В отличие от людей, собаки никогда не притворяются: друзей они любят, а врагов кусают... Дж. Роуленд
- Подробности
- Создано 02.07.2015 10:43
- Просмотров: 1236
Где-то в начале весны во двор нашей больницы прибился пес. Он был среднего роста, если так можно сказать о собаке, почти весь рыжего цвета, с небольшим количеством белых пятен (на груди и на голове). Его уши торчали строго, как у породистой овчарки, всем своим видом говоря, что пес слышит каждый шорох. Хвост чем-то напоминал лисий, такой же яркий и пушистый, с тем лишь отличием, что почти всегда торчал вверх, подчеркивая независимый нрав хозяина. Он сразу привлек к себе внимание и своей яркой окраской, и звонким лаем, и тем, что стал полноценным хозяином во дворе. Поражали его глаза – темно-желтые с проникновенным взглядом, он практически говорил, смотря на кого-то из людей. Среди других собак, целыми днями слонявшихся по двору, Рыжий сразу оъявил себя вожаком. Собаки вдруг стали организованной небольшой стаей, очень дружно облаивающей всех, кто им не нравился или просто проходил мимо. Больше всего Рыжего раздражали машины. Он мог броситься на любую. Бывали случаи, что он отрывал им брызговики, а один раз даже кусок пластикового бампера. Это был лидер, собачий лидер, и вся собачья братия его безоговорочно слушалась и повиновалась ему. Даже еду из общей собачьей миски он ел первым, и только потом, быстро насытившись, благодушно разрешал остальным собакам подойти к ней. Люди к Рыжему относились по-разному: кто-то полюбил его сразу, кто-то с опаской проходил мимо (вдруг укусит), но все испытывали к нему уважение и говорили: «Хозяин!». Пес это чувствовал и, горделиво задрав хвост, целый день наводил порядок во дворе. Прошло лето, как-то очень быстро и незаметно наступила осень, полетела листва, начались мелкие моросящие дожди, люди прятались под зонтики, теплее одевались. И вот в один из этих серых осенних дней появилась она, вся серая, взлохмаченная и до такой степени грязная, что была похожа на бродячий кусок асфальта. Это была маленькая собачка, где-то отдаленно напоминающая болонку и таксу вместе взятых.
Прохожие, увидев это лохматое чудо, всегда улыбались, и кто чем мог пытались ее накормить, а иногда даже погладить. Клички у нее не было, но как-то сразу в больнице все стали называть ее Белочкой, наверное потому, что на некоторых местах грязь висела большими кусками. Белочка имела веселый и весьма беззлобный нрав, ни на кого не кидалась и почти никогда не лаяла без дела в отличие от своих собратьев. Рыжий вначале на эту маленькую незатейливую и смешную собачку не обращал никакого внимания, он ее игнорировал наверное за то, что она была практически бесполезна в их серьезных собачьих делах .
Прошла зима, которую мягко и почти незаметно заменила весна, превратившись в прекрасное и теплое лето. Как-то в конце лета Белочка нашла большую кость, принесла ее к месту основной дислокации Рыжего и с независимым видом стала ее грызть рядом с собачьим вожаком. Рыжий отнесся к этому на удивление спокойно и целый день охранял Белочку, никого к ней не подпуская. Охранные мероприятия длились несколько дней, а потом эти странные отношения переросли в дружбу, и такую крепкую, что уже раздельно ни Рыжего, ни Белочку никто не видел. Они вместе бегали по двору, иногда убегали к морю и гоняли там по берегу, играя в только им понятные собачьи игры. И по всей видимости, дружба, как нередко это бывает, переросла в нечто большее, потому что в конце ноября у Белочки появились трое очень милых серо-рыжих щенят. Они все время пищали и звали маму, и она сразу к ним прибегала, моментально вылизывала и кормила. Рыжий был все время занят дворовыми заботами и на своих детей, как это обычно бывает у собак, не обращал внимания, только разрешал своей подружке есть вкусные кусочки еды, которыми его угощали люди.
