Ю. Богатиков: «Нашему обществу нужна великая идея»

К 83­ей годовщине со дня рождения Народного артиста СССР Юрия Иосифовича Богатикова  

 

 

Он называл себя «русским сыном украинского народа», а на вопрос о том, гражданином какой страны себя считает, неизменно отвечал: «Я — человек Советского Союза. С этим родился и с этим умру».

Вот в этой фразе — весь Богатиков. Он был до мозга костей советским и никогда не испытывал по этому поводу никаких комплексов, напротив, гордился своей закваской. Да и Страну Советов сложно было представить без Богатикова — под его песни варили сталь, давали стране угля, строили БАМ, уходили в море. Без них не обходился ни один правительственный концерт и ни одно домашнее застолье.

Отмеренные ему семьдесят земных лет «ротный запевала страны» прошагал вместе с ней, приняв и пережив все, что выпало на ее долю с тех самых пор, когда в шахтерском городке Енакиево вышел в жизнь, как «в степь донецкую парень молодой»…

 

— Давайте поговорим об искусстве и в частности о Вашем творческом становлении. Безусловно, что слух и голос имеют первейшее значение для певца. Однако чтобы талант раскрылся в полной мере, чтобы он получил широкое признание, — для этого одних только природных данных явно недостаточно. Необходима еще и помощь, если хотите, — забота со стороны государства и общества. Сейчас ничего этого нет — «демократическая» власть сознательно устранилась от поддержки оте­ чественной культуры, все решают большие деньги. За них, при желании, сегодня можно «раскрутить» любую бездарность.

— Увы, это так. Деньги, конечно, — очень мощный инструмент. Он может играть и положительную, и отрицательную роль, смотря в каких руках находится. В современной эстраде сложилась парадоксальная ситуация: есть уйма «звезд» и «звездочек», но нет настоящих мастеров своего дела. На памяти моего поколения такие мастера были, я и мои ровесники на них ориентировались, как на своего рода маяки. Скажем, в присутствии Клавдии Ивановны Шульженко никто из нас не мог позволить себе сесть — такое уважение мы испытывали к этой выдающейся певице. А строгий и нетерпимый к фальши Марк Наумович Бернес был настолько требователен к собственному репертуару, что мы тоже старались не брать в свой творческий багаж песни­однодневки.

Как бы сегодня ни хаяли Советское государство, невозможно отрицать: оно заботилось о культуре, искало молодые таланты, создавало им необходимые условия для творческого роста.

Мое детство пришлось на трудные послевоенные годы, нас у матери было шестеро. Меня отдали в ремесленное училище — там могли обеспечить самым элементарным: одеждой, трехразовой кормежкой, койкой в общежитии. По окончании училища я начал работать на телеграфе и вот здесь­то и встретил первого человека, заметившего во мне какую­то искру божию. Это был Василий Ильич Акулов — директор Харьковского областного телеграфа. Глубочайшую признательность к нему я сохранил на всю жизнь. Он устроил меня в музыкальное училище без отрыва от производства (я получал и зарплату, и стипендию). Позднее, после службы на флоте, судьба свела меня еще с одним очень хорошим человеком — Владимиром Васильевичем Шевченко, тогдашним первым секретарем Ворошиловградского обкома партии. Он вникал в любые мои проблемы, в сущности, взял надо мной шефство. В Крыму, куда я переехал в 1973 году, у меня установились очень добрые отношения с Николаем Карповичем Кириченко — тоже первым секретарем обкома. Так что мне грех жаловаться на Советскую власть. И подобное внимание к одаренной молодежи было тогда в порядке вещей. Возьмите, к примеру, нашу замечательную певицу Евгению Семеновну Мирошниченко. У нас с ней очень схожие судьбы. Она также закончила ремесленное училище связи, а потом ее заметили, забрали в Киев. И она стала тем, кем она стала, ­народной артисткой Советского Союза.

— А как же руганая­переруганная «тоталитарная система», диктат партии, идеологическая цензура?

