод, оставивший яркое впечатление благодаря участию Юрия Богатикова.

Вот что пишет, например, критик журнала "Музыкальная жизнь" (1972, № 14) Н. Завадская: "В ревю обязательно должны принимать участие настоящие артисты, личности, которые не боятся войти в этот чуть придуманный, чуть слишком красивый мюзик-холльный мир со своим настроением, со своей темой. В "Миллионе новобрачных" это позволил себе, например, Юрий Богатиков - лауреат Премии комсомола Украины, который, оставаясь самим собой, хорошо спел несколько современных украинских песен. И пришли с ним на минуту простота и достоверность, которые оказываются в мюзик-холльном представлении качествами поистине драгоценными".

Однако, несмотря на серебряную медаль на Международном конкурсе вокалистов "Золотой Орфей", проходившем в Болгарии, звание лауреата международного Московского фестиваля эстрадной песни "Мелодии друзей - 69", неожиданно собравшего среди своих участников настоящее эстрадное созвездие, имя Юрия Богатикова к началу 70-х годов не было еще известно широкому зрителю.

По-настоящему популярным сделало его телевидение. И огромная заслуга в том принадлежала Юрию Васильевичу Силантьеву, тогда главному дирижеру Эстрадно-симфонического оркестра Всесоюзного радио и Центрального телевидения.

- Я всегда готовился к каждой встрече с Юрием Васильевичем с душевным трепетом, волновался, как мальчишка, - говорит Ю. И. Богатиков. - И каждая наша встреча давала мне так много в плане чисто профессиональном... - И, чуть помедлив, добавляет: - Эстрадному певцу просто необходимо хотя бы периодически выступать с большим оркестром. Дело в том, что работа с ансамблем позволяет порой уставшему или находящемуся не в лучшей форме певцу, что называется, "промазать". Ансамбль за ним "пойдет". А вот с большим оркестром, тем более со столь высокопрофессиональным, каким руководил Силантьев, это уже невозможно. Оркестр дисциплинирует певца, заставляет быть собраннее, ответственнее, а это, в свою очередь, способствует и его творческому росту.

Да, Юрий Васильевич Силантьев сделал очень многое для того, чтобы певец Юрий Богатиков вырос в эстрадного мастера, которому под силу решать сложнейшие вокальные задачи. Силантьев научил его самому главному - знанию и пониманию жанра и его законов, умению этими законами управлять.

"С самого начала нашей совместной работы, - рассказывал Юрий Васильевич Силантьев, - меня привлекла в Юре его огромная трудоспособность, я бы даже сказал, одержимость на репетициях. И еще доброжелательное отношение к замечаниям, предложениям, готовность немедленно взять все стоящее в свой певческий арсенал. Добиваясь точности и выразительности исполнения, продуманности, отработанности общего рисунка песни, Юрий "пробует" ее десятки раз, в самых различных вариантах. И так до тех пор, пока не отыщет идеальный из всех возможных. Точно так же и каждый жест его, каждый "переход" строжайше отрежиссированы. Юрий, например, всегда точно знает, почему в данный момент его рука пошла вправо, а не влево. И это, на мой взгляд, очень ценное для эстрадного певца качество... Он никогда не повторяется. В каждом концерте старается подать уже знакомые слушателям песни чуть-чуть иначе, что-то по-новому осмыслив, выделив, укрупнив". Сегодня, когда Богатиков является непременным участником почти всех телевизионных праздников, фестивалей, творческих вечеров композиторов, когда одно его появление на экране вызывает у людей моментальный интерес, трудно себе представить, что первое выступление певца по Центральному телевидению, относящееся к далекому 1969 году, прошло незамеченным, не вызвало ни одного зрительского отклика. И тем не менее это так. Шла трансляция праздничного концерта, посвященного Дню шахтера. Богатиков спел одну из своих самых любимых песен - "Спят курганы темные" Н. Богословского (стихи Б Ласкина).

- Сознание, что на тебя смотрят по меньшей мере сто миллионов глаз, действовало, как холодный душ, - вспоминает артист, - и держался я непривычно скованно. Остался недоволен собой

- От меня не ускользнула, конечно, скованность, некоторая натянутость исполнения, впрочем вполне естественная для человека, впервые оказавшегося под лучами софитов и телекамер, - вспоминает и композитор Никита Владимирович Богословский. - Но осталось в памяти другое: неподдельная искренность, мягкая, вдумчивая лирика, чуткое сопереживание песне, красивый, выразительный баритон. Чувствовалось, что певцу дорог и близок мир, о котором он поет, что не понаслышке знает он бескрайние дали опаленных солнцем степей, и притихшие, четкими конусами вырисовывающиеся на фоне звездного неба "спящие" курганы, и щедрых на доброе слово, умеющих "жарко работать" людей.

Заканчивался 1993 год - год тяжелых испытаний. В это время я работала начальником станции Остряково и с болью в душе смотрела на разваливающуюся нашу страну - Союз Советских Социалистических Республик. В этот год я похоронила родную мать и видела, как умирает наша страна, которая дала мне все: высшее образование, работу, квартиру и надежду на будущее. Великая страна погибала: началось воровство, безразличие, ценные грузы из воинских частей вывозились, руководители предприятий советскую символику и красные знамена выбрасывали. Было видно, что приближается большая беда для нашего народа. Партийные организации были распущены, однако я учетную карточку и партбилет оставила у себя. И, как всегда, на праздники: Международный день солидарности трудящихся - 1 Мая, День Победы - 9 мая и Великого Октября - 7 ноября - на здании вокзала продолжала вывешивать Флаг Украины и Красное Знамя СССР. Ветераны Великой Отечественной войны, ветераны труда и простые советские люди приходили на вокзал и становились под Красное Знамя, заходили ко мне и благодарили.

Часто заходили ко мне коммунисты Коваленко Иван Петрович - бывший заведующий Домом культуры п. Гвардейского, Козлов Виктор Ильич - заведующий Домом культуры, бывший военный, Ефимчук Геннадий Николаевич - бывший председатель поссовета. Они были инициаторами и организаторами восстановления первичной партийной организации Компартии Крыма в Гвардейском.

Но один случай стал судьбоносным в моей жизни.

Было это 7 ноября 1993 года. Как всегда, на здании вокзала были вывешены Флаг Украины и Красное Знамя. Было воскресенье, но меня вызвали на работу и я пришла в 8 часов. У Красного Знамени собирались люди.

Скорые поезда проходили станцию, из открытых окон вагона вы-глядывали люди, махали руками и хлопали в ладоши. Прошел по расписанию поезд № 32 Москва - Симферополь. А минут через сорок после прохода поезда открылась дверь в кабинет и вошел Юрий Иосифович Богатиков. Одет он был в черные брюки, черную рубаху, красный галстук и желтый пиджак. Я в растерянности поднялась, а он поздоровался и спросил: "Вы начальник станции? Я хочу вас поблагодарить. Проехав от Москвы до Симферополя, Красное Знамя я увидел только здесь, на здании вокзала. Красное Знамя - это наша надежда".

После этого вышел на перрон, посмотрел на стоявших людей, улыбнулся, сел в машину и уехал. Через два дня ко мне зашли коммунисты Ефимчук Г. Н. и Козлов В. И. Они предложили мне восстановиться в Коммунистической партии Крыма и вручили приглашение на пленум. Ефимчук сказал: "На пленуме с докладом будет выступать Грач Леонид Иванович. Это сейчас очень важно". И я с радостью приняла их предложение.

Л. Ноздрачева, пенсионер, ветеран труда,
заслуженный работник транспорта АРК,
лауреат премии СССР

Забегая вперед, скажу, что песне этой суждено было стать своеобразной визитной карточкой певца, одним из самых любимых и наиболее часто исполняемых им произведений. И немалую роль в том сыграло то обстоятельство, что Богатиков действительно родился, вырос и начал свой путь в мир песни в Донбассе - в маленьком шахтерском городе Енакиево.

...С первых же музыкальных фраз, с неторопливого, задушевного "Давно не бывал я в Донбассе..." Богатиков просто покорил зал. Покорил правдой чувств, той силой внутренней убежденности, тем глубоким лиризмом, которые никогда и никого не оставляют равнодушным. Его мощный и сильный, бархатистого тембра голос буквально заполнил зал. И секундная тишина после того, как замерла последняя нота, и вспоровшие эту тишину аплодисменты яснее самых громких слов сказали, что пришло-таки к солисту Ворошиловградской филармонии Юрию Богатикову долгожданное и заслуженное признание.

- Никита Владимирович Богословский, - скажет с улыбкой певец,- можно сказать, дал мне путевку в жизнь.

Что ж, в известной степени так оно и было. С легкой руки Никиты Владимировича многие московские композиторы стали писать "на Богатикова", отдавать ему свои новые произведения. "Весна сорок пятого года" И. Лучинка (стихи М. Ясеня), "Усталая подлодка" А. Пахмутовой (стихи Н. Добронравова, С. Гребенникова), "Песня об океане" Е. Жарковского (стихи Р. Рождественского), "Экипаж - одна семья" В. Плешака (стихи Ю. Погорельского), "Не плачь, девчонка" В. Шаинского (стихи М. Пляцковского), "Я руки женские целую" А. Экимяна (стихи Р. Гамзатова, русский текст И. Озеровой), "Не остуди свое сердце, сынок" В. Мигули (стихи В. Лазарева), "Давай поговорим" Э. Ханка (стихи И. Резника), "Любовь к Отчизне" В. Левашова (стихи В. Лазарева). Чтобы просто перечислить наиболее популярные песни, которые распевает сегодня вся страна, а впервые исполнил Юрий Богатиков, понадобилась бы не одна страница.

- Это ни с чем не сравнимое счастье, -считает артист, - когда выходишь на сцену с песней, которая пока еще никому ничего не говорит, и вдруг начинаешь понимать, что ее принимают, что она будет жить...

Творческие контакты с лучшими современными композиторами и помогли Богатикову обрести свое лицо на всесоюзной эстраде. Требовательная, не терпящая компромиссов, прекрасный мелодист А. Н. Пахмутова старалась максимально использовать природные вокальные данные певца, его творческую индивидуальность. Если песня по какой-либо причине "не шла", как это было, например, с "Усталой подлодкой", которую готовили специально к творческому вечеру композитора, Пахмутова предлагала Юрию Иосифовичу отложить работу над ней, переключиться. Через некоторое время к песне возвращались, и та неожиданно открывалась иными, не замеченными прежде гранями, звучала уже чуть по-иному. И будто бы сами собой находились новые пути ее сценического воплощения, новые исполнительские возможности. Людмила Лядова тоже старалась идти от вокальных особенностей Юрия Богатикова, позволяющих ему одинаково свободно пользоваться и тонкой прозрачной "акварелью", и сочным "маслом", и приглушенной "пастелью". Мягко и чуть грустно, осторожно маневрируя тончайшими полутонами, что свидетельствует о большом профессиональном мастерстве, поет он ее песню "О Есенине" (стихи В. Лазарева). Артисту словно удается обнажить нежную мятущуюся душу поэта.

