Год литературы. Путешествие в страну фронтовой поэзии–3

Уважаемые читатели, продолжим наше путешествие в страну отважных поэтов Великой Отечественной, отдавших свои жизни за нас с вами и за будущие поколения нашей Родины.

В сентябре 1941 года гибнет на подводной лодке флотский поэт Алексей Лебедев, как будто сам о себе сочинивший накануне такое стихотворение:

… Лежит матрос на дне песчаном

Во тьме зелено-голубой.

Над разъяренным океаном

Отгромыхал короткий бой.

А здесь ни грома и ни гула...

Скользнув над илистым песком,

Коснулась сытая акула

Щеки матросской плавником...

Осколком легкие пробиты,

Но в синем мраке глубины

Глаза матросские открыты

И прямо вверх устремлены.

Как будто в мертвенном покое,

Тоской суровою томим,

Он помнит о коротком бое,

Жалея, что расстался с ним.

18 октября 1944 года в Латвии падает на сырую землю украинский поэт Всеволод Лобода.

Лишь тот надолго памяти достоин,

Кто прожил век, лишений не страшась,

Кто шел вперед как труженик и воин

И грудью встретил свой последний час.

Внимательный читатель конечно же вспомнил: это четверостишие перекликается со строками великого немецкого поэта Гете:

Лишь тот достоин жизни и свободы,

Кто каждый день идет за них на бой!

Весной 1942 года в Киеве подлый предатель-националист выдал фашистам другого украинского поэта – Миколу Шпака.

Странные люди – эти западноукраинские националисты, в просторечии – бандеровцы. В 1939 году Красная Армия защитила их от надвигающейся оккупации Германией. Жили мирно в составе единой Украины. Но с приходом фашистов вдруг объявились «вожди» этого анклава: Бандера, Коновалец, Шухевич и прочие, которые стали холуями захватчиков, уничтожая со своими отрядами всех подряд: евреев, поляков, партизан Белоруссии, воинов Красной Армии. Надеясь после победы Гитлера за верную службу создать «великую Украину» от Балтики до Черного моря, Волги и Кавказа, сумели вдолбить эту «идею» в пустые головы деревенских парней, не учившихся даже в школе при оккупантах. Хотя сами читали известные планы нацистов в отношении Украины из книги «Майн кампф» («Моя борьба») Гитлера и «Плана Барбароссы», в которых даже не упоминалось государство под названием Украина…

От рук палачей Бандеры погибли десятки тысяч и своих же соплеменников. Не минула эта участь и Миколу Шпака. Последние его строчки перед расстрелом обращены к жене:

Ты так хотела сына,

Чтоб вылитый был – я,

Родная моя Зина,

Любимая моя.

Хотела и боялась

Неведомо чего…

И не сбылось, не сталось –

Нет у тебя его!

Я в братской буду, Зина,

Лежать среди осин…

Ты так хотела сына,

Чтобы в меня был сын…

Осенью 1944 года, возвращаясь с задания, погиб в авиакатастрофе корреспондент «Комсомольской правды» замечательный поэт Иосиф Уткин. Еще до войны, обращаясь к молодежи, он прямо и честно признавал, что в наших чувствах еще много неразберихи и фальши:

Я признаюсь…

От совести не скрыться:

Сомненьям брошенный,

Как раненый, верчусь.

Я признаюсь:

В нас больше любопытства,

Чем настоящих и хороших чувств.

А вот еще одно признание:

Вот девушку любим и нежим,

А станет жена или мать, –

Мы будем всё реже и реже

Любимой ее называть...

С приходом войны резко меняется тема и тональность стихов:

Клянусь: назад ни шагу!

Скорей я мертвый сам

На эту землю лягу,

Чем эту землю сдам.

А если я нарушу

Ту клятву, что даю,

А если вдруг я струшу

Перед врагом в бою,

Суровой мерой мерьте

Позор моей вины:

Пусть покарает смертью

Меня закон войны!

1943 год. «Сестра»:

Когда, упав на поле боя –

И не в стихах, а наяву,–

Я вдруг увидел над собою

Живого взгляда синеву,

Когда склонилась надо мною

Страданья моего сестра,–

Боль сразу стала не такою:

Не так сильна, не так остра.

Меня как будто оросили

Живой и мертвою водой,

Как будто надо мной Россия

Склонилась русой головой!..

Лиричны фронтовые стихи Иосифа Уткина:

На улице полночь. Свет догорает.

Высокие звезды видны.

Ты пишешь письмо мне, моя дорогая,

В пылающий адрес войны.

Теплее на фронте от ласковых писем.

Читая, за каждой строкой

Любимую видишь

И Родину слышишь,

Как голос за тонкой стеной...

И как-нибудь вечером вместе с тобою,

К плечу прижимаясь плечом,

Мы сядем и письма, как летопись боя,

Как хронику чувств, перечтём.

Последние строки поэта:

Если я не вернусь, дорогая,

Нежным письмам твоим не внемля,

Не подумай, что это – другая.

Это значит... сырая земля.

Поэт-фронтовик Иосиф Уткин не вернулся к любимой. Он погиб так, как совсем недавно писал об одном из героев Октябрьской революции:

И он погиб, судьбу приемля,

Как подобает молодым:

Лицом вперед,

Обнявши землю,

Которой мы не отдадим!

8 февраля 1942 года на Смоленщине был убит политрук пулеметной роты, талантливый поэт Николай Майоров.

Есть жажда творчества,

Уменье созидать,

На камень камень класть,

Вести леса строений.

Не спать ночей, по суткам голодать,

Вставать до звёзд и падать на колени.