— Знаете, на меня все эти «страшилки» давно не действуют. Горький опыт последнего десятилетия показывает: должны существовать какие­то рамки, какие­то нравственные ограничители. Нужны и строгие критерии отбора. В прежние времена существовала система художественных советов. Я ее неплохо знаю ­ благо, сам на протяжении восемнадцати лет участвовал в работе худсовета по эстраде при Министерстве культуры СССР. В состав этого совета входили известнейшие артисты, композиторы, руководители художественных коллективов. Там собирались самые знаменитые имена: Утесов, Райкин, Устинова, Шароев. Мы с Раймондом Паулсом и Витей Вуячичем сидели от них на почтительном расстоянии. Чем занимался художественный совет? В основном просматривал, прослушивал, отбирал, рекомендовал. Он     ничего не запрещал, поскольку политические решения всегда принимались либо министром, либо его     замами. Художественный же совет был  чем­то вроде «сита», которое не пропускало всякую халтуру. Иногда, конечно, в деятельности худсоветов проявлялись и групповщина, и вкусовщина. Но в целом эта система работала на пользу обществу. А что      теперь? Где вы сейчас найдете      талантливых драматических актеров, мастеров эстрады, чтецов высочайшего класса, таких, как Балашов или Паламаренко? А посмотрите, что в опере делается! Чуть представляет из себя певец что­то серьезное, ­ он тут же уезжает за рубеж, потому что здесь не востребован, никому не нужен. И мы загубили великую культуру пения. Ведь украинский народ всегда отличался своими потрясающими вокальными возможностями и данными. Украинцев в этом смысле можно сравнить только с итальянцами. Никто в нашей стране не мог так петь, как они. Ну, басы русские, может быть, лучше, украинские же тенора ­ вне конкуренции. Царство небесное Толе Соловьяненко — это был мой друг, мы вместе пели...

Соловьяненко, между прочим, тоже до конца жизни оставался порядочным человеком, он нынешней власти прислуживать не пошел.

— Не пошел, это верно. И Толе это дорого обошлось — ему отравили существование, его просто сожрали. Я, выступая недавно на одном концерте с украинскими исполнителями, сказал им: «Вас всех потомки когда­нибудь проклянут — и нынешнюю дирекцию, и художественное руководство Киевской оперы — за то, что вы изгнали из театра такого великого тенора». Соловьяненко же был тенором мирового уровня — наряду с Паваротти, Каррерасом и Доминго!

— А его даже не стали хоронить от оперного театра — театра, которому он отдал тридцать лет своей жизни.

— Вы знаете, — это такой позор, что даже говорить не хочется. А как тяжело ему было в последние годы жизни! Я хорошо знал Толю ­он не давал выхода своим эмоциям, своим переживаниям, и это на нем сильно сказывалось. Вот я, например, взрывной человек, флотской закалки. Я могу запросто обложить «трехпалым свистом», как говорил Маяковский, «в бабушку и в бога душу мать». У меня это ловко получается и вроде как выходит пар.

— Юрий Иосифович, Вы — один из признанных исполнителей советской песни, всегда занимавшей в Вашем репертуаре ведущее место. Сегодня уже ясно, что советская песня — это особое явление не только в отечественной, но и в мировой культуре. Не случайно, скажем, «Катюшу» или «Подмосковные вечера» поют   далеко за пределами нашей страны. И что интересно: советские песни, как правило, имеющие яркую идеологическую      окраску, популярны даже у людей, весьма далеких от коммунистических взглядов. В чем, на Ваш взгляд, заключается секрет подобной притягательности?

— Ну, вот я Вам отвечу «по­одесски» —  вопросом на вопрос. Считаете ли Вы «заидеологизированной» такую песню: «Опустела без тебя земля...»?

Пахмутова с Гребенщиковым и Добронравовым написали «Нежность», когда Гагарин полетел в космос, можно сказать, откликнулись на событие государственной важности. Но как же красиво они это     сделали! Что притягивает в наших песнях? Русская песня, из которой потом выросла советская песня,    отличительна тем, что в ней особую нагрузку всегда несла поэзия. Помните «Не думай о секундах свысока...». Прекрасная песня! В ней    высокая поэзия Рождественского соединилась с блистательной музыкой Таривердиева. В этом весь секрет: поэзия и музыка взаимно дополняют друг друга.