Совсем иначе - мужественно, жизнерадостно и приподнято - звучит в его интерпретации известный "Старый марш" (стихи М. Владимова).

Особо хочется сказать о песне "Как поздно молодость пришла". Прежде всего потому, что она удивительно точно ложится на актерский образ Юрия Богатикова, несколько непривычный для нашей эстрады. Это образ человека, умудренного житейским опытом. А во-вторых, потому, что она написана на стихи Николая Доризо, долголетнюю дружбу с которым Богатиков очень ценил и чьи стихи ему особенно близки. Замечу, что Доризо написал несколько песен специально для Богатикова. Это и "Давно не бывал я в Донбассе", о которой уже упоминалось, "Офицеры запаса" (музыка Г. Подэльского), посвященная старшему брату артиста и занимающая центральное место в этом творческом сотрудничестве, "Как поздно молодость пришла".

Певец начинает чуть приглушенно, мягко, доверительно, как бы делясь со слушателями своим сожалением о безвозвратно прошедшей молодости. И вдруг голос взлетает: "Готов я бить во все колокола...". В нем прорывается боль, невозможность одолеть те тридцать лет, которые незримой преградой встали меж ним, человеком многое испытавшим, и его любимой. Да, любовь пришла к лирическому герою, от чьего имени поет Богатиков, слишком поздно. Она принесла ему не только счастье, не только минутное возвращение, минутное прикосновение к самому дорогому - молодости, но и горе, тоску по утраченному, несбывшемуся. Вот почему так пронзительно-горько, с такой искренней грустью заканчивает певец песню: "...не только обретая, но теряя, как самую большую из потерь".

К слову сказать, Богатиков никогда не старался казаться моложе своих лет. Он, как уже говорилось, пришел на эстраду человеком зрелым, с вполне сложившимся отношением к жизни, людям. Поэтому-то и пластика у него особая, несколько отличная от той, которой пользуются сегодня большинство эстрадных певцов. Он, например, никогда не подтанцовывает, не отбивает ногой такта, не прыгает по сцене и т. п. Улыбка, неброский и плавный жест - вот его выразительные средства.

И тем не менее созданный певцом образ нашел ответный отклик у самой разнообразной и разновозрастной аудитории. Юрий Богатиков одинаково интересен и людям средних лет, которые видят в нем человека, равного им по знанию и восприятию жизни, прошедшего тот же путь, пережившего те же трудности, испытавшего те же радости, что выпали на их долю, и совсем юным, только еще в эту жизнь вступающим. Для последних он прежде всего взрослый и умный друг, знающий и понимающий многое из того, что вскоре предстоит узнать и понять им, юным. И самое главное - этот друг тактичен и ненавязчив. Он держится со своим молодым зрителем абсолютно на равных, делится пережитым без тени превосходства или самолюбования. Ему чужды гордыня и надменность. Вот почему молодые слушают Богатикова внимательно и доверчиво, вот почему не боятся они, в свою очередь, поведать артисту о самом дорогом, личном.

В многочисленной зрительской почте, которую получал певец, в перечне вопросов, которые ему задавали во время различных творческих встреч и конференций, в записках, переданных после сольных концертов, немало трогательного и смешного, порой наивного, порой поражающего глубиной и оригинальностью мышления. Но когда читаешь эти не всегда гладкие строки, невольно ловишь себя на одной мысли: к артисту обращаются как к человеку, выразившему твои сокровенные чувства, твои соображения об окружающей действительности, жизни и т. д. Это свидетельствует о том, что певец состоялся, что у него есть своя определенная аудитория, которая приходит слушать именно его, ждет от него подтверждения собственным мыслям и взглядам.

Каждый, кому хоть однажды приходилось выходить на сцену, знает, что установить прочный эмоциональный контакт со зрительным залом в целом и с каждым отдельным зрителем в частности - очень трудно. Но только в этом случае песня захватывает зал, только в этом случае она доходит до сердца слушателя. Юрию Богатикову такой контакт установить удается. Приведу в качестве примера два письма. Автор первого, ветеран Великой Отечественной войны, пишет: "Юрий Иосифович, спасибо за то, что вновь и вновь возвращаете нас в дни нашей молодости. Вы исполняете песни о фронтовиках, песни военных лет с душой, непринужденно, весело, задорно, так, как пели когда-то мы, и в часы самых тяжелых испытаний веря в Победу". Вдумайтесь в последнюю фразу: "...так, как пели когда-то мы...". Это ли не сопереживание услышанному со сцены? Это ли не полное доверие к артисту, сумевшему воскресить самое дорогое для человека - молодость?

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)

Когда звучит твой голос, Юра…

1. Ушел от нас ты в мир другой…
С друзьями и с семьей расстался,
Но дар твой самый дорогой
Навек среди живых остался

Бежит незримая строка…
И вот опять твой голос с нами,
Он, как могучая река,
Играет музыки волнами.

Припев: Эх, Юра, Юра, Юра!
Широкая натура!
Как не хватает нам
Тебя сейчас, поверь:

Дружища - балагура,
Певца - трибуна, Юра…
Твой голос, как ты сам,
Нам дорог и теперь!

И вновь на сцене
Стоишь ты, Юра…
Рояль из камня,
Пред ним скульптура…

И вновь над головой
По-прежнему живой
Гремит под небом
Мощный голос твой!

2. Как будто праздничный парад
Он каждой песней открывает.
Как клич орлиный, как набат
Он жизнь к победе призывает.

С экрана смотришь ты на нас
Все с тем же солнечным прищуром,
И слезы просятся из глаз,
Когда звучит твой голос, Юра!

Припев.

Король Мирослава Николаевна,
г. Симферополь

(продолжение) Автор второго письма, одесситка, написала Богатикову в день своей свадьбы, который молодожены решили провести на его концерте.

"Юрий Иосифович, большое спасибо! - так начинается это письмо. - Побывав на Вашем концерте, мы почувствовали, что каждая Ваша песня была обращена лично к нам, мы обогреты ее теплотой. С концерта ушли с ощущением, что у нас была добрая семья, прекрасные родители, которые постарались сделать все, чтобы свадебный день запомнился навсегда". Счастлив артист, удостоившийся такого признания.

У этого письма есть и краткая предыстория. Родители не одобрили брак дочери с курсантом мореходного училища. Зная нелегкое положение жены моряка, попытались уберечь ее от такой доли. Но, видимо, не нашли подходящих слов, сделали это неловко, что вызвало непонимание, горечь, озлобление. Но сказанное в запальчивости забудется, страсти улягутся, и родители, убедившись, что чувство дочери серьезно, конечно же, поймут молодых. А вот то, что песня помогла людям подняться над житейскими неурядицами, преодолеть обиды и раздражение и сделать вечер счастливым, радостным, памятным, думаю, не забудется никогда. Именно это и представляется мне в настоящем случае наиболее важным и ценным.

- Этому письму, - говорит артист, - уже более пятнадцати лет. Но для меня оно и по сегодняшний день тот камертон, по которому настраиваешься на каждое выступление. Я всматриваюсь в лица людей - моих слушателей. И думаю: что объединяет их, сидящих в зрительном зале? И пою, обращаясь лично к каждому из них. А лучшая награда для меня, когда человек ощущает это. Ради таких минут стоит жить.

Одна из его концертных программ так и называется: "Людям - о человеке". Тема ее -человек в его самых прекрасных проявлениях, на вершине душевного взлета.

- Когда выступаю с этой программой, у самого - мурашки по телу, - признается певец и задумчиво продолжает: - И хочется стихи читать. Перед песней Вениамина Баснера "На Безымянной высоте" читаю "Если я не вернусь, дорогая..." Иосифа Уткина. Изумительные стихи! И очень точно вводят в песню.

Последнее признание не случайно. Дело в том, что Юрий Иосифович с детства мечтал о карьере драматического артиста. И даже играл ведущие роли в спектаклях школьного драмкружка.

Но началась Великая Отечественная война. Ушел на фронт отец. И не вернулся. Матери приходилось трудно. И двенадцатилетним подростком Юра уже работал на Харьковском велосипедном заводе, а после работы в составе заводской самодеятельности выступал в шефских концертах. Чаще всего - перед ранеными в госпиталях.

В то время и начал петь. Пел песни военного времени: "Землянку" и "Соловьи", "Синий платочек" и "В лесу прифронтовом", пел почти все песни Мокроусова, Соловьева-Седого, Листова, Захарова, позже - Жарковского, Блантера. Эти песни волновали и трогали. Юра неистово, самозабвенно верил каждому их слову, каждой строфе и всей своей неокрепшей детской душой, уже познавшей гибель близкого человека, жаждал победы, освобождения, мира. Ремесленное училище связи. Работа монтером на Харьковском телеграфе. Одновременно - учеба в школе рабочей молодежи. И самодеятельность, выступления, разучивание нового репертуара. А время голодное, послевоенное. И мальчишке - четырнадцать-шестнадцать. Какой же волей, какой же силой духа надо было обладать, чтобы, отработав смену, спешить на занятия, оттуда - в клуб на репетицию, нередко затягивающуюся за полночь! А надо ведь еще и уроки приготовить, и дома помочь. И так изо дня в день, время расписано по минутам. В выходной - концерты на предприятиях, строительных площадках, в учреждениях.

Позже, уже став известным певцом, в одном из своих интервью Богатиков назовет этот путь "хрестоматийным". То есть не исключительным - традиционным, таким, каким жила, каким шла в те годы вся страна. Но чего стоила эта "хрестоматийность"! Каких неимоверных усилий требовала!

А в 1951-м, окончив школу, девятнадцатилетний Юрий уходит по комсомольскому набору служить в ряды Военно-Морского Флота, попадает на Тихий океан. Годы, проведенные на флоте, по его собственному признанию, сыграли в его жизни определяющую роль: сформировали характер, принципы, установки, утвердили в выборе профессии. Именно здесь, участвуя во флотской самодеятельности, солируя в ансамбле песни и танца Тихоокеан-ского флота, Юрий окончательно понял, что его призвание - песня.

Демобилизовавшись, он поступает на вокальное отделение Харьковского музыкального училища, в класс М. А. Красновой, глубокую признательность к которой сохранит на всю жизнь.

