Леонид Грач
Коммунисты России ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ

ЭТЮДЫ ОБ УЧЕНЫХ. ПАВЕЛ ШТЕРНБЕРГ: «СВОЕ БУДУЩЕЕ ВЫ ЗАВОЕВЫВАЕТЕ СВОИМИ РУКАМИ»

Поделится:
10:47 24 Марта 2016 г. 1585

200px-Штерн?%Раньше, когда передавали по радио сигналы точного времени для сверки часов, всегда говорили, что сигналы эти идут из Астрономического института имени Штернберга (теперь почему-то не говорят). Так в детстве я впервые услышал это имя, а потом узнал о необыкновенной и прекрасной жизни этого человека.

Отец – орловский москательщик, торговец, огромная семья, одиннадцать детей. Павел освоил слесарное, токарное, столярное дело. Казалось, его будущее – судьба отца или лавры мастера экстра-класса, какого-нибудь лекальщика высшего разряда, благо и немецкая фамилия гарантировала заказчикам аккуратность и чистоту работ. Но отец дарит ему подзорную трубу, и он все лето не слезает с крыши, «заболевает» астрономией, едет в Москву, в университет, к знаменитому Бредихину.

Вот передо мной фотография Штернберга тех лет. Широко расставленные глаза и полные губы делают его лицо милым и беззащитным. Он немножко «теленочек». Но опять обман: он упрям и отличается редкой волей. С первого курса он в обсерватории. «Я наблюдаю теперь Солнце, – пишет он домой, – но скоро примусь за звезды. Тогда не буду ни ночью спать, ни днем...» В письмах к ‘сестре мелькает «Бредихин», «рефрактор», «дюймы». О себе — совсем мало. Иногда так: «Прости меня, что я не тотчас же тебе ответил. Но видишь ли ты, в чем дело: во-первых, у меня чрезвычайно мало времени, а во-вторых, не было денег, чтобы купить марок, – право, это так и было...» В другом письме: «...Я ни разу не был в театре и, вероятно, не пойду. Я купил себе кларнет и учусь играть на нем».

Хорошо, пусть мы ошиблись, глядя на фотографию, но теперь из этих писем ясно: «классический» тип отрешенного от мира, бедного, но счастливого чудака-ученого. Почти Паганель, только не с сачком, а с рефрактором. Абсолютно непрактичен. Отклоняет выгодное приглашение в Ташкент. Отказывается от поездки в Чили, но едет в Юрьевец, на Рязанщину, в Саратовскую губернию, Нижний Новгород.

Правда, у этого «чудака» не очень поспешное, но уверенное восхождение по ступеням научной лестницы: ассистент, астроном-наблюдатель, приват-доцент, наконец, директор Московской обсерватории.

Павел Карлович – строгий отец. В опубликованных не так давно воспоминаниях дочери Штернберга Е. П. Офросимовой-Штернберг есть замечательный эпизод. Отчитывая дочь за глумление над безответной учительницей рукоделия, отец кричит: «...и ты смеешь издеваться над человеком, который всю жизнь трудится лишь потому, что она дочь рабочего, а ты дочь профессора! Так ведь это мой труд, мой ум, а ты-то здесь при чем?» Я читал и думал: мы, по счастью, усвоили, что дети не отвечают за отцов. Но ведь дети и не «пожинают» за отцов, это тоже надо бы не забывать...

Итак, перед нами как будто бы портрет ученого-астронома либерального толка.

А астроном хранил в обсерватории оружие. А астроном был опытнейшим большевиком-подпольщиком. У астронома есть партийная кличка – Лунный, хотя Штернберг никогда не занимался Луной. «Чудак» с рефрактором замечает все: «...всматриваясь внимательно в ведение сельского хозяйства, прихожу к глубокому убеждению, что оно у нас еще в первобытном состоянии». Лунный составляет топографический план Москвы для будущих уличных боев. Приват-доцент в заграничной командировке налаживает связь с политэмигрантами. Директор обсерватории едет в Питер, чтобы встретить на Финляндском вокзале В.И. Ленина.

Подпольные записи его аккуратны как лабораторные журналы. Он находчив и изобретателен в сложнейшие моменты. Когда шпики напали на его след и пришли с обыском в обсерваторию, он набросился на них с блестяще разыгранным возмущением: «Да знаете ли вы, что от одного повышения температуры от вашего тела изменится качание маятника и время во всей России станет неверным?» Оказалось, такой угрозой можно испугать даже околоточного!

Не знаю, провел ли он хоть одну ночь у телескопа после Октября. Председатель Ревкома Замоскворечья видел небо из окопов. Московский губкомиссар, потом комиссар 2-й армии, он не успевает заниматься астрономией. Некоторое время он в туберкулезном санатории. И снова – Реввоенсовет Восточного фронта, 5-я армия Тухачевского. Крепкий, высокий, очень сильный физически, чернобородый, в черной комиссарской кожанке, седой, немолодой уже профессор – вот его новый портрет. Однажды он подарил мальчишке-разведчику Коле Каурову книжку и написал так: «Товарищу Каурову. Пистолет вместо Майн-Рида – участь вашего поколения. Свое будущее вы завоевываете своими руками. Я стар – и я завидую...»

В ноябре 1919 года на пути в Омск машина, в которой ехал Штернберг, провалилась под лед. Он вылез на берег. Было 26 градусов мороза. Потом он попал в госпиталь с воспалением легких. В Москву его привезли уже с гнойным плевритом. Две операции не помогли. Он все мечтал поехать в Крым к солнцу...

...Павла Карловича хоронили с воинскими почестями, а солдаты плакали. Я не знаю больше ни одного астронома, над гробом которого плакали бы солдаты...

 

Я. Голованов

Архив