Конечно, были и долдонские песни — прямолинейные, заказные. А их разве мало сейчас — «заказух»? Навалом. Вот я недавно исполнял одну песню: «Ах, Петрович, ах, Петрович, твои очи...». Пиво «Петрович» у нас начали выпускать, и меня спровоцировали спеть эту песню. Потом было неловко. И то ладно — песня у публики прошла. «Заказуха», самая настоящая. А советская песня играла    огромную роль в жизни нашей страны. Я до сих пор не могу забыть, как однажды пел «День Победы». Представьте: духовой оркестр в две тысячи человек и сто тысяч народа на трибунах Республиканского стадиона в Киеве. Никакой фонограммы и в помине не было. И я помню, как встал весь стадион и пел вместе со мной. Это было что­то потрясающее! То, что до сих пор вызывает такую скупую слезу...

— А как Вы относитесь к известному, выражаясь модным нынче словом, «проекту», появившемуся несколько лет назад на ОРТ? Я имею в виду пресловутые «Старые песни о главном». Почему после нескольких лет яростного очернения всего советского наши песни вдруг оказались востребованы «демократическим» телевидением?

— Так ведь выхода у этих ребят нет. Ведь ничего нового — такого, чтоб полюбилось людям, — за последние годы не создано. Ни­че­го! Остается коверкать старое. К исполнению советских песен в обработке Эрнста я отношусь совершенно отрицательно. Там многие трактовки очень лубочные, фальшивые, какие­то нарочитые. В них нет живого чувства, одно скоморошество. Настоящему искусству сейчас вообще очень трудно пробиться к массовой аудитории, поскольку «заказывают музыку» люди, очень далекие от искусства, — так называемые продюсеры, деятели шоу­бизнеса и т.д. Кого нынче поднимают на щит? Игоря Крутого? Но я, например, не вижу у него заметных удач. Или взять творчество прогремевшего в эти годы Шуфутинского. О чем его песни? Все, что запомнилось, — это какие­то ножи, романтика подворотни, тюремно­блатные мотивы.

 

А ведь есть и другая культура. Помню, пару лет назад меня пригласили в Белоруссию на фестиваль «Золотой шлягер». В концерте участвовали семь народных артистов Советского Союза: Эдита Пьеха, Муслим Магомаев, Анатолий        Соловьяненко, Николай Сличенко, Нани Брегвадзе, Игорь Лученок и я. За каждым из этих имен — целая эпоха в вокальном искусстве. Концерт длился три часа, слушатели не хотели нас отпускать, пели вместе с нами. Президент Беларуси Александр Григорьевич Лукашенко (он тоже присутствовал на концерте) потом говорил журналистам: «Я не могу давать интервью, потому что потерял голос — три часа пел песни». Вот по чем истосковались люди.

А что теперь показывают наши телеканалы? Это же ни в какие ворота не лезет! Сплошная пошлятина. Все эти «Джентльмен­шоу», «Верки­Сердючки» не имеют никакого отношения к развлекательному жанру. Это самая настоящая антикультура, какое­то непотребство, выставленное на всеобщее обозрение.

— Но сейчас это принято называть «свободой творчества»...

— Ну и что хорошего в такой свободе? Помните, когда­то Горбачев бросил лозунг: «Все, что не запрещено законом, то разрешено». В итоге же пришли к тому, что все дозволено. Сейчас некоторые заявляют: мол, культра должна быть в свободном плавании. Лично я с этим утверждением никогда не соглашусь. Вот мы сегодня свободно плаваем, — и вы хорошо знаете, в чем. Общество на глазах деградирует, опускается.

— Как же этому противостоять?

— Нужна великая идея — своего рода духовный стержень, который бы пронизывал все сферы общественной жизни, в том числе и культуру. Русская культура была близка всем народам нашей страны, она достигла небывалых высот именно потому, что всегда опиралась на великие нравственные ценности ­ любовь к своей земле, чувство товарищества (помните, у Гоголя?), стремление жить по правде, по справедливости. Национальная идея ­ она здесь: в наших книгах, фильмах, музыке, живописи и, конечно же, в песнях. В них сегодня наша главная духовная опора. 