Классическая, академическая школа, чисто академическое, оперное звукоизвлечение дали ему очень много. И прежде всего - безукоризненную технику, свободное владение кантиленой. Богатикову не приходится выбор той или иной песни, того или иного романса ставить в зависимость от своих вокальных возможностей. Ни регистровых, ни диапазонных, ни интонационных сложностей и проблем перед ним не возникает. Голос звучит одинаково ровно и сильно, мягко и напевно и на верхних, и на низких нотах. Тембр - густой, богатый самыми разнообразными оттенками, красиво окрашенный. Пиано тонкое.

- Краснова внушала своим ученикам, что помимо чисто профессиональных качеств артисту необходимы также страстная убежденность в том, о чем он поет, и правдивость. Тогда и слушатель поверит, тогда и он сможет взглянуть на мир глазами артиста.

Народный артист УССР Юрий Богатиков старается неуклонно следовать этому завету при отборе своего репертуара, в процессе подготовки тематических концертных программ, постоянным режиссером которых выступает В. С. Черкасов. Это творческое содружество принесло немало интересных находок, способствовало появлению на свет таких серьезных песенных циклов, как "Берегите мир", "Людям - о человеке", "Не остуди свое сердце, сынок". Не случайно они получили высокую оценку специалистов и прессы, в том числе и зарубежной.

Последний цикл посвящен одной из ведущих в творчестве Богатикова тем - теме женщины, матери. Впервые артист исполнил его в августе 1978 года на Всесоюзном фестивале "Огни магистрали", проходившем в Благовещенске-на-Амуре. Тема эта волнует Богатикова давно. Она так или иначе присутствует в каждой его программе, в каждом выступлении.

Целую руки женщин всей Земли.

Мне так понятна тяжесть женской доли:

Собрать добро по зернышку смогли,

Смогли засеять жизненное поле.

Эти строки народного поэта Дагестана Расула Гамзатова (русский текст И. Озеровой), которыми начинается песня "Целую руки женщин всей Земли" композитора Алексея Экимяна, служат как бы эпиграфом к теме.

Женщина - начало всего живого на Земле, хранительница добра, благородства, чистоты. Мама, мать - да есть ли на свете другое слово, при одном упоминании которого теплеют глаза взрослых людей, разглаживаются морщины, прерывается голос? Мы называем матерью самое дорогое, что имеем, - Родину. Мы вспоминаем о нежных материнских руках, когда попадаем в беду, когда нам худо, мы снова ощущаем себя маленькими, как в детстве, когда мама утешала и разрешала наши горести и тревоги. "Не остуди свое сердце, сынок", "Как долго у мамы я не был...", "Березы", "С чем сравнить любовь"...

Но не только гражданская, не только патриотическая песня любимы Богатиковым. Он непременно вставляет в свои программы песни жанровые, шуточные, озорные, такие, как, например, "Давай поговорим". Кстати сказать, именно с легкой руки Богатикова и певицы из Германской Демократической Республики Сюзанны Берлин, которые разыграли этот веселый песенный диалог в одной из телевизионных передач, песня приобрела неслыханную популярность.

Многогранность, гибкость, разноплановость артиста, в репертуаре которого свыше трехсот произведений, позволили ему обратиться к романсовой лирике, к русскому и украинскому фольклору. Украинские народные песни "Чорнії брови" и "Ганзя", "Безмежнеє поле" Н. Лысенко, "Ой, ти, дівчино, з ropixa зерня" А. Кос-Анатольского, песни современных композиторов республики - И. Шамо, А. Билаша - естественно вошли в его репертуар так же, как и русские народные: "Коробейники", "Отрада" и другие.

В программе сольного концерта в Колонном зале Дома Союзов в Москве (конец 1981 г.), где певец выступал в сопровождении двух замечательных оркестров: Академического оркестра народных инструментов под управлением Николая Некрасова и Эстрадно-симфонического под управлением Юрия Силантьева (оба - Всесоюзного радио и Центрального телевидения), так и значилось: первое отделение - русские и украинские народные песни, классические романсы. Второе отделение было отведено уже привычной нам в богатиковском исполнении советской песне.

Чем же обусловлен новый репертуар, что заставило певца взяться за столь трудную задачу? Как-то во время очередных гастролей (а Богатиков много ездил по стране, выступая и в огромных залах, и в крохотных сельских клубах, и в красных уголках комсомольских строек, где выход нередко предусматривается в буквальном смысле слова, "из-за печки"), певец включил в свою программу бессмертный романс П. Булахова "Не пробуждай воспоминаний". По залу (дело происходило в сельском Доме культуры богатого колхоза) прокатился сначала едва заметный шумок, потом смешок, потом неясный глухой гул. Ребята из сельского профессионально-технического училища, будущие механизаторы, а именно они на три четверти составляли тогда зал, как выяснилось, абсолютно не приучены слушать песенную классику. Распевность и широта мелодии, наполненных тихой грустью, ярким драматизмом, оказалось, ничего им не говорят. Да они в том и не виноваты. Их музыкальный вкус основательно подорван бытующими еще и сегодня на эстраде песнями - бездумными шлягерами, в которых за простеньким, немудреным, легко запоминающимся мотивчиком прячется пустота, отсутствие глубоких и искренних мыслей, истинной поэзии, песенных традиций народа. - Я понял, что сейчас особенно требуется прививать слушателю, преимущественно молодому, настоящую культуру, воспитывать его художественный вкус, - говорит Ю. Богатиков. - И мне очень повезло, что на моем пути встретился такой музыкант, как Николай Николаевич Некрасов, главный дирижер Академического оркестра народных инструментов Всесоюзного радио и Центрального телевидения. Работать с ним, с его оркестром для меня - всегда праздник. Это - великолепные музыканты, удивительно тонко умеющие слышать певца, чувствовать его настроение и "идти" за ним.

Я слушала Юрия Иосифовича и думала о том, как важна для артиста вот такая способность увлекаться, влюбляться в песню, в стихи, в исполнителей, дирижеров, в людей вокруг себя. И вдруг вспомнились мне кадры документального фильма, снятого режиссером Б. Небиеридзе и оператором А. Ващенко на киностудии "Укртелефильм" "Мне доверена песня", - о Юрии Богатикове. Вспомнились лица слушателей: колхозников и моряков, строителей и солдат, студентов и ветеранов Отечественной войны. И песня, которая лейтмотивом проходила через весь фильм, - "Не остуди свое сердце, сынок". Песня эта звучала как напоминание, как обращение к самому себе - люби людей, будь всегда чуток к их боли и радости, не забывай, для кого и ради кого ты поешь, помни о великой ответственности художника, которому "доверена песня".

За последние два года то ли в третий, то ли в четвертый раз беру интервью у Юрия Богатикова и В. Мигули (стихи Давай поговоримДавай поговоримВ. Лазарева), pпонимаю, что влюбляюсь все сильнее и сильнее. Да и как, собственно, не влюбиться, если в течение первого часа мне исполняется весь репертуар минувших лет, затем новые песни о главном, а уже дальше идут сами истории о жизни и боевых подвигах артистов советской эстрады? Следует отметить, что по остроте изложения, юмору, необычности подачи Бо-гатиков - рассказчик ни в чем не уступает знаменитому Ираклию Андроникову.
- Интереснейшая штуковина вырисовывается: Борис Шарварко меня в "Бульваре" горьким пьяницей обозвал, Сашка Вратарев -бабником, Таня Миллер объявила, что я в ноты не попадаю, а наш крымский премьер Куницын в одной из центральных газет полуострова и вовсе в рвачи записал. Так что стоит самого себя поздДавай поговоримра Н. Лысенко, вить - отныне скромный образ Юрия Богатикова доведен до полнейшего совершенства.
- А премьер Вас за что?
- А, дескать, я вместо того, чтобы бесплатно исполнить гимн Крыма и таким образом записаться в историю, затребовал за это дело недюжинный гонорар. Более того, Куницын еще и приписал лично мне сумму порядка четырех тысяч долларов.
Поэтому хочу довести до сведения господина премьера, что в историю я и без его советов давно уже попал - значусь во всех без исключения энциклопедиях как Украины, так и Советского Союза. Ну а если говорить о денежных поощрениях, то о них тогда и вовсе речь не шла. Шла обычная напряженная работа. Конечно, существовала комиссия, которая назначала авторам определенные суммы, но это далеко не тысячи "зеленых", и уж тем паче ни у кого я ничего не вымогал. Короче, очередной раз меня перед народом обкакали. Теперь все будут думать, что я шакал.
Между нами, в пику государственному мужу на выступлении, посвященном 2600-летию города Керчи, я взял да и подарил их загсу свой роскошный автомобиль "Crysler New-Yorker". Пусть молодожены помнят такого парня, как Богатиков.
А знаешь, какая смешная история случилась в утро публичного обнародования моих нереальных доходов? Бандиты домой позвонили и мягко намекнули: "Иосифович, ты в курсе, что еще дедушка Ленин завещал делиться, делиться и делиться?".
- Так что же "сиротам обездоленным" жертвовать, если последний автомобиль и тот уже у брачующихся?
- Не забывай, что я все-таки Богатиков, поэтому имею еще одну машину. А браткам объяснил популярно, что обязательно вынесу их предложение на рассмотрение премьера. Как постановит, так и будет. Кстати, знаешь, как шутят в одесском банке? "Если я говорю: "Дам", то это еще не значит, что говорю: "Возьми".
- Когда гонорар получите, с кем его разделите?
- "Бульвару" отдам. Мне вы очень нравитесь, да и в Крыму газетой уже спекулировать начали, с чем и поздравляю!
- Спасибо, удачного Вам гимна! И коль уж пошла такая денежная тема, откройте секрет, кто из эстрадных певцов Советского Союза считался самым богатым?
- Конечно, Кобзон. Но он никогда не был рвачом, а честно выигрывал за счет невероятного количества собственных концертов. Если в день не отрабатывал три сольника, чувствовал себя больным человеком. А вот мы все, наоборот, были изнежены, капризны, манерны... Помню фразу моего покойного друга Вани Вавина: "Хорошо, если бы каждый артист получал ровно столько, сколько он о себе думает". А думали мы о себе ну очень даже неплохо. Сейчас, кстати, с исполнителями происходит та же самая катавасия.
- Певцы Вашего уровня сами диктовали условия оплаты?
- Говоря языком военным, мы делились на определенные подразделения. В самую высокую касту входили Магомаев, Кобзон, Гуляев, Гнатюк. И несмотря на то, что выступали все подряд на одной сцене, они жили своей совершенно обособленной жизнью и мало кого в нее впускали. Тем не менее, когда попадали под единый партийный контроль с его строгими вопросами о левых гонорарах и непоступлении с них взносов, признаюсь: то были не самые приятные политбеседы для всех без исключения.
- А что за левые гонорары вы-плачивались на официальных концертах?
- Моя ставка была 202 рубля 50 копеек. А те доходы, о которых ты спрашиваешь, администраторы обычно вручали отдельно в конвертах. К слову, именно за это их, бедняг, как правило, и сажали. Так вот, за каждый совместный концерт с Пугачевой, - а работали мы с ней на стадионах по отделению - я получал еще по 200 дополнительных рублей. И это было обоснованно, поскольку выступать с Аллой на огромных площадках - ад. Публика на 90 процентов - ее, поэтому каждый раз надо было доказывать, что ты не просто так попеть вышел.
- Часто коллеги по цеху подставляли на сборных концертах?
- Это было невозможно, потому как все знали, что язык у меня очень резкий. В критической ситуации могу выдать нечто непредсказуемое.
Вспоминаю, к примеру, мой последний правительственный концерт в Кремлевском Дворце съездов, посвященный тому, что Горбачев стал Генеральным секретарем ЦК. Там на шестом этаже есть малюсенький зальчик, в котором правительство после парада 7-го Ноября обычно устраивает банкет. Представь общий сытый гул, стук вилок, ножей, а при этом поют Лена Образцова, Женя Нестеренко, которых толком никто и не слушает.
Я на это дело глядел-глядел, ну и завелся. Даю Ашкенази знак чуть-чуть подождать с аккомпанементом, поднимаюсь на сцену и как заору в микрофон: "Товарищи-и! Тихо!". Все вздрогнули, замерли, охрана схватилась за пистолеты. Я же спокойным тоном продолжаю: "Дело в том, что сейчас прозвучит песня, которая требует не занятых столовыми приборами, а исключительно свободных рук". И спел "Старый марш". Все мне хлопали, никто рыбу не дожевывал.
Ровно через минуту после этого "безобразия" тогдашний министр культуры Демичев уже мчался к своему заместителю: "Да вы отдаете себе отчет? Да кто вам позволил весь этот Донбасс, всю эту грязную провинцию на такое мероприятие пускать?". А мимо как раз проходил некто Медведев, ответственный за идеологию, который и бросил на ходу орущему Демичеву фразу: "Молодец Богатиков! Хорошая у него жилка, рабочая!". А я, если честно, не знал, куда и деваться.
- Как у Вас складывались отношения с Фурцевой?
- Очень хорошо. Она вообще была необычная женщина. Помню, в 1973 году в Ялте на банкете после фестиваля "Крымские зори" некто Абрамова, ведущая этого мероприятия, явно симпатизирующая Магомаеву, подняла за него тост.
Тут же вскочила чуть-чуть поддатая Фурцева и парировала: "Знаешь что, баба, отдохни! Тут у нас все Магомаевы. Никто не хуже и не лучше. А еще, будь добра, запомни: артистов обижать нельзя". И подняла бокал за всех нас.
Через пару минут, когда конфуз вроде бы замяли, вдруг отчетливо раздается знакомый голос бабы Клавы - великой нашей Клавдии Ивановны Шульженко: "А знаете, товарищи, лет 10 назад по телевизору увидела я хорошенького мальчика, исполняющего "Бухенвальдский набат". И тогда сказала сама себе: "Клава, запомни: это будет нечто!" Но что же получилось в результате: минуло столько лет, а мальчик каковым был, таковым и остался. Ничего путного больше не исполнил".
- Магомаев не поперхнулся?
- Тут же вскочил Иосиф с рюмкой, а он всегда подобные ситуации смягчает: "Так выпьем же за правофланговую советской песни, за Клавдию Ивановну!" Все дружно выпили, перевели дух. А где-то через час к нашему столику подходит Муслим... "Слышь, Иосиф, твоя правофланговая утверждает, что я за все это время так ничего и не сделал. Ох и не права она, ох и не права!".
- Чем все закончилось?
- Тем, чем обычно, - общей пьянкой.
(Продолжение следует).
Е.Кунчурцева,
«Бульвар», 2000 г.

