lgrach.ru

Память поэтов Великой Отечественной войны

Подробности: Создано 13.08.2015 11:14; Просмотров: 1122

Вспомним Владислава Занадворова...

«Ваш муж Занадворов Владислав Леонидович погиб 27 ноября 1942 года в бою с немецкими захватчиками в 10 часов вечера в деревне Русоково Чернышевского района Ростовской области». Такую похоронку-письмо получила жена поэта Катя от старшины роты Шаурова П.В.

Лейтенант Занадворов до войны был геологом, принадлежал к одной из самых романтических профессий на Земле. Проникновенны его довоенные стихи о Родине, о природе и красоте тех мест необъятной страны, которые ему удалось увидеть, открывая кладовые полезных ископаемых на Урале и в Сибири:

Вот она – лесная родина:

Над рекой – падучая гроза,

Наливная черная смородина,

Черная, как девичьи глаза.

А в лесах за горными вершинами

Травы стынут в утренней росе

И березы с лопнувшими жилами

Падают, подвластные грозе.

…Над крестами, над моими предками,

Над крутыми строками стиха.

Снова машет огненными ветками

Дикая заречная ольха.

И хоть сколько бы дорог ни пройдено,

Ни отмеряно далеких верст, –

Хлебом – солью повстречает Родина,

Улыбнется тысячами звезд.

А меж гор, что с тучами повенчаны,

Речка силу пробует свою.

Я ни друга, ни отца, ни женщины

Не любил, как Родину свою.

И вот война. Дома остались любимая жена и двухлетний сынишка. Поэт воюет, знает, что может погибнуть и пишет малышу – будущему мужчине – письмо-напутствие, желая ему своей судьбы и профессии геолога-романтика. Ему из-за войны не удалось осуществить мечту каждого геолога России – увидеть розовых чаек, которых можно встретить только в низовьях сибирской реки Индигирки. И больше нигде на просторах планеты. Он хочет, чтобы их увидел сын:

…А рюкзак для того и висит у тебя над кроватью,

Чтобы ты, когда вырастешь, взял бы его со стены…

Мама, конечно, сохранила для сына это пожелание. И не только это, но и адресованное лично ему впечатление о войне в стихотворении, ставшем последним в его поэтическом творчестве:

Ты не знаешь, мой сын, что такое война!

Это вовсе не дымное поле сраженья.

Это даже не смерть и отвага. Она

В каждой капле находит свое отраженье.

Это – изо дня в день лишь блиндажный песок

Да слепящие вспышки ночного обстрела,

Это – боль головная, что ломит висок,

Это юность моя, что в окопах истлела.

Это – грязных разбитых дорог колеи,

Бесприютные муки окопных ночевок,

Это – кровью омытые письма мои,

Что написаны криво на ложе винтовок.

Это – в жизни короткий последний рассвет

Над изрытой землей. И лишь как завершенье

Под разрывы снарядов и при вспышках ракет

Беззаветная гибель на поле сраженья.

Но уралочка Катя – Екатерина Павловна Хайдукова-Занадворова – сохранила и «прозу» своего мужа-поэта – ветхие, пожелтевшие, оплаканные за 70 лет фронтовые письма-треугольнички. Но даже в прозе он оставался поэтом-романтиком. Такие письма – мечта и быль не только жен и невест-солдаток того сурового времени, но и нынешних девчонок, несмотря на все эти короткие послания по Интеренету, SMSки и прочие технические новшества.

22 июля 1942 г. – Часто вспоминаю… чью-нибудь улыбку, слова, чей-нибудь голос…

21 августа 1942 г. – Иногда, моя любимая, нужно быть ко всему готовым. Я не верю в это, - но если я не вернусь, – помни, что я тебя любил всеми силами души моей, – как только ушел и… привязывался к тебе все больше и больше. С какой бы радостью подержал нашего сына на руках!.. Катюшка моя, хочу видеть тебя, просто молча смотреть и смотреть…

2 сентября 1942 г. – Родная моя Катюшка! Вот ты пишешь о себе, о нашем Юрашке, с какой радостью я читаю эти строки. Они даже заставили меня написать стих, что со мной давно не случалось. Правда, творение неважное, писано в блиндаже, когда от минометного обстрела сыпался песок с потолка. Ну да ладно, вот что вышло:

Когда и в жилах стынет кровь,

Я грелся памятью одной.

Твоя незримая любовь

Всегда была со мной.

В сырой тоске окопных дней,

В палящем огненном аду,

Я клялся памятью моей,

Что я назад приду.

Хотя б на сломанных ногах,

Хоть на карачках – приползу,

И в окровавленных руках

Свою любовь я принесу…

Вот видишь, девочка моя, я останусь все таким же чудаком – даже в этом аду меня порой настигает лирика. Не могу я без этого – вот и все.

15 сентября 1942 г. – Хорошая моя! Сегодня Юрашке 2 года, а мне 28. Расцелуй его за меня – до слез… Знаешь, часто ловлю себя на мысли, что где-то далеко отсюда, за сотни верст от фронтовой жизни, у меня есть ты и наш сынка… И как-то становится не так одиноко. Это великая вещь, когда знаешь – есть куда и к кому возвращаться… Хотя мало кому из нас придется вернуться.

27 октября 1942 г. – Родная моя! Сейчас сижу в горнице казачьего дома на Дону. За окном – степь и степь бескрайняя, сухой ковыль, заросли репейника, а за холмом, между крыльев мельницы, садится солнце… Сидим курим, ждем темноты, говорим о чем попало и – смеемся. Давно уже вошло в привычку – смеяться в любом случае: так проще и лучше на душе. Если на фронте ко всему относиться серьезно, будет невмоготу.

16 ноября 1942 г. – Родная моя девочка! Пришел почтальон, а мне письма нет… Уже месяц – ни строчки. Не случилось ли с вами чего? Пиши почаще. Сидим в сарае вблизи передовой. Пока тихо, но это затишье перед бурей… Но я все же остаюсь оптимистом – того же и тебе желаю, моя родная. Крепко целую тебя и сынку. Твой Владислав.

Вспомним: старшина сообщил Кате, что муж погиб 27 ноября. Значит, жить ему после того письма оставалось 10 дней. А нам с вами, уважаемые читатели, остается вспомнить строчки одного поэта-фронтовика из Югославии Изета Сарайлича:

…Ах, потомки, когда-нибудь нас

По багровым следам отыщите.

Под безмолвной землей

Только наших не трогайте тел,

Осторожней ступайте –

Ведь можно нам губы поранить

Или мертвые взгляды

Случайно в траве затоптать.

М. Аленкин,

пос. Нижнегорский

УРАЛОЧКА

Живет моя уралочка,