КРЫМСКИЕ СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ СОЮЗА
- Подробности
- Создано 06.07.2016 14:40
- Просмотров: 658
Леонид Грач: «Строительство госдачи для Горбачевых в Форосе стало объектом номер один для… министерства обороны СССР. Маршал Советского Союза Дмитрий Язов был прорабом этой стройки»
Ровно 25 лет назад состоялся апрельский пленум ЦК КПСС, на котором Генеральный секретарь Михаил Горбачев провозгласил курс на перестройку
В начале 1980-х годов, — а это был период позднего застоя в СССР и время агонии советской экономики, пустых магазинов и бесконечных очередей — немощные члены Политбюро были уже не в состоянии не только управлять государством, но порой даже говорить и передвигаться без поддержки многочисленных помощников и врачей. Поэтому совершенно обоснованно апрельский пленум 1985 года, принявший решение об ускорении социально-экономического развития страны и утверждении принципа гласности при принятии экономических и политических решений, вошел в учебники истории как пленум перестройки. Политический термин «перестройка» впервые озвучил Михаил Горбачев на встрече с работниками Волжского автозавода.
Своими воспоминаниями о наиболее интересных событиях середины 80-х с читателями «ФАКТОВ» поделился народный депутат Украины Леонид Грач, занимавший в то время пост первого секретаря Крымского обкома КПСС.
«Первый секретарь Московского горкома партии Гришин умер от сердечного приступа в помещении райсобеса, пытаясь добиться надбавки к пенсии»
- На апрельском пленуме ЦК КПСС в 1985 году, — рассказывает Леонид Грач, — Горбачеву удалось сформировать большинство в Политбюро. Для этого в его состав ввели таких известных людей, как Егор Лигачев, Николай Рыжков, председатель КГБ СССР Виктор Чебриков.
До прихода Михаила Сергеевича к власти в 1985 году в Политбюро ЦК КПСС существовало две группы: сторонником реформ и их противники, жестко выступавшие против любых новшеств. Лидером консерваторов являлся первый секретарь Ленинградского обкома партии Григорий Романов, в 1983 году избранный секретарем ЦК КПСС. Романов пользовался авторитетом и в партийной среде, и среди руководителей промышленности. Чтобы его дискредитировать, организовали своеобразную спецоперацию: интеллигенцию потчевали слухами о том, что Романов — антисемит, ограничивший прием еврейских детей в ленинградские вузы и запретивший принимать их в хорошие школы. Среди рабочих и служащих запустили утку, что Романов, дескать, отмечал свадьбу дочери в Петродворце, и его гости ели-пили из царских сервизов. В действительности ничего подобного быть не могло. Романов отличался скромностью, мысль воспользоваться бывшей императорской резиденцией в личных целях никогда не пришла бы ему в голову. К тому же к моменту распространения слухов его дочь уже несколько лет была замужем. Но скандальная информация сделала свое дело — неуступчивого секретаря ЦК Романова заменили более лояльным.
Единомышленником Романова в Политбюро был первый секретарь Московского горкома партии Виктор Васильевич Гришин. Его сын Александр женился на Этери, дочери Лаврентия Павловича Берии. На мой взгляд, разрешить сыну заключение такого брака — очень смелый и независимый поступок для партийного руководителя его ранга. Так вот, на Гришина-старшего тоже запустили компромат: пустили слух, что он якобы был связан с директором гастронома «Елисеевский» в Москве, тогда он назывался Центральным. Директора обвинили в хищении в особо крупных размерах, контрабанде черной икры и расстреляли. Как потом оказалось, Гришин не имел никакого отношения к этому делу. Между прочим, Виктор Васильевич умер в 1992 году от сердечного приступа прямо в помещении районного собеса, пытаясь добиться… надбавки к пенсии.
- Где вас застала перестройка?
- Я тогда руководил отделом пропаганды и агитации Крымского обкома КПСС. И принял перестройку с восторгом. Несмотря на то что в то время мне было всего 34 года, понимал: на штампах официальной пропаганды, формализме, в том числе принципе квотирования при приеме в партию далеко не уйти. Поэтому и стал пропагандистом всех идей, связанных с перестройкой. Даже публиковал статьи в прессе, в том числе и в газете «Правда». Тогда это не соответствовало моему рангу. Заведующий отделом пропаганды обкома — шишка хоть и не маленькая, но не уровня газеты «Правда». В те времена опубликоваться в центральном печатном органе ЦК КПСС для областного партработника было все равно, что слетать на Луну. Тем не менее написал и отправил в Москву статью, положения которой, что называется, попали в струю. И получил гораздо больше недоброжелательных отзывов, чем одобрений моей инициативы. Мол, как это ты высунулся, как это ты можешь размышлять на такие темы, и тому подобное. Старые номенклатурщики решили: если статью Грача пропустили в «Правду», значит, у него в верхах есть своя рука. Возможно, Грач даже пойдет на выдвижение…
- А рука у вас была?