(продолжение)

- Клавдия Ивановна осталась при своем мнении?

- Да-а. Ее надо было знать. Ураган! Если на художественном совете Министерства культуры, который собирался раз в месяц, эта женщина брала слово, все немели. Вот Аркадий Исаакович, тот был немногословен, на заседаниях все больше свои монологи учил, а Шульженко обычно камня на камне не оставляла.
Главное, чего терпеть не могла, - жлобства и щеконадувательства. Ее авторитет был незыблемым. В присутствии Шульженко никто из молодых актеров не мог позволить себе даже присесть. Мне кажется, что подобного отношения к мэтрам заметно не хватает сегодняшней эстраде. Звездочек много, а вот мастеров нет. Хотя недавно, слушая диск "Прима-балерина" , я по-новому открыл для себя такого глубокого и мелодичного композитора, как Александр Злотник. А ведь раньше держал его за поверхностного музыкального фраерочка. Каюсь, был не прав.
Тем не менее все равно нет в Украине старейшин, каковыми раньше были Сова, Тимошенко, Березин, Шульженко, Утесов...

- Клавдия Ивановна ревностно к молодым певицам не относилась?

- Я не был с ней настолько знаком, чтобы знать о подобном, но в курсе, что Шульженко всегда заканчивала концерты. Если случались иные расклады, она попросту в них не принимала участия.
А вот мне все эти штучки-дрючки были ни к чему. Выходил и работал тем порядковым номером, которым ставили, и знал, что худо-бедно, но свое дело сделаю.

- Разве у Богатикова могло быть "худо-бедно"?

- Ха-ха! Один раз та-а-кое получилось! Я был делегатом от профсоюзов, но в правительственном концерте, посвященном съезду этой организации, не участвовал. А меня увидели шахтеры и потребовали у начальства, чтобы Богатиков внепланово выступил. Конечно, руководитель программы заныл: "Юра, вечно ты влезешь, а у меня все уже утверждено, сверстано". Ну я и объяснил, что спою ровно одну короткую песню без подготовки и репетиции и тут же удалюсь. Тот смягчился.
И вот я на сцене. Зазвучали первые аккорды, я бодро начал: "Давно не бывал я в Донбассе...". И через секунду с ужасом осознал, что клинит меня, не помню дальше ни единой строчки, ни единого слова... Что делать?
Начал по новой: "Давно не бывал я, давно не бывал я, давно не бывал я в Донбассе", зачем-то переходя на блатной мотив: "Эх, давно не бывал я в Донбассе, ну почему так давно не бывал я в Донбассе и почему же давно..?"
Режиссер с выпученными от ужаса глазами из-за кулис руками машет и шепчет зловеще: "Е-мое, Юра, когда ты наконец-то уже приедешь?". Этим окончательно сбивает с панталыку. Вместо того, чтобы ненавязчиво перейти ко второму куплету, я продолжаю третировать зал вопросом: "Эх, да почему, эх, да почему..?". Зрители и рады помочь, да ответа не знают. И тут руководитель не выдерживает, вырывается на сцену, останавливает практически описавшийся от хохота оркестр и бросает мне каким-то обреченным козлиным тенорком: "Все, Юра! Баста! Приехали!".

- Что зритель?

- Безмолвствовал. Ну, а я знал, что ежели немедленно не появлюсь на сцене вновь и не спою нормально, значит, больше я не появлюсь там уже никогда. Конечно, руководство чуть ли не на коленях умоляло не губить, не срывать мероприятие, не позориться, но я все равно вышел и спел отлично.
После концерта первый секретарь ЦК похвалил вытирающего со лба испарину руководителя: "Передай спасибо режиссеру, который всю эту хохму с Богатиковым замутил. Весело было, чего уж там!".

- Как у Вас складывались отношения с Магомаевым?

- Я всегда относился к нему с большим почтением и считал певцом наивысшего ранга. По гроб жизни останусь признательным Муслиму за то, что он единственный аплодировал мне на репетиции за исполнение того, чему хлопать-то попросту неприлично. А это все Борис Георгиевич, спасибо ему отдельное, как обычно, поручил мне черновую работу в виде нетленки типа "Эй вы кони, вы кони стальные, боевые друзья трактора!". В общем, Муслим хоть из солидарности, да поддержал. Остальные ржали, как лошади.
Вот по этому поводу хочу вспомнить пятилетие "Бульвара", на которое меня любезно пригласили. Мне кажется, что я тогда удачно дал ведущей Лолите по шее, словесно, естественно. Она - красивая женщина, никто не спорит, но нельзя же со всеми вести себя столь панибрат-ски, да еще и хлопать кого ни попадя по плечу. Ей следует помнить о таком понятии, как степень профессионализма. А он у меня все-таки повыше, нежели у актрисы Милявской. И уж тем более в этой связи хочу поставить на вид вашему Виктюку. Выделывается, выпендривается, а сам при этом такой утомленный... Ох и утомленный!

- Напрасно Вы так - наш главный редактор Романа Григорьевича очень уважает и чтит. Да и сексуальное меньшинство в искусстве нынче в большинстве. Кстати, а раньше как подобные наклонности артистов воспринимались?

- Педиков нигде и никогда не любили, а на зоне их всю жизнь опущенными называли. Нынче эта опущенность достигла столь наступательных размеров, что настоящие мужчины вымирают как пол. Но покуда есть на свете Кобзон, Богатиков, Виталий Билоножко, - наше дело живо, более того - непобедимо. Хотя, что касается Виталия, то у него другая крайность - до отвала народ перекормил собственной супругой.

- Так ведь ценить надо, что супругой, а не другом!

- Может, ты и права... У меня на эту тему выходит альбом "Мужской разговор". Пришла пора наконец-то нам, мужикам, всерьез о настоящих делах поговорить, и хватит "голубых" этих пестовать!

- По вашему мнению, в нынешней украин-ской эстраде мужское начало хоть немного еще присутствует?

- Мне очень нравится Саша Пономарев: и в пении, и в том, как он держится на сцене. И внешность у него соответствующая. Чувствуется, что отличный, настоящий мужик. А все эти Павлики-равлики, Кравчуки пусть уж не обижаются, но нет в них ничего подобного, вот и имидж себе придумывают соответствующий: манерный, претенциозный.

- Как охарактеризуете женскую эстрадную половину?

- Есть три девочки, которые мне весьма по душе: Катя Бужинская, Тая Повалий и Ира Сказина. Но боюсь, что скоро и они закончатся. Я уже когда-то говорил, что главная беда наших артистов кроется в том, что они быстро становятся богатыми, сытыми и ленивыми. Следовательно, на остальное им глубоко наплевать. А ведь нельзя сидеть на месте, надо пробиваться, доказывать, самоутверждаться и, если уж не в Европе, то хотя бы в Москве, иначе - труба дело. А наши звезды, оправдывая свою леность и непрофессионализм, лишь пафосными словами твердят о готовности служить Украине, но напрочь забывают высокое утверждение, что настоящее искусство границ не знает.
Вот праздновали мы юбилей Керчи, где выступали Виктор Павлик, Ани Лорак и Вася Зинкевич. Знаешь, как все это убого смотрелось... Молодежь, конечно, поверещала для приличия, но в целом стадион скучал. На эти бесконечные «Ви мене чуєте?!» зрители по инерции отвечали: «Чуємо, чуємо», - с улыбкой добавляя: «Не глухие ведь». Короче, напомнило мне это шоу массовиков-затейников из советского времени.