 

А. Колесников

 


ОН ВСЕГДА БЫЛ НУЖЕН ЛЮДЯМ

Не найдете в СССР такого человека, имею в виду старшего поколения, который бы не знал и не слышал имя замечательного, всеми любимого народного артиста СССР Юрия Иосифовича Богатикова,  Маршала Советской песни, заслуженного деятеля искусств АР Крым, почетного крымчанина, создателя и первого исполнителя Гимна Крыма. Его культурой и исполнением восхищались миллионы советских людей. Для него было важно, что советские люди искренне уважали его. Он всегда был внутренне собран и обладал ярким юмором. Многие завидовали ему, его величайшему таланту.

Юрий Иосифович всегда чувствовал, что нужен людям, что постоянно им должен, а это в жизни самое главное.

Неожиданная октябрьская встреча 1978 года с заслуженным артистом УССР для меня была большой честью. По правде скажу, я очень волновался в первые минуты, был скован и смущен. Встреча длилась недолго, и мы остались друзьями на многие годы.

А в середине августа 1979 года мы встретились вновь. Когда мы с Юрием Иосифовичем приближались к воротам площадки замка «Ласточкино гнездо», нас встретила  тепло и радостно большая толпа, в основном отдыхающие. Юрий Иосифович выполнил их просьбу: люди попросили его спеть. Вначале пел сам, один, затем песню подхватили мужчины и женщины, образовался большущий хор, в несколько сотен человек. В процессе происходящего я был до предела потрясен зрелищем концерт­шоу. Салон его автомобиля, стоящего вблизи происходящего, был заполнен до потолка букетами цветов. И только после завершения всего нам с трудом удалось покинуть территорию замка «Ласточкино гнездо». Цветы Юрий Иосифович раздал всем, кто встречался на пути в Ялтинскую киностудию.

Еще одно: на полпути следования в Ялту Юрий Иосифович положил свою руку на моё плечо и сказал: «Алексей­Алеша, не волнуйся, это нормальное явление для  советских людей, таков русский обычай». Он всегда чувствовал, что нужен людям, что постоянно им должен, а это самое главное в его жизни.

Таким я знал Юрия Иосифовича Богатикова. 

Светлая память о Юрии Богатикове будет храниться вечно в наших сердцах.

Полковник А.Г. Рябенький, пгт Гаспра


 

 

 Когда звучит

твой голос, Юра…

 

Ушел от нас ты в мир другой…

С друзьями и с семьей расстался,

Но дар твой самый дорогой

Навек среди живых остался

Бежит незримая строка…

И вот опять твой голос с нами,

Он, как могучая река,

Играет музыки волнами.

Припев

Эх, Юра, Юра, Юра!

Широкая натура!

Как не хватает нам

Тебя сейчас, поверь:

Дружища-балагура,

Певца-трибуна, Юра…

Твой голос, как ты сам,

Нам дорог и теперь!

И вновь на сцене

Стоишь ты, Юра…

Рояль из камня,

Перед ним скульптура…

И вновь над головой

По-прежнему живой

Гремит под небом

Мощный голос твой!

 Как будто праздничный парад

Он каждой песней открывает.

Как клич орлиный, как набат

Он жизнь к победе призывает.

С экрана смотришь ты на нас

Все с тем же солнечным прищуром,

И слезы просятся из глаз,

Когда звучит твой голос, Юра!

Припев

Эх, Юра, Юра, Юра!

Широкая натура!

Как не хватает нам

Тебя сейчас, поверь:

Дружища-балагура,

Певца-трибуна, Юра…

Твой голос, как ты сам,

Нам дорог и теперь!

И вновь на сцене

Стоишь ты, Юра…

Рояль из камня,

Перед ним скульптура…

И вновь над головой

По-прежнему живой

Гремит под небом

Мощный голос твой!

 

Король Мирослава Николаевна,

г. Симферополь

 

 

Дополнительная информация