- У меня и сегодня есть аж две руки! — смеется Леонид Иванович. — А если серьезно… Откуда у крестьянского парня, родившегося на Виннитчине, могла быть мохнатая рука в Москве, кроме своей собственной, мозолистой? Советская система позволила мне сделать самого себя. Мои покойные родители — мама Евгения Павловна и папа Иван Ефимович — были простыми тружениками совхоза.
«Егор Кузьмич Лигачев любил, чтобы при личном общении его называли Юрием»
- С зачинщиком перестройки, Михаилом Горбачевым, вы знакомы?
- С 1988 года я как секретарь Крымского обкома партии каждый год принимал участие во встречах и проводах Михаила Сергеевича, приезжавшего на отдых в Крым. Хорошо знал и его супругу Раису Максимовну. Первые годы они отдыхали на даче Брежнева в Нижней Ореанде, официально — Первой госдаче. Но уже после нескольких лет пребывания у власти Раиса Максимовна пожелала новую. Ей приглянулся Форос. С голыми скалами, камнями, без подходов к берегу с моря. Строительство госдачи в Форосе стало объектом номер один для… Министерства обороны СССР.
Министр обороны маршал Советского Союза Дмитрий Язов был прорабом этой стройки, на которой трудились, с одной стороны, солдаты стройбата и инженерных войск, а с другой — высококвалифицированные советские специалисты.
Крым отвечал за озеленение форосского склона. Как вы знаете, на полуострове есть великолепный Никитский ботанический сад. Трудившиеся там специалисты были известны не только в Советском Союзе. Так что благоустройством многогектарной дачной территории занимались крымские профессионалы.
Напомню, что после апрельского пленума, в мае 1985-го, Политбюро ЦК КПСС приняло знаменитое антиалкогольное постановление. Одним из его авторов был секретарь ЦК КПСС Егор Лигачев. Как-то в ноябре 1986 года Егор Кузьмич летел в Литву на отдых в свою любимую Палангу. На подлете к Вильнюсу вдруг поднялся ураганный ветер, вырывавший деревья с корнями. Егор Кузьмич принял решение развернуть самолет на Крым. Госдачи на тот момент уже были зачехлены, кроме меня, на хозяйстве в обкоме никого. Первый секретарь Крымского обкома Виктор Сергеевич Макаренко позвонил мне (я в то время руководил отделом пропаганды и агитации) и поручил встретить Лигачева.
Я встретил, провел Егора Кузьмича в так называемый хрущевский домик на территории аэропорта, где высокопоставленные гости могли перекусить. Столы накрыты: фрукты, чай, кофе — хоть с миноискателем все обойди, даже металлической крышки от бутылки водки или коньяка не найдешь. Борьба с пьянством, одним словом, в разгаре.
За чашкой чая рассказываю Лигачеву о перестройке лекционной пропаганды. Между прочим, опыт Крымской парторганизации по улучшению идеологической работы тогда одобрил Секретариат ЦК КПСС. А Егор Кузьмич говорит: «Ты так и будешь меня чаем поить?» Я, туда-сюда, развожу руками, мол, воля партии — закон. «Нет, — говорит Лигачев, — так дело не пойдет. Уж очень люблю вашу мадеру». Выскакиваю из комнаты и бегом в хозяйственную службу: «Выручай, давай быстро пару бутылок мадеры». Заведующий финхозотделом в шоке: «Ты что делаешь?! Если тебе своей головы не жалко, пожалей других!» — но вино нашел. Мы с Егором Кузьмичом (он любил, чтобы при личном общении его называли Юрием) оприходовали мадеру, после чего я проводил московского гостя на дачу, а сам спокойно отправился домой.
Не успел переступить порог — звонок из первой приемной обкома: «Давай быстренько в обком. Уже все секретари и бюро в полном составе собрались». А я хорошенько выпивши, представляете? Уж и не знаю, чего ждать. Прихожу, секретарь приемной обрадовала: «Заходите-заходите, там вас давно ждут!» Открываю дверь — батюшки! — весь цвет нашей партийной организации. Первый секретарь встает из-за стола, подходит ко мне и жмет руку: «А теперь пошли в задник (комната отдыха). Выпьем по стаканчику чешского пива, и ты нам все расскажешь!» Оказывается, Девятое управление КГБ уже сообщило, сколько я выпил и с кем! Я и доложил: «Все получилось само собой — человек захотел, я не отказал».