- Как Вам кажется, кто из украинских артистов сегодня прошел бы серьезный отбор и утвердился на той же советской эстраде с ее жест-кими законами и сильнейшими авторитетами?

- Безусловно, Виталий Билоножко, но он, к сожалению, в свое время именно этого и испугался. Вася Зинкевич... Но дело в том, что в этой борьбе все очень сложно и неблагополучно, можно всерьез и по шее получить. Москва отлично умеет преподносить свои уроки. Вначале похвалит, подхватит, а потом таких чертей надает, что мало не покажется. Вот вам конкретный пример: почему София Ротару, 25 лет назад покорив Москву, до сих пор не живет в этом городе? Да потому что в Белокаменной воевать надо, бороться за себя каждый день, что-то доказывать. А Сонечка, несмотря на мою к ней безумную любовь, не борец. Ее очень любят, у нее сумасшедшая энергетика и все концерты только "на бис", но та же "Луна-луна" - это вчерашний день. Вы на Аллу посмотрите. Несмотря на ее понты, постоянно ведь делает на сцене что-то неожиданное.
Пугачева - умная женщина, она собрала рядом с собой огромное творческое окружение. От него Борисовна и подпитывается. Поэтому ее ни одна газета в покое не оставляет, все укусить норовят, поскольку материал постоянно свеженький, нележалый. У Аллы вечное состояние, как у зверя, начеку. А Соня наберет себе девочек на подтанцовку да музыкантов, которые сделают отличное шоу, вот и все. Хотя, с другой стороны, и это тоже ведь очень немало.
Ну а нынешней украинской эстраде могу посоветовать: пусть не с Москвы начинают - с Крыма. Милости просим летом в Ялту с концертами! И вот когда в зале обнаружатся 20 человек, включая пожарного Васю, всем быстренько станет ясно, кто есть ху. И артист сам поймет, звезда он или так, погулять вышел. Народ-то у нас умный. Он в состоянии многое не только правильно предсказать, но еще и оценить по достоинству.

Е. Кунчурцева,
«БУЛЬВАР», 2000 Г.

Давайте поговорим об искусстве и, в частности, о Вашем творческом становлении. Безусловно, что слух и голос имеют первейшее значение для певца. Однако, чтобы талант раскрылся в полной мере, чтобы он получил широкое признание, - для этого одних только природных данных явно недостаточно. Необходима еще и помощь, если хотите, - забота со стороны государства и общества. Сейчас ничего этого нет - "демократическая" власть сознательно устранилась от поддержки отечественной культуры, все решают большие деньги. За них, при желании, сегодня можно "раскрутить" любую бездарность.

- Увы, это так. Деньги, конечно, очень мощный инструмент. Он может играть и положительную и отрицательную роль, смотря, в каких руках находится. В современной эстраде сложилась парадоксальная ситуация: есть уйма "звезд" и "звездочек", но нет настоящих мастеров своего дела. На памяти моего поколения такие мастера были, я и мои ровесники на них ориентировались, как на своего рода маяки. Скажем, в присутствии Клавдии Ивановны Шульженко никто из нас не мог позволить себе сесть - такое уважение мы испытывали к этой выдающейся певице. А строгий и нетерпимый к фальши Марк Наумович Бернес был настолько требователен к собственному репертуару, что мы тоже старались не брать в свой творческий багаж песни-однодневки.
Как бы сегодня ни хаяли Советское государство, невозможно отрицать: оно заботилось о культуре, искало молодые таланты, создавало им необходимые условия для творческого роста. Мое детство пришлось на трудные послевоенные годы, нас у матери было шестеро. Меня отдали в ремесленное училище - там могли обеспечить самым элементарным: одеждой, трехразовой кормежкой, койкой в общежитии. По окончании училища я начал работать на телеграфе и вот здесь-то и встретил первого человека, заметившего во мне какую-то искру Божью. Это был Василий Ильич Акулов - директор Харьковского областного телеграфа. Глубочайшую признательность к нему я сохранил на всю жизнь. Он устроил меня в музыкальное училище без отрыва от производства (я получал и зарплату, и стипендию). Позднее, после службы на флоте, судьба свела меня еще с одним очень хорошим человеком - Владимиром Васильевичем Шевченко, тогдашним первым секретарем Ворошиловградского обкома партии. Он вникал в любые мои проблемы, в сущности, взял надо мной шефство. В Крыму, куда я переехал в 1973 году, у меня установились очень добрые отношения с Николаем Карповичем Кириченко - тоже первым секретарем обкома. Так что мне грех жаловаться на Советскую власть. И подобное внимание к одаренной молодежи было тогда в порядке вещей. Возьмите, к примеру, нашу замечательную певицу Евгению Семеновну Мирошниченко. У нас с ней очень схожи судьбы. Она также закончила ремесленное училище связи, а потом ее заметили, забрали в Киев. И она стала тем, кем она стала, -народной артисткой Советского Союза.

- А как же руганная-переруганная "тоталитарная система", диктат партии, идеологическая цензура?

- Знаете, на меня все эти "страшилки" давно не действуют. Горький опыт последнего десятилетия показывает: должны существовать какие-то рамки, какие-то нравственные ограничители. Нужны и строгие критерии отбора. В прежние времена существовала система художественных советов. Я ее неплохо знаю - благо, сам на протяжении восемнадцати лет участвовал в работе худсовета по эстраде при Министерстве культуры СССР. В состав этого совета входили извест-нейшие артисты, композиторы, руководители художественных коллективов. Там собирались самые знаменитые имена - Утесов, Райкин, Устинова, Шароев. Мы с Раймондом Паулсом и Витей Вуячичем сидели от них на почтительном расстоянии. Чем занимался художественный совет? В основном просматривал, прослушивал, отбирал, рекомендовал. Он ничего не запрещал, поскольку политические решения всегда принимались либо министром, либо его замами. Художественный же совет был чем-то вроде "сита", которое не пропускало всякую халтуру. Иногда, конечно, в деятельности худсоветов проявлялись и групповщина, и вкусовщина. Но в целом эта система работала на пользу обществу. А что теперь? Где вы сейчас найдете талантливых драматических актеров, мастеров эстрады, чтецов высочайшего класса, таких, как Балашов или Паламаренко? А посмотрите, что в опере делается! Чуть представляет из себя певец что-то серьезное - он тут же уезжает за рубеж, потому что здесь не востребован, никому не нужен. И мы загубили великую культуру пения. Ведь украинский народ всегда отличался своими потрясающими вокальными возможностями и данными. Украинцев в этом смысле можно сравнить только с итальянцами. Никто в нашей стране не мог так петь, как они. Ну, басы русские, может быть, лучше, украинские же тенора - вне конкуренции. Царство небесное Толе Соловьяненко - это был мой друг, мы вместе пели...

- Соловьяненко, между прочим, тоже до конца жизни оставался порядочным человеком, он нынешней власти прислуживать не пошел.

- Не пошел, это верно. И Толе это дорого обошлось - ему отравили существование, его просто сожрали. Я, выступая недавно на одном концерте с украинскими исполнителями, сказал им: "Вас всех потомки когда-нибудь проклянут - и нынешнюю дирекцию, и художественное руководство Киевской оперы - за то, что вы изгнали из театра такого великого тенора". Соловьяненко же был тенором мирового уровня - наряду с Паваротти, Карерасом и Доминго!

- А его даже не стали хоронить от оперного театра - театра, которому он отдал тридцать лет своей жизни.

- Вы знаете, - это такой позор, что даже говорить не хочется. А как тяжело ему было в последние годы жизни! Я хорошо знал Толю -он не давал выхода своим эмоциям, своим переживаниям, и это на нем сильно сказывалось. Вот я, например, взрывной человек, флотской закалки. Я могу запросто обложить "трехпалым свистом", как говорил Маяковский, "в бабушку и в бога душу мать". У меня это ловко получается, и вроде как выходит пар.

- Юрий Иосифович, Вы - один из признанных исполнителей советской песни, всегда занимавшей в Вашем репертуаре ведущее место. Сегодня уже ясно, что советская песня - это особое явление не только в отечественной, но и в мировой культуре. Не случайно, скажем, "Катюшу" или "Подмосковные вечера" поют далеко за пределами нашей страны. И что интересно: советские песни, как правило, имеющие яркую идеологическую окраску, популярны даже у людей, весьма далеких от коммунистических взглядов. В чем, на Ваш взгляд, заключается секрет подобной притягательности?

- Ну, вот я Вам отвечу "по-одесски" -вопросом на вопрос. Считаете ли Вы "заидеологизированной" такую песню: "Опустела без тебя земля..."?
Пахмутова с Гребенщиковым и Добронравовым написали "Нежность", когда Гагарин полетел в космос, можно сказать, откликнулись на событие государственной важности. Но как же красиво они это сделали! Что притягивает в наших песнях? Русская песня, из которой потом выросла советская песня, отличительна тем, что в ней особую нагрузку всегда несла поэзия. Помните "Не думай о секундах свысока...". Прекрасная песня! В ней высокая поэзия Рождественского соединилась с блистательной музыкой Таривердиева. В этом весь секрет: поэзия и музыка взаимно дополняют друг друга.
Конечно, были и долдонские песни - прямолинейные, заказные. А их разве мало сейчас - "заказух"? Навалом. Вот я недавно исполнял одну песню: "Ах, Петрович, ах, Петрович, твои очи...". Пиво "Петрович" у нас начали выпускать, и меня спровоцировали спеть эту песню. Потом было неловко. И то ладно - песня у публики прошла. "Заказуха", самая настоящая. А советская песня играла огромную роль в жизни нашей страны. Я до сих пор не могу забыть, как однажды пел "День Победы". Представьте: духовой оркестр в две тысячи человек и сто тысяч народа на трибунах Республиканского стадиона в Киеве. Никакой фонограммы и в помине не было. И я помню, как встал весь стадион и пел вместе со мной. Это было что-то потрясающее! То, что до сих пор вызывает такую скупую слезу...

- А как Вы относитесь к известному, выражаясь модным нынче словом, "проекту", появившемуся несколько лет назад на ОРТ? Я имею в виду пресловутые "Старые песни о главном". Почему после нескольких лет яростного очернения всего советского наши песни вдруг оказались востребованы "демократическим" телевидением?