Остаться нищим и глухим навек,

Идти с собой, с своей эпохой вровень

И воду пить из тех целебных рек,

К которым прикоснулся сам Бетховен.

В стихотворении «Что значит любить» Н. Майоров писал:

Идти сквозь вьюгу напролом.

Ползти ползком. Бежать вслепую.

Идти и падать. Бить челом.

И все ж любить её – такую!

А вот как Николай Майоров отхлестал перед войной некоторых своих современников в стихотворении «Предчувствие»:

Неужто мы разучимся любить

и в праздники, раскинувши диваны,

начнём встречать гостей

и церемонно пить

холодные кавказские нарзаны!

Отяжелеем. Станет слух

наш слаб.

Мычать мы будем вяло

и по-бычьи.

И будем принимать

за женщину мы шкап

и обнимать его в

бесполом безразличьи.

Цепляясь за разваленный уют,

мы в пот впадём,

в безудержное мленье.

Кастратами потомки назовут

стареющее наше поколенье.

Без жалости нас время истребит.

Забудут нас. И до обиды грубо

над нами будет кем-то вбит

кондовый крест из тела дуба.

Нам это долго не простится,

и не один минует век,

пока опять не народится

забытый нами Че-ло-век.

Конечно, резкое, хлесткое, но ведь, согласитесь, справедливое предупреждение как части молодежи того времени, впустую прожигающей свои лучшие годы как попало, где попало и с кем попало, так и многим представителям среднего и старшего поколения как его современников, так, тем паче, нынешним, живущим на белом свете ради пьянства, накопительства барахла, грабежа народа и природных ресурсов страны олигархам типа уже ушедшего в мир иной Березовского и ныне живущих Гусинского, Абрамовича, Ходорковского, Дерипаско, Пинчука, Ахметова и других морально убогих людишек. Нормальные люди считают, что им не повезло. Повезло тем, кто всегда считал и считает главным богатством не деньги, барахло и власть, а знания, книги, доброту  и порядочность. Деньги приходят и уходят, из-за них калечат и убивают, они часто делают человека моральным уродом. А знания вечны, и никто их не отнимет.

Еще повезло тем, кто умеет и любит трудиться, не замечая времени.

О, если б все с такою жаждой жили!

Чтоб на могилу им взамен плиты

Как память ими взятой высоты

Их инструмент разбитый положили

И лишь потом поставили цветы.

Так поэт Николай Майоров оценивал подвиг простого человека-труженика, без которого человечество продолжало бы жить в пещерах. И которого все эти олигархи, «демократы» и продажные СМИ уже почти четверть века люто ненавидят, называя быдлом и биомассой.

1940-й год – последний мирный год перед страшной войной. А пока поэт гордится героическими делами своих современников и слагает о них и о трудном и героическом времени пламенные строки:

Есть в голосе моём звучание металла.

Я в жизнь вошёл тяжёлым и прямым.

Не всё умрёт. Не всё войдёт в каталог.

Но только пусть под именем моим

Потомок различит в архивном хламе

Кусок горячей, верной нам земли,

Где мы прошли с обугленными ртами

И мужество, как знамя, пронесли.

Мы жгли костры

и вспять пускали реки.

А как любили мы – спросите жён!

Пройдут века, и вам солгут портреты,

Где нашей жизни ход изображён.

Мы были высоки, русоволосы.

Вы в книгах прочитаете, как миф,

О людях, что ушли, не долюбив,

Не докурив последней папиросы.

Говорят, люди чувствуют свой уход из жизни заранее. На войне, понятное дело, легче сбыться такому предчувствию. Но поэт это предугадал за год до нападения Германии. Хотя в Европе Гитлер давно уже проглатывал одну страну за другой.

Я не знаю, у какой заставы

Вдруг умолкну в завтрашнем бою,

Не коснувшись опоздавшей славы,

Для которой песни я пою.

Ширь России, дали Украины,

Умирая, вспомню... И опять –

Женщину, которую у тына

Так и не посмел поцеловать.

И наконец последнее стихотворение Николая Майорова, звучащее как набат, и призыв к тем, кто останется жить. Да и к будущим поколениям:

Нам не дано спокойно сгнить в могиле –

Лежать навытяжку и, приоткрыв гробы,–

Мы слышим гром предутренней пальбы,

Призыв охрипшей полковой трубы

С больших дорог, которыми ходили.

 Мы все уставы знаем наизусть.

Что гибель нам? Мы даже смерти выше.

В могилах мы построились в отряд

И ждем приказа нового. И пусть

Не думают, что мертвые не слышат,

Когда о них потомки говорят.

Поэт предвидел не только войну, смерть свою и боевых товарищей (название стиха – «Мы»), постепенное забвение потомками подвига народа, но и очернение, передергивание, умаление, замалчивание и даже открытое издевательство над героями, спасшими человечество от крематориев. Англосаксы Британии, США и даже «историки» бандеровской Украины переписывают учебники школ и вузов, чтобы воспитать молодежь в отрицании всего, что было в СССР при социализме. И что победу одержали упомянутые англосаксы и националисты Бандеры, – не только барон Мюнхгаузен, но и колченогий Геббельс отдыхают от такой брехни.

P.S. Обращаюсь ко всем читателям, коммунистам и беспартийным с призывом подписаться на газету не только самим, но и оформить подписку на одну из библиотек вашего города, села – районную, детскую, школьную, ПТУ, техникума, вуза, Дома пионеров, завода, предприятия, интерната, дома престарелых, воинской части, многодетным семьям и т.д.

Только в этом случае газету будут знать, читать и выписывать себе и знакомым как можно больше подписчиков.

С уважением к редакции

и ко всем читателям –

 

М. Аленкин, 84 года

Дополнительная информация