Когда и где начнется новая революция

начало - в №47

Работа по созданию новой политической силы в Украине - коммунистической марксистско-ленинской партии - обнажила целый спектр вопросов касательно перспектив коммунистического движения и подвела к дискуссии на страницах нашей газеты о том, каким нужно быть левым, какую стратегию им выработать, чтобы стать влиятельным участником политического процесса, победить сложившуюся апатию людей и побудить их к активным действиям.

- Исходя из вашей логики, получается, что у современной Украины и России нет пространства для левой модели, а есть только традиции автократического режима.

- Пространство для левой модели у нас есть, потому что левая модель апеллирует к базовым понятиям нашего менталитета. В России это общинность и справедливость, на Украине - это определенный дух вольнолюбия. При этом на Украине нет представления о сакральности государственной власти, которое существует в России. Яркий пример - махновское движение - фактически крестьянская война под анархиче-скими знаменами. Именно потому, что та идея, которую предлагал Нестор Махно, удивительно точно легла на самосознание украинских крестьян, с ней так долго пришлось бороться и белым и большевикам. Вообще Украина в плане высвобождения массового левого самосознания куда более перспективная страна, чем та же Россия.

- Левые часто твердят о том, что модель либеральной демократии оказалась сегодня в тупике. Почему?

- А это еще более интересный момент. На момент краха СССР многим и правда казалось, что наступило вечное царство либерализма, о котором писал Френсис Фукуяма в "Конце истории". Но тот же Фукуяма спустя двадцать лет признал, что он был не прав. Нынешние протесты в Европе связаны как раз во многом с крахом Советского Союза. Потому что относительное благополучие стран первого мира появилось не из-за филантропии западных элит и капиталистов, внезапно решивших поделиться с бедными, а из-за осознания простого факта - что рядом находится СССР, чьи войска могут дойти до Ла-Манша за считанные дни.

"Красная угроза" привела к тому, что правящие круги на Западе пошли по пути подкупа своего населения. Они обеспечили относительный классовый мир у себя в метрополии - в то время как третий мир пылал в конфликтах, партизанских войнах и революциях. Определенная часть сверхприбылей корпораций шла на то, чтобы сдержать развитие левых течений в странах первого мира - она шла на формирование того, что получило название "государства всеобщего благосостояния" с высоким уровнем соцзащищенности и соцгарантий.

Многим на Западе в 80-е годы казалось, что это состояние вечное. Но после краха СССР оказалось, что это была лишь временные колебания, которые развеялись одновременно с уходом со сцены "красной угрозы". Тогда же там изменилась расстановка сил. Что было двигателем компромисса на Западе в ХХ веке? Понимание буржуазией того простого обстоятельства, что им на смену могут прийти даже не "розовые", а красные, за которыми стояла Москва. А за спиной "красных" маячили совершенно "отмороженные" с точки зрения обывателя террористы из РАФ или "Красных бригад". И эта эшелонированная система заставляла капитал договариваться с умеренными левыми, чтобы к власти не пришли более радикальные левые. А после развала СССР правящие круги на Западе пришли к выводу, что в социальных сдержках и противовесах, существовавших в их странах во время "холодной войны", уже нет необходимости.

- И когда Союз развалился, европейские левые оказались в смысловом тупике?

- Именно. Просоветские компартии оказались без внешнего патрона и внешнего образца - ведь вся их агитация на родине сводилась к апелляциям к примеру Советского Союза. А умеренные левые на рубеже 80-90-х годов пошли на признание либерального консенсуса, и их задачей стала не борьба с капитализмом, а борьба за то, чтобы сделать его более человечным. Они стали беззубыми, и бояться их больше не было никакого резона. Все это совпало с ресурсным кризисом, который показал исчерпаемость действующей модели. И мировая корпоративная элита начала сокращать свои издержки за счет сокращения социальных расходов.

Естественно, что на Западе люди, которые привыкли жить на относительно широкую ногу по сравнению с каким-нибудь Бангладеш, начали роптать. Но если смотреть на западные протесты, то никого не должно вводить в заблуждение то, что они идут под красными флагами. Потому что эти протесты носят консервативно-охранительный характер. Те же греки борются не за уничтожение капитализма, а за сохранение социального статус-кво. Как и движение "оккупируй Уолл-стрит", несмотря на свои радикальные лозунги, боролось фактически за пропагандируемый антиглобалистами еще с конца 90-х "налог Тобина" - налог на финансовые договоры. Никто, кроме разве что маоистских террористов в ряде стран Азии и Латинской Америки сегодня не борется за свержение капитализма как такового.

- А левая идея обязана бороться за свержение капитализма как такового? Она неспособна с ним сосуществовать?

- Левая идея в ее предельном выражении несовместима с капитализмом. Если она принципиально исходит из того, что левые должны очеловечивать капитализм, перераспределяя доходы бедным, то это уже "обрезанная" левая идея - как та же социал-демократия. Но крайнее выражение левой идеи - теоретиче-ское, а не практическое. Точно так же, как крайнее теоретическое выражение либеральной идеи состоит в том, что капитал не должен иметь никаких ограничений, что он выше общественных интересов, что бедным не надо помогать из госбюджета и т.д. И точно так же, как вы не найдете ни-где в мире идеальное, основанное на личной свободе анархическое государство, - нет и примера практиче-ского воплощения коммунистических идей во всей их полноте.

- Современный мир - это мир компромиссов. Любые крайности тянут за собой издержки. Что плохого в существовании системы договоренностей между левыми и правыми?

- Разговоры о договоренностях - это выдумка. Особенность процесса состоит в том, что правящая на данный момент группа навязывает свою систему ценностей и приоритетов в качестве общенациональной. Либеральный дискурс господствует в обществе лишь потому, что либеральная буржуазия является владельцем власти и собственности в стране. Если бы было иначе, - был бы иной дискурс. В Кампучии времен красных кхмеров не было либерального дискурса - тамошние буржуа были отправлены на поля выращивать рис. Поэтому говорить о компромиссе можно только с позиции победителя и побежденного. Когда та или иная сила побеждает, - она может на правах победителя предлагать компромисс. Например, когда советская власть предложила на правах победителя компромисс мелкой буржуазии, - появилась политика НЭПа.

- Двадцать лет нет СССР, но все эти годы система взаимоотношений, существующая в Европейском союзе, остается успешной. По целому ряду показателей этот регион является самой комфортной частью современного мира.

- Это опять же штамп либерально-буржуазной пропаганды. Вдумайтесь. Если мы хотим анализировать степень благополучия той или иной страны, то мы должны смотреть не на размер ВВП, а на то, как и в чью пользу он распределяется. Что оседает в карманах 10% самых богатых и что остается всем остальным.

С Алексеем Блюминовым беседовал Павел Казарин

продолжение следует

Дополнительная информация