- Так ведь выхода у этих ребят нет. Ведь ничего нового - такого, чтоб полюбилось людям, - за последние годы не создано. Ни-че-го! Остается коверкать старое. К исполнению советских песен в обработке Эрнста я отношусь совершенно отрицательно. Там многие трактовки очень лубочные, фальшивые, какие-то нарочитые. В них нет живого чувства, одно скоморошество. Настоящему искусству сейчас вообще очень трудно пробиться к массовой аудитории, поскольку "заказывают музыку" люди, очень далекие от искусства, - так называемые продюсеры, деятели шоу-бизнеса и т.д. Кого нынче поднимают на щит? Игоря Крутого? Но я, например, не вижу у него заметных удач. Или взять творчество прогремевшего в эти годы Шуфутинского. О чем его песни? Все, что запомнилось, - это какие-то ножи, романтика подворотни, тюремно-блатные мотивы.
А ведь есть и другая культура. Помню, пару лет назад меня пригласили в Белоруссию на фестиваль "Золотой шлягер". В концерте участвовали семь народных артистов Советского Союза: Эдита Пьеха, Муслим Магомаев, Анатолий Соловьяненко, Николай Сличенко, Нани Брегвадзе, Игорь Лученок и я. За каждым из этих имен - целая эпоха в вокальном искусстве. Концерт длился три часа, слушатели не хотели нас отпускать, пели вместе с нами. Президент Беларуси Александр Григорьевич Лукашенко (он тоже присутствовал на концерте) потом говорил журналистам: "Я не могу давать интервью, потому что потерял голос - три часа пел песни". Вот по чем истосковались люди.
А что теперь показывают наши телеканалы? Это же ни в какие ворота не лезет! Сплошная пошлятина. Все эти "Джентльмен-шоу", "Верки-Сердючки" не имеют никакого отношения к развлекательному жанру. Это самая настоящая антикультура, какое-то непотребство, выставленное на всеобщее обозрение.

- Но сейчас это принято называть "свободой творчества"...

- Ну и что хорошего в такой свободе? Помните, когда-то Горбачев бросил лозунг: "Все, что не запрещено законом, то разрешено"? В итоге же пришли к тому, что все дозволено. Сейчас некоторые заявляют: мол, культра должна быть в свободном плавании. Лично я с этим утверждением никогда не соглашусь. Вот мы сегодня свободно плаваем - и вы хорошо знаете в чем. Общество на глазах деградирует, опускается.

- Как же этому противостоять?

- Нужна великая идея - своего рода духовный стержень, который бы пронизывал все сферы общественной жизни, в том числе и культуру. Русская культура была близка всем народам нашей страны, она достигла небывалых высот именно потому, что всегда опиралась на великие нравственные ценности - любовь к своей земле, чувство товарищества (помните, у Гоголя?), стремление жить по правде, по справедливости. Национальная идея - она здесь: в наших книгах, фильмах, музыке, живописи и, конечно же, в песнях. В них сегодня наша главная духовная опора.

А. Колесников
Продолжение следует

Энное количество лет назад, во времена дефицита, в магазине "Мелодия", что на Красноармейской, вдруг выбросили диск-гигант "Битлз". Очередь напоминала змеиный хвост и двигалась так же томно. От нечего делать все вяло рассматривали витрину. На восемьдесят процентов ее украшали пластинки с песнями Юрия Богатикова. Чтобы никто не ошибся в качестве продукта, обложку дополнял певец лично, сфотографировавшийся на фоне стены из красного кирпича. Кто-то обронил: "Ну посмотрите: какова фотография, таков и певец со своими песнями - сплошной кирпичный завод".

С тех пор немало воды утекло, власть переменилась, а вместе с ней и певцы, это дело воспевающие. А вот Юрий Богатиков остался. Он очень многое передумал, переосмыслил, но его взгляды по-прежнему девственно чисты и нетронуты.

Наш разговор с Юрием Иосифовичем - о той кладке, без которой не была бы выстроена монументальная громадина - советская эстрада.

- Помнится, пару лет назад, на одном из фестивалей Вы рассказывали, что частенько проводите свободное от работы время в дискуссиях со священником по имени Лазарь. Доказываете святому отцу, что Христос, оказывается, был коммунистом. На что владыка отвечает: "Идем, Юра, крестить тебя буду". Так чем же спор окончился?

- Мы и сегодня частенько беседуем с архиепископом Крымским и Симферопольским отцом Лазарем на отвлеченные темы. Он мне даже Библию подарил, подписав: "Вы нужны храму, равно, как и храм нужен Вам". Но понимаете, я сейчас в таком возрасте, когда уже особо душой не покривишь, да и врать насчет своей веры неудобно.

- А вот политики, в отличие от Вас, быстренько перестроились, и теперь на всех религиозных праздниках стараются засветиться в церкви и осенить себя святым крестом. - Пусть они лучше людей не смешат и сами не позорятся. А храм - это еще не Бог. Церковь, на мой взгляд, - обыкновенное учреждение, со своей иерархией, штатным расписанием, традиционной литургией и окладами. Тогда как Бог -это самодостаточность внутреннего мира. Что же касается моего прихода или неприхода к вере, то по этому поводу всегда вспоминаю апостола Павла, который сказал так: "Если человек даже без пятнадцати одиннадцать придет к Богу, ему все равно это зачтется так, как будто бы он служил всю жизнь".

- Вы по-прежнему остаетесь убежденным борцом за коммунистические идеалы?

- Да, я большевик и человек абсолютно немодный. Мне всегда нравилась коммунистическая идея как идея социального построения общества. Конечно, я со многим в то время был не согласен, но когда человек в моем возрасте начинает менять убеждения, он вызывает подозрение. Я не верю тем, кто говорит, что они резко перестроились и стали другими. Такие особи или сломались, или вообще людьми не были.

- На этой почве конфликты с коллегами случаются: стакан воды в лицо, яд в котлету?

- Из-за того, что я большевик, меня сейчас мало на концерты приглашают. И, кстати, больше всех в этом плане ваш Киев отличается. Вы вообще у Москвы все самое худшее переняли, а жаль.

- Неужели Вас на правительственные концерты и прочие официальные мероприятия исключительно из-за "неправильной веры" не зовут?

- В основном, да. А еще у нас на этой почве произошел серьезный личный конфликт с главным режиссером подобных акций Борисом Георгиевичем Шарварко, хотя он меня в свое время и открыл. Дело в том, что у нас с ним всегда были полярные взгляды, и при моем несдержанном языке и вспыльчивом характере ссора была просто неизбежна.

- Чем же Вы сейчас занимаетесь?

- Батюшки! Да у меня масса работы. В студии записал 34 новые песни, 18 романсов, недавно вышел мой лазерный диск "Красные розы", три альбома, причем один из них я записал вместе с дочкой и внучкой, выходят компакт-диски... Сейчас работаю вместе с композитором Владимиром Смысловым и аккордеонистом Валерием Ковтуном. Часто выступаю в Екатеринбурге, Харькове, Одессе, Кировограде. Без дела не сижу, не переживайте.

- Не буду, лучше о другом спрошу. Интересно, какие песни в своем исполнении Юрий Богатиков считает хитами?

- У меня их сорок два. Хотите - хитами называйте, я же их считаю нормальными песнями, которые народ любил: "Давно не бывал я в Донбассе", "Спят курганы темные", "Усталая подло - Я всегда относился к нему с большим почтением и считал певцом наивысшего ранга. По гроб жизни останусь признательным Муслиму за то, что он единственный аплодировал мне на репетиции за исполнение того, чему хлопать-то попросту неприлично. А это все Борис Георгиевич, спасибо ему отдельное, как обычно, поручил мне черновую работу в виде нетленки типа дка".

- Мы знаем, чего стоит нынешняя, далеко не всегда честная конкуренция между исполнителями. А как она выглядела в Ваше время-в 60-е, 70-е годы?

- В одном ряду тогда стояло семь великих баритонов: Дмитрий Гнатюк, Юрий Гуляев, Муслим Магомаев, Сергей Захаров, Эдуард Хиль, Иосиф Кобзон, ну и я... Железно занять свою нишу было чрезвычайно сложно, ppпоскольку существовали .раскрутитьеще и Союз композиторов, Союз писателей, где судьбы вершили такие незыблемые авторитеты, как Пахмутова, Колмановский, Билаш, Фельцман, Поклад, Фрадкин, Шамо, Богословский...

- Их вердикт всерьез определял творческий взлет или же, наоборот, крах певца?

- Они решали все и вся! Сами определяли, кому какую отдать песню и так далее. А если сравнивать наш цех с армией, то маршалом здесь во все времена считалась одна-единственная певица - Клавдия Ивановна Шульженко. В ее присутствии никто не мог себе позволить да - Так ведь ценить надо, что супругой, а не другом! - Мы и сегодня частенько беседуем с архиепископом Крымским и Симферопольским отцом Лазарем на отвлеченные темы. Он мне даже Библию br /подарил, подписав: же присесть. Она была эталоном.

- Если продолжить подброшенное сравнение, то кому из коллег принадлежало звание чуть ниже, например, генерала?

- Конечно же, Иосифу Кобзону. По числу концертов, по умению записать огромнейшее число песен даже отдаленно сравниться с Иосифом не мог никто.

- Вы шутили, что Юрия Богатикова начинали активно везде и всюду приглашать, лишь когда Кобзон уезжал на пару месяцев за границу.

- Есть в этом и доля сермяжной правды. Иосиф всегда был чрезвычайно востребованным исполнителем. Все без исключения композиторы писали для него, и правильно делали: Кобзон - это была стопроцентная гарантия профессионализма, качества и точных сроков. Он чрезвычайно собранный человек, никогда не позволял себе капризов. А мы, остальные артисты, как дети с больным самолюбием, чуть что-то не так - фыркали, крутили носом. Мне сейчас, если честно, даже стыдно.

- Много накапризничали?

- Ой, лучше и не вспоминать. Ну вот пример. Долгое время я вел передачу "Для вас, ветераны". Но со временем мне надоела ее стандартная форма: письма-песни. Предложил редактору несколько собственных вариантов, но ни один из них не утвердили. И что, вы думаете, я учудил? Просто не приехал на съемку, сорвал передачу. Потом не явился еще раз и еще... Ой, даже вспоминать противно.

- А так, чтобы тарелкой - да в голову официанту? Или потребовать лимузин к трапу самолета?

- Вот-вот, еще и толпу заказать, чтобы на руках донесла. Нет, до подобных истерик никогда ни у кого не доходило. Наверное, мы просто были хорошо воспитаны. По этому поводу, кстати, Цезарь гениально выразился: "Законы толпы неизменны. Она должна создать кумира, унижаясь, воспитать его, а затем ждать его же падения, чтобы отомстить за это пережитое унижение". Всем нынешним "звездам" неплохо бы помнить это древнейшее изречение.