Во дворе больницы была прачечная. Там работала уже не молодая женщина. Работала она замечательно и подходила к стирке белья творчески и с большой любовью. Даже свежее белье после стирки она зачастую вывешивала как-то по-особенному – красиво и со вкусом. Ко всему прочему у этой женщины была очень тонкая душевная натура. Она увлекалась театром, живописью, музыкой и, как ни странно, ее страстью были собаки, окружавшие прачечную почетным караулом почти постоянно, особенно в обеденное время, так как все самое вкусное люди подбрасывали им именно в обед.
Звали ее Беллой, и ее имя было весьма созвучно ее интересам. Тот, кто знал Беллу не один день, всегда отмечал, что такое имя ей дано не зря. Белла о театре, живописи и музыке могла говорить часами, а ее заключения об этих предметах были весьма и весьма интересны, иногда даже и поучительны. Отчество у Беллы тоже было незаурядное – Жоржевна. И вот когда Белла Жоржевна, повествующая о Шостаковиче и его гении, проявившемся особенно в блокадном Ленинграде, вдруг подскакивала и с причитанием: «Ох ты, моё солнышко, какая же ты у меня хорошая, я тебе принесла кусочек колбаски!» – на ходу пристраивая свой мундштук с дымящейся сигаретой, летела к какой-то вислоухой дворняжке, то эта картина, мягко говоря, вызывала у народа «шок».
С появлением Белочки в конструкции имени и отчества Беллы Жоржевны появились резкие изменения. Народная молва начала называть ее Белочкина Белла. Все дело в том, что и Белочка, и впоследствии ее щенята, да и сам Рыжий вызывали у Беллы восхищение, граничащее с небольшим помешательством, что еще больше удивляло людей, имеющих контакт с Беллой. Белла носилась с этой собачьей семьей так, как будто это были ее дети. Это был самый настоящий и очень преданный уход за четвероногими питомцами, который не снился даже многим очень любимым домашним любимцам. Здесь было все: и витамины, которые она выписывала в специальных магазинах, и особое питание, и особенный уход, и, самое главное – лавина любви. Естественно, собаки отвечали ей взаимностью. Надежная охрана и преданность с их стороны были обеспечены почти круглосуточно. Рыжий почти каждый день горделиво сопровождал Беллу домой, никого к ней не подпуская по дороге.
Люди бывают разные: хорошие, плохие, добрые и не очень. А бывают просто злые дураки. И вот как-то раз один такой тип поступил к нам на лечение. С первой минуты все ему было не так: не так на него смотрели, не так лечили, не так, как он считал нужным, разговаривали. Весь персонал желал ему скорейшего выздоровления, так как своими капризами он замучил почти всех. Даже Рыжий начал испытывать к нему определенные чувства, обязательно на него гавкал, рычал и всем своим видом показывал недовольство его появлению. Пациент этот не остался в долгу и начал бессмысленную и глупую вражду с собакой. В Рыжего периодически летели палки, камни, правда, издалека.
Через 10 дней наступил счастливый день выписки. Этот уважаемый всеми «дядечка» сел в свою машину и начал выезжать со двора. Все с облегчением вздохнули, но только не Рыжий. Он по своему обыкновению с каким-то особенно злым рыком мертвой хваткой вцепился в брызговик отъезжающей машины. Машина вдруг остановилась и очень резко сдала назад… Все случилось мгновенно, никто ничего не понял, все только услышали надрывный, короткий собачий визг. И все…
С Рыжим прощалась вся больница. Ему несли цветы, его любимые косточки, все происходило молча и очень грустно. Белла тосковала больше всех. Через месяц куда-то ушла и больше не приходила Белочка. Щенков разобрали. Остался один. Он был самый шустрый и никому не давался в руки, кроме Беллы, а она никого к нему не подпускала… Прошел год. Во дворе больницы снова бегал рыжий пес, удивительно похожий на легендарного Рыжего, а Белла, закурив и делая плавные движение мундштуком, иногда прерывала свои рассказы, остановив взляд на рыжей собаке, и в ее взгляде была видна гордость и грусть одновременно…
Г.Шепель,
главный врач
Феодосийского роддома
