Социальная сегрегация, ставшая негласным законом постсоветского времени, отливает себя в граните закона и правоприменительной практики. Уже заложен фундамент будущего, в котором дети наших начальников гарантированно станут начальниками наших детей.
Приговор экс-министру экономики РФ Алексею Улюкаеву, попавшемуся с поличным на взятке $2 млн, в российских элитах назвали «ужасным и несправедливым». Низы общества склонны считать его предвыборной имитацией равенства сословий перед законом, – в которое они тоже не верят. При этом те и другие ждут, что после выборов бюрократия найдет повод помиловать социально близкого мздоимца, получившего 8 лет. Ждут, конечно, с разными чувствами, но из общественной памяти еще не стерся хеппи-энд бывшего министра обороны Сердюкова – так почему с Улюкаевым должно быть иначе?
Примерно в тех же числах, когда в Москве зачитывали обвинительный приговор Улюкаеву, во Франции определились с судьбой еще одного российского небожителя – сенатора Сулеймана Керимова, так некстати попавшегося полиции с чемоданами, полными наличности. Его будут судить по весьма суровым обвинениям, а все нажитое непосильным трудом в России конфискуют в пользу французского налогоплательщика.
Если по Улюкаеву мнения еще как-то разнились, то на защиту Керимова как один встали все сливки отечественного политбомонда, – включая его коллег по Совету Федерации. Причину столь трогательной и похвальной корпоративной солидарности за весь правящий класс довольно емко озвучил генпрокурор Юрий Чайка. «Формируется не совсем правильная практика, когда люди с особым статусом так запросто могут быть арестованы, даже по подозрению в каком-то тяжком преступлении», — заявил генпрокурор, назвав намерение французов судить Керимова «недопустимым».
Высказывание это заслуживает быть отлитым не в бронзе, а сразу в золоте – как фраза одного из Людовиков «Государство – это я». Именно по таким цитатам будущие поколения и судят об эпохе. Потому что на постсоветском пространстве уже четверть века прогрессируют самые дикие формы капитализма в сочетании со стихийной реставрацией черт феодального общества.
Одна из наиболее ярких черт феодализации – явочное становление сословного права, прикрытого ширмой единого для всех, но по факту разного для верхов и низов правосудия. Именно такое право существовало в «России, которую мы потеряли» – от «Правды Ярослава», предполагавшей разные наказания для бояр, дружинников и смердов за одно преступление, до разных судов для дворян и крестьян в империи Романовых. Где для крепостного царем, богом, судом и урядником в одном лице был его барин, произвол которого лишь в редчайших случаях ограничивался монархом. Если кто вдруг забыл, помещица Дарья Салтыкова за задокументированное убийство полутора сотен людей отделалась покаянной молитвой и заточением в монастырь. Представителей низших сословий за гораздо меньшие провинности отправляли на 25 лет в солдаты, на каторгу или на тот свет.
Время салтычих возвращается на руины бывшей Российской империи буквально на глазах. Пару недель назад на Урале гуманный суд вошел в положение владельца крупного завода, скостив ему срок за педофилию с 12 до 8 лет. Мнением родителей изнасилованной им первоклассницы при смягчении наказания, естественно, не поинтересовались.
Нижнегорское, Крым, Россия. Глава района избивает женщину-депутата прямо у нее на дому, та попадает в больницу. Обидчик остается безнаказанным – ведь он родственник члена Госдумы. В соседнем Красноперекопском районе бывший полисмен совершает жуткое ДТП, намеренно сбивая на дороге восьмерых школьников. По словам очевидцев, гаишники, не обращая внимания на покалеченных детей, дружески беседовали с пьяным водителем, который потом будет угрожать семьям пострадавших. Похоже, и этот «человек с особым статусом» отделается хулиганкой.
Таких историй великое множество. Объединяет их одна общая черта – антигерои принадлежат к привилегированным слоям общества и могут рассчитывать на правосудие первого класса. В финальной части нашумевшей документалки Константина Семина «Последний звонок» – о том, куда усилиями рыночных реформаторов идет российское образование. Авторы фильма обнаружили: в основу новой школы уже с первого класса положены принципы социального расизма и классовой сегрегации детей, в зависимости от дохода их родителей. Маленьким россиянам с детства внушают: есть «породистые скакуны», а есть «заезженные клячи» из колхозной конюшни. И судьба им – содержаться, жить и умереть в разных мирах.
Пенитенциарная система и правосудие ничуть не отстают от школы. Недавно «МК» поведал о двух мирах в знаменитой «Матросской тишине»: бедные зеки гниют в перенаселенных душных камерах без туалетов, а рядом обустроены камеры для улюкаевых – с дорогой сантехникой, «плазмой», ортопедическими матрацами и холодильниками, набитыми деликатесами. Оборудуют последние, конечно, под знаменем приближения к европейским стандартам. Но стандарты эти доступны у нас только знатным и богатым.
Это не системный сбой: итоги реформирования уголовно-процессуального законодательства в постсоветских странах вопиющи по степени наглядности соответствия изначальных планов результатам. За четверть века в УПК проникли такие замечательные вещи, как домашний арест, ношение электронного браслета, денежный залог, личное обязательство, поручительство, штраф. Казалось бы, чем плохо? Но под эвфемизмом «гуманизация законодательства» скрывалась в первую очередь декриминализация финансовых и экономических преступлений, обычных для высшего сословия. И пользуются ею в основном банкиры, высшие чиновники, политики, звезды шоубиза. Кто-то помнит случаи, когда под залог или домашний арест отпускали безработного или мать-одиночку?
Так социальный апартеид, который был негласным законом все последние 25 лет, обретает формальные черты, отливая себя в гранит закона и правоприменительной практики. Уже заложен фундамент будущего, где наши потомки будут жить в еще более несправедливом обществе, чем мы. А дети наших начальников практически гарантированно станут начальниками наших детей.
Андрей Кукса