- А кто, на Ваш взгляд, был в то время самым влиятельным человеком? Кто мог как сбросить с пьедестала, так и возвести на него?

- Я назову это иначе - арбитр. Во все времена им по праву считался Юрий Васильевич Силантьев. Это был абсолютнейший авторитет и для композиторов, и для исполнителей. Человек чрезвычайно жесткий, резкий и очень справедливый. Я помню, как во время репетиции одного серьезного концерта уважаемый исполнитель Икс прицепился к Силантьеву с жалобами: дескать, почему не он, а певец Игрек поет эту песню? Она ведь именно для него, для Икса, написана. И тут Силантьев взорвался, причем при всем честном народе: "Значит так, слушай и запоминай. Эта песня не твоя, а композитора. И петь ее будет тот, кому сам автор решил свое произведение отдать, понял? А теперь пошел вон, не мешай работать!".

- Круто.

- Да уж. Он был гениальным воспитателем и не менее гениальным дирижером. А насчет сбрасывания с пьедестала скажу так: подобное было невозможно. Конечно, композиторы решали очень многое, но ведь и у каждого из нас имелся свой выход на ЦК, на Министерство культуры. А Дмитрий Гнатюк, например, ни с кем не конкурировал, поскольку работал с украинскими композиторами. Муслим тоже находился вне досягаемости - у него были Бабаджанян, Пахмутова, для Кобзона писали все. В общем, определяющий круг композиторов имел своих заглавных исполнителей, а уже к ним подавался "гарнир" из подрастающих и приближающихся.

- "Гарниру", наверное, было очень тяжело пробиться поближе к "отбивной"?

- Не то слово! Я, кстати, всегда именно к "гарниру" и принадлежал. Поэтому всю жизнь и пел черт знает что. Как-то мои знакомые морские пограничники поинтересовались у гениального Ивана Семеновича Козловского, каково его мнение о певце Юрии Богатикове. Так знаете, что он нараспев ответил своим несколько манерным и неподражаемым тоном? "Та-акой голос и на та-акое г... потратил". В общем, поскольку мое место было, так сказать, не в центре блюда, я сам себе и репертуар диктовал. Долго дружил с Никитой Владимировичем Богословским, но из-за моей прямоты и острого языка разошлись мы с ним раз и навсегда. Он меня даже на свое 85-летие не пригласил, а ведь именно Юрий Богатиков был исполнителем таких его песен, как "Спят курганы темные", "Давно не бывал я в Донбассе".

- Чем же Вы насолили маэстро?

- Понимаете, в те годы престижным считалось прохождение в финал "Песни года". Для каждого композитора было делом чести, чтобы его произведение засветилось там в гала-концерте, хотя это совершенно не означало, что песню-победителя завтра же подхватит и запоет народ. В первый день Нового года с экрана звучало много проходных вещей. И вот Никита Владимирович предложил мне для финала такую - "Лампочку шахтера". Я во время записи очень сильно песню раскритиковал, добрые люди Богословскому все немедленно доложили (я даже знаю, кто это сделал). Так и поссорились Никита Владимирович с Юрием Иосифовичем. С 1980 года ни разу не виделись. Точно так же меня столкнули и с Экимяном. Наверное, это науськивание кому-то выгодно...

- Но ведь Богословский был чрезвычайно влиятельным человеком и после ссоры запросто мог перекрыть вам кислород.

- Интересно, а как можно было это сделать, если я имел выходы на членов ЦК, Политбюро? Более того, не секрет, что меня любила семья Брежневых.

- Ух ты! И в чем такая любовь выражалась?

- Ни в чем особенном. Дома я у них не бывал. Разве что свою первую черную "Волгу" Газ-24 получил из четвертого управления. А до того на ней ездила Галина Брежнева.

- Дочь Брежнева Вам авто подарила?

- Нет, машину за мной просто закрепили. Вы себе даже представить не можете тогдашние отношения в Москве "правительство- народ". Это сродни Древнему Египту - обожествленные фараоны и так далее. В Киеве все было гораздо проще. Я долго дружил с членом Политбюро Юрием Никифоровичем, и особенно с его супругой -Альбиной Ивановной. Потрясающая женщина.

— Скажите, сколь незыблем был в то время авторитет Пахмутовой?

— А он и сейчас весьма силен. Александра Николаевна – лучшая и среди композиторов, и среди замечательных музыкантов.

— Кажется, сегодня круче всех все-таки Крутой.

— Это смотря в каких кругах. Господин Крутой общедоступен, не спорю. Но он никогда не был и не будет элитным композитором, как Пахмутова. В ее песнях заложен огромнейший потенциал симфонизма, обратите внимание хотя бы на вступления к песням.

— Сложно было попасть в узкий круг исполнителей, которым эта дама отдавала предпочтение?

— Чрезвычайно. Я вошел в этот список после исполнения «Песни о полковом оркестре». Помните, там еще слова такие: «Нам рано на покой...». Ее до меня Юра Гуляев пел.

Когда Александра Николаевна услышала, тут же отдала мне еще одну свою песню – «Усталая подлодка», а затем веселую такую, ресторанную «Слушай, теща, друг родной, помоги!». Это произведение было ударным: его лабухи везде исполняли, а тещи мне проходу не давали - спеть просили.

— Юрий Иосифович, как вышло, что, к примеру, «Песню о полковом оркестре» вначале Гуляев спел, а затем почему-то уже Вы с ней к Пахмутовой на прослушивание подались?

— А Юра мне сам предложил эту песню записать, она у него не очень шла. И даже его сын заметил: «Папа, не пой. У дяди Юры она сильнее звучит». Так что никто силой ноты не отнимал, слова тайно в туалете не переписывал. Тут другое. У каждого исполнителя, кроме Кобзона, который пел все, была своя ниша, своя тема, и мы старались ее строго придерживаться. Мне досталась военно-патриотическая тематика плюс марши, включая знаменитый марш Лядовой. Все, что касалось этого направления, мне и сбрасывали.

— Что значит сбрасывали? Это, выходит, отходы, неликвиды какие-то?

— Нет, конечно, просто я — воспитанник ансамбля песни и пляски Военно-Морского Флота, значит, бравурная музыка - моя.

— А если бы «жизнь, как кинопленку, прокрутить на двадцать лет назад», те же песни исполняли бы?

— Нет, наверное, нет... У меня было очень много проходных песен, за которые до сих пор стыдно. За такую например, «нетленку», как «Жизнь прожить — не поле перейти». В общем, хватало барахла. Зато мне всегда очень хорошо работалось с украинскими композитарами Билашом, Покладом, Шамо, покойным Алешей Семеновым. С Сашей Вратаревым мы недавно отличную песню записали: «Что ж вы натворили, мужики? Хлеба просят наши старики. Родина моя, моя родная мать, век такой свободы не видать». Серьезная вещь.

— Вы никогда не завидовали славе таких эстрадных денди, как Муслим Магомаев, Сергей Захаров, Лев Лещенко?

— Я всегда завидовал умным людям, а красавцам - никогда. Они ведь, красавцы, как правило... Ладно, не буду людей обижать.

— Зато какие у них были поклонницы!

— Вы думаете, у меня их не было? Ой, батюшки, это же страшное дело. Я даже по набережной спокойно пройтись не мог. Конечно, они не совершали столь сумасшедших поступков, как поклонницы Муслима, но на отсутствие женского внимания к своей скромной персоне пожаловаться не могу.

— И все-таки я еще раз хочу вернуться к вопросу о незыблемости эстрадных авторитетов тех лет. Кто-то мог заявить: «Не хочу видеть этого артиста на эстраде» — так что это автоматически влекло его творческую смерть?

- Было другое. Одно время Светлана Моргунова вела передачу «Музыкальные встречи». В то время председателем Гостелерадио СССР служил некто Лапин, который лично просматривал все до единой музыкальные программы. И вот одна из «Встреч» была посвящена Юрию Са-ульскому. Лапин поинтересовался: а кто это, собственно говоря, такой? И редакторы хором объяснили, что живет в Москве замечательный композитор, автор песни «Черный кот», которую нынче радостно поет весь Израиль. Председатель побелел-позеленел и на глазах у всех коробку с пленкой швырнул прямо в мусорное ведро. Все! Юру отлучили от любого эфира на целых четыре года. Я же ничего не знал и к большому правительственному концерту, который должен был транслироваться в прямом эфире из Колонного зала Дома Союзов, подготовил две песни именно Саульского - «Идут батальоны, мужчины идут» и «Река моя, судьба моя». Показал я все это дело на песенной секции в Союзе композиторов, где, помню наш цветник собрался: Туликов, Фрадкин, Фельцман... Они только за голову схватились: «Юра, немедленно готовь что-нибудь на замену. Саульского исполнять нельзя». И вот тут впервые в жизни я сам поставил условие: «Или прозвучат эти песни в эфире, или меня в концерте не будет. Немедленно сажусь на поезд и уезжаю в Ворошиловград». Запахло скандалом - все-таки прямая трансляция. В общем, спел я тогда то, что хотел, после чего Юру как бы реабилитировали. Помню, он меня в «Арагви» пригласил, и я впервые ел теплый хлеб на подогретой тарелке. Ну что вам сказать — это был настоящий уровень! Такое не забывается.

- А Вас можно назвать богатым человеком?

- Я Богатиков, и этим все сказано. Деньги зарабатывать умею. Хотя сегодня я не столько богат, сколь самодостаточен. Во всяком случае, на хлеб и икру хватает. Возможно, раньше это и считалось роскошью. Ныне же две мои квартиры, две машины и дача - норма для человека моего возраста и положения. Во всяком случае, я удовлетворен тем, что обеспечил жизнь дочери и внучки. Понимаете, я никогда не пытался прыгнуть выше головы, а просто делал свое дело. Считал, что чем звезднее, престижнее уровень участников концерта, тем дороже для меня эта акция. Я по натуре боец, хотя несколько раз срывался - и всерьез. Впервые это произошло в 1976 году, когда Пугачева завоевала «Золотой Орфей», а я лишь «Серебряный». И вот нас с ней вдвоем отправили по стране работать исключительно на стадионах. Я - первое отделение, Алла - второе. Ну вы можете себе представить, сколь радикально отличается ее публика от моей? Борьба меня ожидала титаническая, каждый день я доказывал, доказывал и еще раз доказывал свое право на существование. Ну а на тринадцатом концерте не выдержал - сломался, со мной случился нервный срыв, сказалось сумасшедшее напряжение. Или вот такая ситуация. В Москву должен был приехать певец Митчел. Вокруг концерта в зале «Россия» — ажиотаж, шумиха, дорогущие билеты — по шесть рублей! — все распроданы за месяц. И вдруг облом - Митчел не приезжает. Публике ничего не сообщают, а нас, солянку артистов СССР, бросают ей, разъяренной, на растерзание. Вы представляете себе, что творилось в зале, когда на сцене вместо Митчела появился Богатиков? Свист, крики, улюлюканье - ужас! Ничего, мы и это выдержали. А еще, помню, Муслим Магомаев не смог участвовать в правительственном концерте и меня поставили на его замену. Выступать пришлось сразу же после Аркадия Исааковича Райкина. Если бы вы только могли себе представить мое положение и состояние! Райкина принимали просто потрясающе, двадцать минут со сцены не отпускали, несмотря на то, что занавес закрывали. И вот, после эдакого триумфа мне нужно выходить к зрителю... Аркадий Исаакович, спасибо ему, специально остался, чтобы дождаться окончания моего выступления и поддержать. Другие же остались из любопытства - выкрутится или не выкрутится? Выкрутился, а что оставалось делать? Во всяком случае, я тогда со сцены впервые заговорил.