«Летом 1988 года сидим за накрытым столом, как вдруг Горбачев интересуется: «А где зелененькая, «Древнекиевская»?»
- Никаких штрафных санкций не последовало?
- В тот момент нет. А через пару дней я оказался козлом отпущения. Видите ли, Егор Кузьмич решил провести в Ялте большое всесоюзное совещание на тему «Использование энергии морской волны». После завершения мероприятия Лигачев спрашивает: «А что еще интересного можете мне показать?» Первый секретарь обкома смело предлагает: «Конечно же, уникальную коллекцию «Массандры». Прибыли на предприятие. Егор Кузьмич, видимо, подзабыв, как угощался в хрущевском домике нашей мадерой, разошелся не на шутку: «Так вы до сих пор разливаете вино? Ах, вы такие-сякие! А где детские соки? Перевести все производство на изготовление антиалкогольной продукции!» Получили по шапке на все сто. А меня заподозрили, что, дескать, за мадерой я уговорил Лигачева на этот разнос.
Летом 1988 года в симферопольском аэропорту я как секретарь обкома встречал Михаила Горбачева с супругой, дочерью и зятем. Сидим в том же хрущевском домике за накрытым столом, как вдруг Михаил Сергеевич интересуется: «А где зелененькая?»
Я переглянулся с недавно назначенным первым секретарем обкома Андреем Николаевичем Гиренко, работавшим раньше в Херсоне. Он шепотом спрашивает: «А что это у вас, в Крыму, такое?»
- Возможно, Михаил Сергеевич забыл название напитка «Тархун»?
- Пришлось обратиться с вопросом к начальнику охраны Горбачева, генералу Владимиру Медведеву: «Что такое «зелененькая»?» — «Это ваша водочка в зеленой граненой бутылке. «Древнекиевская» называется».
Михаил Сергеевич с удовольствием выпил рюмочку водки, закусил кусочком сала и говорит: «Ну я еще одну выпью. Потому что сегодня моя домашняя парторганизация разрешает нарушить режим».
… В начале перестройки Михаил Сергеевич чувствовал упоение от бесед с народом, с которым никто и никогда не разговаривал. А словом, надо признать, Горбачев владел. И людям нравилась доступность Генсека. Поэтому его принимали на ура где-то до 1989 года. Со временем, конечно, мы разобрались, что это не просто слова, а демагогия.
Дальнейшая деятельность Горбачева состояла не в улучшении качества реформ, а в бездумном разрушении всего, созданного ранее. В результате получили неуправляемую ситуацию в экономике, социальной сфере, межэтнических отношениях. Последовали вильнюсские, ошские, бакинские, тбилисские события.
Окончательной точкой в государственном творчестве Горбачева, на мой взгляд, стал Рейкьявик. Когда Михаил Горбачев и Рональд Рейган в 1986 году поболтались на судах в море, проговорили все вопросы и получили в результате ликвидацию советской военной мощи. Это стало, по сути, предательством советского государства, социалистических стран и военно-политического блока Варшавского договора. Как говорят в Японии: «Когда на корабле два лоцмана, корабль в порт не придет». Примерно такой результат мы получили к концу 1989 года. Дальше ситуацией управляли страсти, местечковые князьки с узко националистическими интересами. На самом деле это была ширма, в том числе и в Украине, для становления коррумпированности, разграбления государства и прихода к власти новых магнатов, возникших, к сожалению, на волне этой перестройки.
- Вы с восторгом приняли начало перестройки, а когда вы в ней разочаровались?
- Если говорить честно (а я в жизни и в политике придерживаюсь принципа честности), начал глубоко разбираться в перестройке во второй половине 1980-х годов. К примеру, на собственной шкуре прочувствовав, что правильное, по сути, решение о возвращении крымских татар на историческую родину (эта проблема все советские годы висела на мне!) оказалось абсурдным по форме. Дали громогласную команду: «Давай все в Крым!», а ни социальных программ, ни дополнительных рабочих мест, ни обустройства, ни жилья, ни поликлиник, ни школ, ни строительства дорог не предусмотрели… Безответственность, некомпетентность, волюнтаризм, отступление от социалистических принципов — все это у Горбачева возобладало над решением жизненно важных проблем страны. Вот тогда я прочувствовал, что это не перестройка, а угробление. К сожалению, в дальнейшем так оно и случилось.
Ирина ЛИСНИЧЕНКО,
«ФАКТЫ»
23.04.2010