- С перепугу, наверное?

- Конечно. Публика, правда, поняла мое состояние, посочувствовала и приняла нормально.

- Извините за грубое слово, но часто ли Вами вот так «дырки затыкали»?

- Еще как часто! Но при этом цель обязательно оправдывала средства. Участие в таких мероприятиях всегда напоминало собой борьбу и было весьма ответственным. Сейчас иное дело: заплатил - и чирикай, сколько хочешь.

- А Вас можно назвать богатым челове¬ком?

- Я Богатиков, и этим все сказано. Деньги зарабатывать умею. Хотя сегодня я не столько богат, сколь самодостаточен. Во всяком случае, на хлеб и икру хватает. Возможно, раньше это и считалось роскошью. Ныне же две мои кварти¬ры, две машины и дача - норма для человека моего возраста и положения. Во всяком случае, я удовлетворен тем, что обеспечил жизнь дочери и внучки.

Понимаете, я никогда не пытался прыгнуть выше головы, а просто делал свое дело. Считал, что чем звезднее, престижнее уровень участни¬ков концерта, тем дороже для меня эта акция. Я по натуре боец, хотя несколько раз срывался - и всерьез. Впервые это произошло в 1976 году, когда Пугачева завоевала «Золотой Орфей», а я лишь «Серебряный». И вот нас с ней вдвоем отправили по стра¬не работать исключительно на стадионах. Я -первое отделение, Алла - второе. Ну вы можете себе представить, сколь радикально отличается ее публика от моей? Борьба меня ожидала тита¬ническая, каждый день я доказывал, доказывал и еще раз доказывал свое право на существова¬ние. Ну а на тринадцатом концерте не выдержал - сломался, со мной случился нервный срыв, ска¬залось сумасшедшее напряжение.

Или вот такая ситуация.

В Москву должен был приехать певец Мит-чел. Вокруг концерта в зале «Россия» — ажиотаж, шумиха, дорогущие билеты — по шесть рублей! — все распроданы за месяц. И вдруг облом - Мит-чел не приезжает. Публике ничего не сообщают, а нас, солянку артистов СССР, бросают ей, разъя¬ренной, на растерзание. Вы представляете себе, что творилось в зале, когда на сцене вместо Митчела появился Богатиков? Свист, крики, улюлюка¬нье - ужас! Ничего, мы и это выдержали.

А еще, помню, Муслим Магомаев не смог участвовать в правительственном концерте и меня поставили на его замену. Выступать пришлось сра¬зу же после Аркадия Исааковича Райкина. Если бы вы только могли себе представить мое положе¬ние и состояние! Райкина принимали просто по¬трясающе, двадцать минут со сцены не отпускали, несмотря на то, что занавес закрывали. И вот, пос¬ле эдакого триумфа мне нужно выходить к зрите¬лю... Аркадий Исаакович, спасибо ему, специаль¬но остался, чтобы дождаться окончания моего выс¬тупления и поддержать. Другие же остались из лю¬бопытства - выкрутится или не выкрутится? Вык¬рутился, а что оставалось делать? Во всяком слу¬чае, я тогда со сцены впервые заговорил.

- С перепугу, наверное?

- Конечно. Публика, правда, поняла мое состояние, посочувствовала и приняла нормально.

- Извините за грубое слово, но часто ли Вами вот так «дырки затыкали»?

- Еще как часто! Но при этом цель обяза¬тельно оправдывала средства.

Участие в таких мероприятиях всегда напоминало собой борьбу и было весьма ответственным. Сейчас иное дело: заплатил - и чирикай, сколько хочешь.

- Скажите, а тогда тоже существовала четкая градация среди артистов: кто открывает концерт, кто его закрывает?

- А как же, из-за этого была страшная дра¬ка. Закрывал концерт, конечно же, «гвоздь про¬граммы». Если участвовал Муслим, подобные вопросы вообще не поднимались. На иных усло¬виях он просто не приезжал. Как правило, в фи¬нале звучали две песни в его исполнении: «Свадь¬ба» и «Надежда». На Украине подобные акции завершала София Михайловна, а вообще, все эти порядковые номера - такая чушь! Как-то у вели¬кого скрипача Менухина спросили: «Кого вы считаете первой скрипкой?. - «Конечно же, Яшу Хейфица». - «А второй?». - «А вторых много». Так же и в этом вопросе. Королей всегда было много, та же Зыкина, например. И все хо¬тели концерты завершать. Зато я эту проблему четко решил для себя один раз и навсегда - выс¬тупать только первым. И мотивация у меня была испытанная: «Публика приходит свежая, а но¬вых песен у меня море. Вот я и хочу их прове¬рить на зрителе. Если примет, значит, не зря ра¬ботаю. А вы боритесь себе за порядковый номер, сколько угодно, - ваши проблемы». Таким ре¬шением я себя полностью оградил от лишней нервотрепки и интриг.

- Зато во всех прочих вопросах Вы та¬ким критиканом были...

- Был и остаюсь. Сейчас, если меня в Кие¬ве, например, на какую-нибудь ответственную дол¬жность посадить, убьют на следующий же день, поскольку правду-матку только в глаза режу.

Ну вы сами-то объективно взгляните, что у вас в Киеве творится!

Придумываете какие-то ак¬ции, сами себя поздравляете, награждаете. Все эти «Золотые эры», «Колеса Фортуны», «Чело-веки года» - стыд, позор и профанация. Чем же вы от Леонида Ильича отличаетесь - критикуете и пародируете, где только можно?! А эта низко-сортнейшая передача про угол Дерибасовской и чего-то там еще?

- И Крещатика.

- Вот-вот. Уверен, что на Крещатике над ней смеются, если смотрят, конечно, а на Дери¬басовской и подавно хохочут. Раньше ведь суще¬ствовало железное правило: если прозвучал ста¬рый анекдот, то рассказчику обрезали галстук. Так вот, передайте, пожалуйста, всем участни¬кам этого позорного действа, являющегося очень дешевой пиратской копией «Белого попугая», что им не только галстуки, но и кое-что еще неплохо было бы обкромсать.

— Ну не расстраивайтесь Вы так, Юрий Иосифович. Лучше скажите, что Вам в нынеш¬них коллегах по песенно-эстрадному жанру не нравится?

— А вот тут я и вовсе промолчу, чтобы окон¬чательно не взорваться. Все эти хит-парады, ме-лорамы - бред. Однако нынешних исполнителей абсолютно не в чем винить. Ну в чем они-то вино¬ваты, если уже какой-то ректор запел! Значит, я завтра отправлюсь работать в гинекологию, а по¬чему бы и нет? И никто меня не остановит.

— Вам что, действительно не нравятся пес¬ни в исполнении профессора Поплавского?

— Вот вы смеетесь, а я так скажу - это бо¬лезнь. У цивилизованного человека есть три уров¬ня существования. На первом он занимается ве¬щизмом, зарабатыванием, накоплением. На вто¬ром - объясняет, ради чего все накапливалось и греблось. На третьем - идет духовная жизнь, аб¬солютно не касающаяся первых двух стадий. Так вот, Поплавский - это даже не первый уровень, ну-ле-вой. Вот его диагноз!

А чего стоят, к примеру, ведущие акции «Человек года»? Это же просто профанация. Они конечно, изо всех сил пытаются скопировать ве¬дущих «Оскара», но, господа, надо же и отчет себе отдавать! Ведущие американской церемонии гениальны, поскольку свободны и богаты, при¬чем не только материально. У них незакомплек¬сованное, незашоренное воображение. А наши ку¬кольные мальчики и девочки пытаются шутить, но все у них получается натянуто и дешево, по¬скольку они и понятия не имеют о темпоритме.

— А Вы никогда не пробовали вести по¬добные акции?

— Нет. Я вообще-то должен был в опере петь и голосовые данные для этого имел нормальные, но вот фактура подвела - росточком не вышел.

— А что, оперные певцы все как один — гиганты?

— Не скажите, фактура на сцене играет се¬рьезную роль.

— Как же происходило изгнание? Вы при¬шли в оперный театр, Вас измерили и выстави¬ли?

— Нет-нет, там была другая история. Я учился в Харьковской консерватории у знамени¬того педагога Тамары Яковлевны Веске и одно¬временно подрабатывал в оперной студии. В опе¬ре «Царская невеста» был одним из двух кавале¬ров, которым полагалось встречать примадонну и петь с ней в паре. И вот вышла на сцену некая Лундышева, никогда не забду ее фамилию, по¬смотрела на меня сверху вниз и громко уточнила у помрежа: «А что это вы мне за шмендрика в партнеры выдали?». Я тут же сделал шаг вперед из строя, со всеми раскланялся, поблагодарил за внимание и словами: «Ребята, вы идите себе даль¬ше, а я пойду своим путем» — гордо покинул сту¬дию и оперное искусство в целом.

... А сегодня я чувствую себя человеком ухо¬дящего поколения. Книгу предлагают написать - отказываюсь, боюсь сорваться. Тем более, что я мало чего понимаю в том, что же нынче с нами со всеми происходит. Недавно я был избран в Верховный Совет, прошел по партийной линии, хотя в политике, честное слово, ни хрена не по¬нимаю. Явился на первое заседание, поглядел вокруг, громко поинтересовался у депутатов: «Ребята, а вы на себя в зеркало когда-нибудь смот¬рели?», попрощался и ушел. Больше ни разу там не появлялся.

Нет, нынче я чувствую себя так, словно в чужое время зашел и в совершенно чужом горо¬де оказался. Страшно, непонятно, дико. Раньше у нас была власть. И была страна. Нормальная страна. А сегодня осталось всего-навсего некое пространство, на котором размещены некие био¬особы с руками и ногами. Естественно, присут¬ствующих дам это не касается.

Е. Кунгурцева, "Бульвар", 1999 г.

В маленькой уютной гримерной вполсилы горел свет. Выпив стакан горячего чаю, Юрий Богатиков неспешно начинает разговор.